Анатолий Заклинский - Симбионт

— Если выражаться не буквально, то вполне можно назвать и так. Физически точно ничто не взорвётся — в этом я могу вас уверить.

Сам Крафтер тоже пребывал в сильнейшем смятении. Сейчас, когда прошло уже почти двенадцать часов с момента обнаружения находки, он относительно спокойно переносил происходящее в силу адаптации. Но вот реакцию советника предугадать было сложно. В лучшем случае, это будет просто шок, который удастся преодолеть. В худшем — ступор. Будь его воля, он обратился бы к кому-нибудь другому, имеющему соответствующие полномочия, но этот проект вёл именно Ливин, и без него ни к кому в совете нельзя было бы обратиться настолько быстро. Так что, хоть это и будет шоковой волной, её придётся как-то пережить, а потом уже пытаться делать что-то дальше.

За прошедшие двенадцать часов количество посвящённых в неожиданное открытие не увеличивалось. Он не предпринимал даже попыток исследования, потому что произошедшее вышло за рамки одной лишь науки. Сейчас он вообще не имел даже представления о том, к какой сфере отнести то, что он увидел. В этом ему нужна была помощь Ливина, и вскоре она будет оказана.

Советник молчал, а на его лице не было того спокойствия, которое обычно было ему свойственно, как будто подсознательно он уже чувствовал, что его ждёт внизу. Что же, пусть он лучше будет готов к худшему. Тем меньший шок он испытает. Лифт полз медленно, так сейчас казалось, да и система безопасности как будто стремилась отсрочить их вход в лабораторию.

Но наконец они вошли внутрь, и только небольшая стенка, пока ещё непрозрачная, отделяла их от того, кто находился внутри. Ливин хотел поторопить Крафтера, но тот и так всё делал максимально быстро. Активировалась консоль, а стекло начало светлеть.

В первый момент он даже не понял, что происходит. Для него это выглядело так, как будто бы стекло из тёмного становится зеркальным. Но когда он не увидел рядом отражение Крафтера, который стоял немного правее, всё встало на свои места. В камере стояла его точная копия. Точная настолько, что его внимательные глаза не могли уловить различий. Идеально подогнанная форма, причёска — всё до самой маленькой морщинки на лице. Он не знал, как на это реагировать. Внутри него царило непонимание, смешанное с бессильной злобой. Для него это казалось насмешкой, чудовищной насмешкой. Насекомоподобный решил продемонстрировать, насколько легко это — создать человека — и обратился им. Жуткая и несмешная шутка.

— А одежда? — спросил Ливин.

— Анализ показывает, что это лишь имитация, — ответил Крафтер, — всё, что вы видите, волокна миуки. Конкретно одежда выполнена из покровного волокна. Она не такая мягкая, как может показаться.

— Значит, всё же не можешь, — заключил советник.

— Что, простите?

— Ну, разве он не насмехается над нами? — повернувшись к нему, спросил Ливин, — эдакий самозваный создатель. Захотел — стал насекомым. Захотел — человек.

— Я почти уверен, что не ошибусь, если скажу вам, что это человек лишь внешне. Внутри всё те же системы жизнедеятельности миуки. Заметьте, не человеческие, выполненные из их волокон, а их собственные.

— То есть это всё тот же жук, упакованный в оболочку человека? — спросил советник.

— Именно так, — подтвердил Крафтер.

— Значит, совсем не может, — победно улыбнувшись, сказал советник и снова посмотрел на своего двойника, — вы уже исследовали его?

— Только удалённо. Никаких подробных опытов не проводилось.

— Почему?

— Я подумал, что в этом вопросе научная составляющая отходит на второй план.

— А какая же выходит на первый?

— Мне показалось, что они наконец-то хотят что-то нам сказать, может быть, призывают к диалогу. По крайней мере, это могло бы быть так.

— Или нам хотелось бы, чтобы это было так.

Ливин подошёл ближе к стеклу и внимательно посмотрел на своего двойника. Тот не проявлял никакой активности, и с несвойственным человеку спокойствием стоял в одном положении и смотрел перед собой.

— Он же не видит нас?

— Нет. Вы хотите, чтобы я сделал стекло прозрачным в обе стороны?

— Нет. Пока не нужно. Скажите мне лучше вот что. Сначала в этой камере было насекомоподобное, а потом появился он, да?

— Да.

— Вам не кажется, что я немного мельче солдата? Куда делась остальная масса?

— Ну тут всё просто, — улыбнулся Крафтер, — ему ведь требовалась энергия для перестроения, где ещё он мог её взять?

— Хорошо. А остальные?

— Все остались в прежней форме.

— Интересно, а почему именно этот? И почему именно я? Если стекло с его стороны непрозрачно, то он не мог меня видеть.

— В прошлый раз оно было прозрачным. Я изменил настройки только сейчас. Раньше мы не придавали значения тому, видят они нас или нет. Никто не думал, что это выльется в подобное.

— Да. Никто не думал, но так, наверное, даже лучше. Должно же это что-то значить, как по-вашему?

— Я уже говорил. Такой акт не может ничего не значить. Но если конкретно, то я не могу воспринять это иначе, как призыв к контакту.

— Годы войны, и они, наконец, захотели поговорить. Не поздно ли?

— Возможно, такова их логика. Может быть, они прибегают к таким методам, как диалог, только если у них нет другого шанса на выживание.

— Ладно. Можно долго ходить вокруг да около. Раз он принял именно мой облик, значит, ждал именно меня. Делайте стекло прозрачным.

Крафтер выполнил пожелание советника без лишних вопросов. Ему и самому было интересно, что произойдёт дальше. Привыкший к тому, что миуки вообще не используют человеческие способы общения, ему очень хотелось увидеть, как насекомоподобное поведёт диалог. Если он сумел принять облик, то теоретически, способен перенять и манеру обмена информацией. Хотя, если задуматься и вспомнить, то земляне уже множество раз пытались воздействовать на них их же биотоками и биополями. Возможно, это и было на первом этапе абсолютной бессмыслицей, но миуки, пожелай они установить контакт, могли бы хоть как-то на них отреагировать. Но ответом всегда было молчание. Они упорно не хотели замечать Землян, как будто те были по сравнению с ними низшими созданиями.

Ливин не сомневался, что по мере просветления стекла у существа будет возникать та же озадаченность, которая овладела им самим, но оно справится с ней быстрее. Оно перевело на него глаза, но выглядело это неестественно. Возможно, оно понимало, для чего эти органы служат человеку, но его глаза, несомненно, были лишь внешней имитацией. В их выражении не было смысла — до этого оно смотрело перед собой, и сейчас это не изменилось. Ливин понимал, что оно его видит, но не этими глазами.

Он сделал ещё один шаг навстречу. Существо повернуло голову и слегка склонило её. Этот жест выглядел достаточно естественно, и у советника даже на секунду появилось ощущение, что оно действительно на него смотрит.

— Мы услышим, если он захочет что-то сказать? — не поворачиваясь Крафтеру, спросил он.

— Да, — подтвердил учёный.

Существо распрямило голову и зашевелило губами, но до советника не донеслось ни одного звука.

— Вы уверены? — переспросил он.

— Абсолютно уверен, — кивнул Крафтер, — так же, как и в том, что он ничего не произносит. У него нет голосовых связок, и он даже не подозревает, как они устроены. Он руководствуется только тем, что может увидеть.

— И в движениях губ нет никакого смысла, — грустно сказал советник.

— Он повторят то, что вы говорите. Он изучает вас — в лучшем случае.

— А в худшем?

Настроение учёного резко переменилось. Его постигло сильнейшее разочарование. Как будто он надеялся, что стоит сделать шаг навстречу, и миуки, ещё недавно не желавшие даже пытаться установить контакт, заговорят с ними на их же языке. Но чуда не произошло. Всё осталось, как и было прежде. Слова советника о том, что это лишь злая насмешка, обретали для него самый реальный смысл. Он молчал.

— А в худшем всё это ничего не значит, — ответил советник сам себе, — ни его облик, ни его движения, ни что-либо ещё. Он хочет вырваться на свободу, и то, что мы видим, лишь неудачная попытка добиться своего. Может быть, он как-то своей логикой дошёл до того, что принятие нашего облика как-то ему поможет, но увы. Его предположение неверно.

— А что, если ему просто нужно дать время? Он изучит нас, поймёт, и сможет что-то сказать.

— Тогда уж заодно анатомический справочник, — усмехнулся Ливин, — открытый на странице речевой системы, а заодно и дыхательной. Чтобы говорить, лёгкие будут нужны ему не меньше.

— Может быть, ему будет достаточно изображений?

— Сомневаюсь. Как и в том, что мы вообще должны его чему-то учить. Я хоть и не военный, но могу сказать, что уже поздно для диалога.

— Речь не о войне или чём-то ещё. Сейчас — это достояние науки. А много достояний науки из известных вам, способны говорить?