Рэндалл Биллс - Основатели кланов I: Исход
Ещё одно неожиданное открытие поразило Раймонда: Андрей, хотя и верил в то, о чем говорил, но, похоже, явился сюда лишь для того, чтобы сыграть роль «адвоката дьявола» и вызвать ненависть и презрение брата на себя. Может быть, чтобы проявить и успокоить чувства Николая?
Словесная перепалка между Николаем и Андреем продолжалась ещё несколько минут. Их взгляды на мгновение встретились и между ними проскочила какая-то искра. Чувство товарищества? После всего, что произошло, к Раймонду пришло понимание бунтарства Николая так же, как и понимание Андреевой роли «вечно второго», вынужденного искать свое место. Раймонду эта сцена показалась такой же нереальной, как сами эти всё ещё могучие остатки СОЗЛ – да, он не мог отрицать, в данной ситуации он испытывал к обоим нечто сродни дружеским чувствам.
– Парни, – прервал генерал своих сыновей. Несмотря на то, что он не повышал голоса, вмешательство отца заставило обоих немедленно замолчать. Одно слово, за которым стоял авторитет командующего генерала, повелевающего миллионами людских жизней, человека, руководивщего величайшими битвами в истории и победившего в них. Раймонд знал – эта команда заставила бы тут же заткнуться и его самого.
– Вы ведете себя неподобающе и неразумно, особенно в присутствии нашего гостя.
– Он скоро сам всё поймет, отец, – ответил Николай, с трудом подавив гнев, и отступил на несколько шагов назад, пока не остался стоять один. Лицо его обладало тяжёлыми чертами человека, привыкшего к одиночеству.
– Я прошу прощения за это поведение, Сайнце-сан.
– Не стоит об этом говорить, – когда заученная фраза сорвалась с его губ, Раймонд задумался о том, что сейчас сказал Николай. Что он имел в виду? Он бросил на Николая взгляд, но тут же повернулся к генералу и поднял брови.
Генерал тяжело кивнул, когда звук колокола пронесся по кораблю. Словно поднимая на плечах гигантский груз, Александр Керенский вглянул Раймонду в глаза и этот взгляд на мгновение захватил его.
– Мы выступаем, Сайнце-сан.
– Хай. Вы покидаете Синдикат. Курсом на дом Дэвиона?
– Нет, курсом на безопасность. Я опасаюсь, что великие дома стоят на пороге страшной войны, по сравнению с которой бои за освобождение Терры покажутся Золотым веком.
Несмотря на напряженность положения, Раймонда тронули слова генерала: боль, которая их сопровождала, омыла его сознание. В голосе генерала звучало разочарование, а страх, исказивший его лицо, дал Раймонду возможность пережить падение Звёздной Лиги чувствами Керенского. Труд и гордость всей его жизни – разбиты и затоптаны теми, кто не в состоянии различить даже жемчужину в собственных руках.
– Эта армия не должна оставаться во Внутренней Сфере. Владыкам великих домов нельзя давать доступ к такому разрушительному потенциалу. Мы пересечём границы Внутренней Сферы и уйдем глубоко в пространство Периферии. Мы надеемся найти новую родину, где сможем переждать поднимающуюся бурю.
Слова генерала оказали страшное воздействие на Раймонда. Они, казалось, привели в движение многотонные стальные плиты под его ногами и заглушили все звуки. Снова прозвучал гонг, предвещающий прыжок – все вокруг Раймонда, казалось, застыло в шоке. Он попытался заговорить:
– Вы уходите?
Но это же было совершенно невозможно… Герой, идол Внутренней Сферы… бежит? Несмотря на то, что Раймонд испытывал презрение и раньше, теперь оно разрослось до чудовищных размеров. Генерал предоставляет Внутреннюю Сферу её судьбе? Как он мог докатиться до такого?
– Да. – Керенский сделал паузу и лицо его исказила горечь. – Я не мог больше отвечать отказом на ваши бесчисленные просьбы об аудиенции, не подвергаясь опасности подтолкнуть вас к необдуманной реакции. Но мы должны выдерживать наше расписание, а оно не позволяет нам никаких отсрочек – даже для того, чтобы вы смогли безопасно вернуться. Мне причиняет страдания тот факт, что всё так далеко зашло, Сайнце-сан, но вам придется сопровождать нас.
В первый момент разум Раймонда попросту отказался воспринять значение слов генерала. Он спросил себя – не подводят ли его знания англика Звёздной Лиги? В это время гонг вновь прозвучал по всему боевому кораблю. В отличие от тридцатиминутного обратного отсчета, применявшегося на каждом прыжковом судне, которое до сих пор посещал Раймонд, на «Гордости Маккенны» прошло едва ли пять минут. Вокруг него члены команды искали, за что ухватиться, некоторые закрыли глаза.
Мы стали экспертами… Слова генерала перекатывались в мозгу Раймонда, как шары в ло-тотроне. И один из этих стальных шаров собрался разбить его сознание.
Ужас охватил его, когда он осознал истинное значение этих слов. Быстрый взгляд на голо-танк лишь усилил его панику, так как оставшаяся дюжина сигналов ярко засияла, когда корабли активировали двигатели Керни-Футиды и пробили дыру в пространстве, чтобы отправиться в систему, удаленную на тридцать световых лет.
Ненависть и обвинения заставили трепетать его веки, когда он натолкнулся на усталый, решительный взгляд генерала.
– Право не требует никаких объяснений, – сказал Керенский и слова его растянулись до бесконечности, пока не заполнили собой всю Вселенную…
…и на всё вокруг снизошла тьма.
1
«Гордость Маккенны», линкор класса «Маккенна»
Армада Исхода
Глубокая Периферия
17 июня 2 785 года
Андрей попытался заставить себя принять вертикальное положение. Пот покрывал его, словно вторая кожа, тело ощущалось холодным, тяжеловесным и неухоженным. Андрей втянул воздух – воспоминания о ночном кошмаре жгли его изнутри и витали над отверстиями антигравитационной сети. Он вскочил, как только смог, наконец, освободиться – только для того, чтобы обнаружить, что неожиданное движение отправило его в неконтролируемый полет по воздуху. Андрей задергался и заизвивался, словно выброшенная на берег рыба, его тело завертелось в попытках обрести опору. Рукой он сильно стукнулся о стену каюты и волна боли пронзила его. Он ухитрился ухватиться отбитыми пальцами за угол кровати. Запутавшийся, немного испуганный и всё ещё витающий в неощутимом пространстве между сном и явью – между желанием использовать вторую руку и реальным движением – Андрей забыл свой страшный сон, который заставил его так резко пробудиться.
– Ты уже усвоил, что должен привыкнуть просыпаться так, чтобы не разгромить ненароком каюту?
Зажёгся свет и темнота мгновенно рассеялась. Андрей повернулся к яркому источнику, сориентировавшись подобно цветку с первыми солнечными лучами нового дня, и короткая, но сильная волна головокружения ударила по нему. Он висел почти что вниз головой в пространстве, цепляясь рукой за кровать, причём мотался в воздухе туда-сюда, словно привязанный воздушный шарик на лёгком ветру.
Несмотря на то, что ориентировке в условиях микрогравитации можно было выучиться, человеческий мозг всё-таки, после тысяч лет эволюции, привык устанавливать привычные пространственные связи. Вверху и внизу, справа и слева. Так что, если кто-нибудь из товарищей торчал перед койкой, как сейчас, и глядел на кого-нибудь через плечо снизу вверх, в то время, как сам этот кто-нибудь висел вниз головой – разум, независимо от степени акклиматизации, срывался в старые рамки отпечатанных на генетическом уровне представлений. Андрей отбросил их, прочтя литанию, которой его научил Уиндхэм Хаттиб, и глуповато ухмыльнулся.
– Извини, Уиндхэм. Я не хотел прерывать твою молитву.
Он подтянулся настолько, что смог ухватиться другой рукой за кровать, напрягся и утвердился на полу каюты движением, похожим на эволюции закрывающегося складного ножа.
– Не переживай. Я всё равно только что закончил.
Пока Андрей маневрировал, пытаясь принять сидячее положение на койке и убедиться при этом, что ноги его прочно утвердились на полу, Уиндхэм начал облачаться в ризы для утреннего богослужения. Божий человек улыбнулся Андрею.
– Что, помогла молитва? – что-то в лице Андрея должно было выдать его.
– Ответ утвердительный, – как всегда, эта форулировка, казалось, позабавила Уиндхэма. Священник никогда не спрашивал, почему Андрей использовал такое необычное словосочетание, так что это оставалось его тайной.
Несмотря на то, что Уиндхэм был на семь лет старше него, в душе оба, казалось, принадлежали к одному и тому же поколению. Тёмные глаза и густые, чёрные волосы Уиндхэма – не говоря уже об окладистой бороде священника, которую Андрей никогда не согласился бы носить – не оставляли при всем при том сомнений, что они не были братьями.
Как всегда, Андрей восхитился осторожной, собранной концентрацией, с которой облачался Уиндхэм. Сначала подрясник, потом ряса и плащ, чьи длинные концы спереди и сзади доставали до пола. Завершал композицию пояс, который удерживал всю конструкцию вместе. Даже в той вдумчивости, с которой Уиндхэм одевался, можно было распознать его преданность своему делу. Это, конечно, всё внешние признаки, однако они многое говорили о характере священника. Однажды он рассказал Андрею, что его ряса – на самом деле лишь урезанная версия полного одеяния, которое священник намеревался, однако, надеть на себя лишь тогда, когда будет возведен первый новый храм. Тем не менее, Андрей был поражен.
