Сергей Лукьяненко - Звёзды — холодные игрушки
Шипение клапана смолкло — давления сравнялись. Мы с Даниловым разгерметизировали внешний люк и открыли его.
Запах — легкий, кисловатый, словно в старом, неубранном сельском доме. Слабый скребущий звук. Я не сразу понял, что это царапают о пол когти.
Алари переминались, разглядывая нас.
Данилов спустил аварийный трап — легкую лесенку. Я спустился первый, затем Маша, потом мы приняли деда. Рептилоид просто спрыгнул. Последним сошел с корабля Данилов.
Мыши ждали.
— Приветствую командующего флотом, — торжественно сказал Счетчик. — Я прибыл. Человек-Хрумов и его друзья прибыли со мной. Люди на нашей стороне!
Как будто это не стало ясно сразу, когда Алари увидели челнок!
Командующий двинулся к нам, медленно обошел вокруг. Дед без лишнего стеснения разглядывал Алари, я последовал его примеру. Данилов словно бы и не видел здоровенную черную мышь, смотрел лишь перед собой. Маша, с закаменевшим лицом, изучала потолок.
Да она же боится мышей! — неожиданно понял я. И не сдержался, захохотал. В тишине мой смех прозвучал неожиданно громко. Как вызов.
Черная мышь замерла передо мной. А я все смеялся, разглядывая его. Передние лапы длиннее задних, короткий пушистый хвост елозит по полу, остренькая мордочка, полная острых зубов, приоткрылась… Да не боюсь я тебя, грызун в золотой тунике! Ты просто смешной. Чем-то даже симпатичный, но смешной.
— Петр… — сказал Алари. — Ты — Петр.
Голос у него был красивый. Сильный, глубокий, совсем не похожий на обычный придушенный шелест. Только вот шел он не изо рта! Под острой мордочкой Алари, почти неразличимый на фоне черной шерсти, подрагивал небольшой, с два кулака размером, мешок.
Да это же Куалькуа!
Симбионт-переводчик!
— Да, я Петр Хрумов, — сказал я.
Значит, Счетчик с самого начала собирался притащить нас обоих.
— Ваше присутствие — тоже хорошо, — сообщил Алари Данилову и Маше. Небрежно так, без особого пиетета. — Но твое — незаменимо.
— Чем же?
— Протяни руку.
Я не стал колебаться. Протянул правую руку к Алари. В полной тишине все смотрели, как черная мышь обнюхивает мою ладонь. Потом запрокидывает голову…
Черный мешок на его горле мелко завибрировал, и распался на две части. Одна осталась на Алари, вторая — повисла на моих пальцах, словно комок желе.
— Петр! — вскрикнул дед. Но я не стал отдергивать руку, не стал сбрасывать Куалькуа. Стоял и ждал.
Я просто не понимал, что произойдет!
Вязкая черная масса поползла вверх по руке. Не по рукаву — а словно бы расслоившись, частично оставаясь снаружи, а частично — на коже.
— Не бойся… не бойся… — мягко прошептал симбионт. — Будущий хозяин…
Он начал менять цвет. С черного — на розовый, телесный!
Вот теперь я взмахнул рукой, нервы не выдержали. Но Куалькуа уже невозможно было отлепить. Мгновение — и он стал уменьшаться. Словно всасываться сквозь ткань куртки. Кожу на предплечье защипало…
Что-то выкрикнув я сдернул куртку, закатал, разодрав, рукав рубашки. Куалькуа не было.
Зато рука моя стала чуть толще. Мускулистее.
— Убирайся, сволочь! — крикнул я. Выхватил левой рукой подаренный нож, взмахнул им над кожей.
«Не надо, не надо…» — беззвучно зашептало в мозгу. «Петр, не надо…»
— Не надо, — сказал из-за спины дед. — Петя, я, кажется, понимаю их замысел.
— А я нет! — крикнул я, готовый в любой момент распороть собственную плоть, так предательски поддавшуюся чужому. Ведь даже боли не было!
— Вначале тебе будут даны все объяснения, — укоризненно сказал Алари.
Прежде чем хоть кто-то успел отреагировать, я повалил командующего флотом на пол. Мой нож замер у его горла.
— Заставь эту тварь убраться из моего тела! — крикнул я. Оглянулся — Алари нервно топтались вокруг, но им, видимо, были даны инструкции не приближаться. — Или тебе конец, сволочь!
— Не бойся, — произнес симбионт Алари. — Возможно, ты еще убьешь меня. Или я тебя. Но это будет чуть позже. Чуть позже. Сейчас — ты дорогой гость. Ты надежда Галактики.
— Пусть Куалькуа уйдет!
Что-то заструилось по моему телу, оставляя чуть влажный след. Словно огромный слизняк. Я дернул ногой — и комок бесформенной плоти, цвета моей кожи, выпал из штанины.
— Это была только проверка, — сказал командующий. — Важно было убедиться, что Куалькуа совместимы с человеческим организмом. — Для нашего плана это абсолютно необходимо.
Я оглянулся в поисках поддержки — но все стояли молча. Маша брезгливо морщилась, глядя на Куалькуа, Данилов отводил глаза, дед успокаивающе протягивал руку…
— Петр, мы должны их выслушать…
— Я не позволю этой твари ползать по моему телу! — закричал я. — Чего бы не требовал ваш план!
— Мне кажется, они правы, — сказал дед. — Петя, успокойся…
И тут что-то сломалось во мне.
Разве он понимает, что это такое — чужая плоть, вросшая в твое тело! Говорящая, ползающая, разумная тварь!
Разве ему есть до этого дело?
— Я все-таки только инструмент для тебя! — крикнул я. — Инструмент!
Часть 3. Геометры
Глава 1
Это — потолок.
Он сверху, значит — потолок.
Неровный, коричнево-серый, непривычный… чужой.
Я повернул голову.
Крохотный отсек. Все неровное, мятое, гофрированное. Пол, стены, потолок. Кажется, и кровать, на которой я лежу, бугристая. Освещение — мутные стеклянистые булыжники, в беспорядке разбросанные по стенам, свет из них идет оранжевый, неприятный.
Где я?
А самое важное — кто я?
В голове — пустота. В теле — вялость. Надо встать…
Что-то не пускало меня. Приподняв голову я увидел широкую ленту из плотной ткани, перехватывающую мое тело выше колен и по грудь, притягивающую к кровати. Кстати, кровать действительно неровная, это скорее невысокий помост, вырастающий из пола.
Как я сюда попал?
И кто я?
Ничего не помню…
Мне стало страшно. Я видел отсек, в котором лежал, и все, на что падал взгляд, обретало имена. Стены, пол, потолок, кровать, свет, лента… Не так уж и много. Несколько понятий, они перекатывались в моем пустом черепе, словно… словно? Что-то в чем-то… но я не помню, что и где.
Крошечный мирок, его можно было бы измерить шагами, ухитрись я выбраться. Шесть на шесть шагов, пожалуй. Я уперся ногами, пытаясь выбраться из-под ленты. Но та мгновенно напряглась, прижимая меня плотнее. Я молча сопротивлялся, и мне даже удалось чуть-чуть выползти, но потом лента сжалась так крепко, что перехватило дыхание. Жадно втягивая воздух я замер. Лента, помедлив, расслабилась.
Вот так. Тюрьма.
Что такое — тюрьма? Место для изоляции от окружающего мира. Значит он есть, этот мир. Значит он не ограничен серыми стенами.
Уже успех. Что-то выползает, выкарабкивается из памяти. Робко, неуверенно, но все-таки. Стены, пол, потолок, кровать, оранжевый свет — это тюрьма. Еще есть я. Руки, ноги, пустая голова… Еще есть движения — встать, выползти, пойти. Еще есть числа. Раз, два, три, четыре, пять, шесть…
И все это можно сказать. Вслух. Громко.
— Кто я? — спросил я потолок. Пересохшие губы двигались с трудом, звук был еле слышен, но эта попытка обогатило меня на множество новых понятий. Губы, язык, горло, дыхание, воздух, звук.
Мне бы только выбраться отсюда! Увидеть что-то еще! И я вспомню, обязательно вспомню все. Кто я, и как сюда попал.
Шорох — я повернул голову. В стене открывался люк. Люк — это то, через что входят. Небольшой, мне бы пришлось нагнуться, чтобы пройти в него.
Из люка в камеру вошло существо. Четвероногое, безрукое, с длинной острой мордой, покрытое густой черной шерстью, с хвостом. На горле — колышущийся комок, похожий на болезненный нарост. Облик был отталкивающий, и почему-то тревожный. Что-то очень неприятное было связано с этим существом… Нет, с существами. Их было много, я знаю. Не помню, но знаю…
Неужели и я…
Вскинув голову я уставился на собственное тело. Нет, насколько я могу судить, оно совсем другое. И двигаюсь я, обычно, не на четвереньках.
— Самочувствие? — спросило существо.
Его голос был как музыка. Просто из-за того, что не был тишиной.
— Напряжение и растерянность, — сказал я. — Кто ты?
— Алари. Это не личное имя, а название расы.
Речь его, кажется, шла не изо рта, а из нароста на шее. Наверное, что-то вроде голосового мешка-резонатора.
— Почему я лишен возможности двигаться?
— Ты агрессивен, — ответил Алари. — Ты нанес большие разрушения.
Разрушения?
Огонь… да, я помню огонь. Во тьме, там, где не было и не может быть огня, вспыхивает пламя. Обломки, несущиеся ко мне, я уворачиваюсь, лечу…
Значит, я умею летать?
…лечу сквозь тьму и холод, но слишком много сил ушло на разрушение, на пламя, пожирающее металл, что-то тащит меня обратно…
