Алексей Корепанов - Зона бабочки

«И вечный бой! Покой нам только снится сквозь кровь и пыль…» — Александр Блок знал, что говорил.

Проспект впереди изгибался плавной дугой, поворачивая влево. Прохожих там уже не было. Очередная кирпичная пятиэтажка, мимо которой они пробегали, располагалась поодаль от тротуара, в глубине. Перед ней находилась поросшая травой площадка, и стоял на этой площадке знакомый темно-красный монумент. Памятник предку таинственных Белых Ворон. Огромные черные глаза, казалось, следили за ними.

На этот раз Гридин не стал уделять ему внимание, не до того было. Он мчался по финишной прямой.

«Молодец, Командор, — скажет Скорпион. — Я знал, что ты справишься».

Впрочем, не надо говорить «гоп»…

Подтверждение этой народной мудрости обнаружилось буквально тут же, когда за деревьями, растущими вдоль обочины, Герман разглядел какие-то темные фигуры. Фигуры расхаживали по проезжей части проспекта. Ира тоже их заметила и резко остановилась.

А Гридин останавливаться не стал, хоть и перешел на шаг. Он уже определил, что это не обычные призрачные горожане, а мужчины в пятнистой камуфляжной форме, вооруженные знакомыми автоматами, удивительным творением Михаила Калашникова. От дорожного ограждения на одной стороне проспекта к ограждению на другой стороне тянулась то ли веревка, то ли проволока, перекрывая проезд, и висел на ней белый щит с крупной черной надписью: «Стой! Опасная зона!» Под надписью был нарисован жирный красный крест, похожий на букву «х». За веревкой, слева, располагалась асфальтированная пустошь, примыкающая к кубическому зданию со стеклянными дверями. Оно, вероятно, и было автостанцией, о которой говорила Ира. Возле здания стоял одинокий автобус старой львовской модели.

Мужчины с автоматами явно их заметили, перестали прохаживаться и теперь глядели только на них.

— Когда подойдем, стреляйте по ним — и дальше, — нервно посоветовала Ира.

Гридин долгим взглядом посмотрел на нее и спрятал пистолет в карман куртки.

— Мне моя жизнь еще пригодится, — ответил он на ее молчаливый вопрос. — Иногда лучше поговорить, чем стрелять.

Девушка закусила губу, досадливо поморщилась, но промолчала.

Герман продолжал идти дальше, оставив ее за спиной. Обернувшись, он увидел, что Ира устроилась на дорожном ограждении, как на насесте, и смотрит ему вслед.

Мужчин с автоматами было пятеро, без каких-либо опознавательных знаков на камуфляже. Вид у них был достаточно грозный, однако Гридин приближался к ним не только без страха, но испытывая даже нечто вроде облегчения. Потому что сразу было видно: это не химеры, не фантомы, не симулякры, а самые настоящие, самые обычные парни. Из родной армии. Доблестные Вооруженные Силы. Свои парни, с которыми всегда можно договориться. И хоть что-то выяснить. Ну, а дальше действовать по обстановке.

«Ага, Загробье, как же! Это если с той стороны смотреть. Какое, на хрен, Загробье?!»

Встретили его, однако, не весьма любезно.

— Надпись видите? — хмуро осведомился плечистый крепыш лет тридцати, с обветренным лицом и трехдневной щетиной.

Вероятно, он был тут за главного. И, похоже, вчера крепко пил.

— Вижу, командир, — дружелюбным тоном ответил Герман, останавливаясь перед ним. — Здравствуйте.

Остальные четверо стояли у веревки (это оказалась именно веревка) и за автоматы хвататься не спешили, как и командир. Было им лет по двадцать пять или чуть больше, и физиономии у них были вполне привычные, славянско-татаро-монгольские, с примесью мери, чуди, карелов, удмуртов и прочих в том же духе — то есть типично русские, — и тоже слегка небритые.

— Что, и на автостанцию пройти нельзя? — поинтересовался Гридин, не дождавшись ответа на свое приветствие.

— Автостанция закрыта, — пояснил командир. — Газет не читаете?

Он перевел взгляд за плечо Гридина, глаза его масляно блеснули, и Герман понял, о чем подумал бравый воин. И не стал его разубеждать.

— Не до того было, командир, — сказал он и изобразил многозначительную улыбку.

Ему было вдвойне легко оттого, что имел он дело не только не с призраками, но и не с орками или какими-нибудь инопланетянами. Обыкновенные служивые, которым велено «не пущать» — вот они и «не пущают». Да, полубредовая зона все-таки была не каким-то там мистическим Загробьем не от мира сего, а вполне конкретной «нашенской» территорией, в Поволжье, Сибири или на Дальнем Востоке, на которой что-то произошло. Может, утечка галлюциногенных веществ. Правда, у бойцов не было ни противогазов, ни респираторов…

— А почему туда нельзя? — спросил Гридин. — Что случилось?

Командир переступил с ноги на ногу, как битюг, только не копыта у него были, а берцы с квадратными носками, и все-таки снизошел до объяснений всяким штатским:

— Про Чернобыль, думаю, слыхал?

— Как и ты, — не удержался Гридин, подчеркнув это «ты». Он не помнил, чтобы пил с этим армейцем на брудершафт.

Чернобыль… Как там сочинил Юра Панов?

Спросил водитель, выйдя из машины:

«Эй, друг, где тут дорога на Чернобыль?»

Я не ответил — мы, мутанты, немы…

— Ну вот, в таком разрезе, — сказал военный.

— Если бы как Чернобыль, вас бы тут не стояло, командир, — заметил Герман.

— Умный, да? — Тон у служивого был вполне беззлобный. — Я же не сказал: «Чернобыль». Здесь — нормально. Там, — он мотнул головой в сторону веревки, — нет. Ты, типа, развлекался, а мы оттуда трупы вывозили. — Он помрачнел: — Дело серьезное, газеты почитай. А если ехать надо, топай на железку, поезда ходят.

— Трупы? — переспросил Гридин. — Почему — трупы?

— Потому что мертвых называют трупами, — терпеливо пояснил военный. — Мертвые трупы, если так понятней. Не я придумал. Полезешь туда со своей барышней, будет ровно на два трупа больше. А их и так хватает. Так что давайте, шагай назад.

— Почему трупы-то? — еще раз спросил Гридин. — Что там такое стряслось?

— Выясняют. Выяснят — сообщат. Что-то на объекте приключилось. Хуже некуда. Так что идите, газеты читайте, радио с телевизором слушайте.

— Ну, спасибо, командир, — медленно сказал Герман. — А живые там есть?

— Если и есть, то, считай, уже неживые. Берегите себя.

— Спасибо, командир, — повторил Гридин. — Обрадовали вы меня по самое «не могу».

— Сами радуемся, — буркнул армеец, и Герман только сейчас понял, что тот не с похмелья, а, наверное, просто устал.

Трупы… Это была поистине неожиданная новость. А как же маячок?…

— Ну… удачи вам, — сказал Гридин и, скользнув взглядом по продолжавшей стоять у веревки четверке автоматчиков, повернулся и медленно направился назад, к одинокой девушке.

За спиной хмыкнули и сказали:

— И вам тоже.

Герман возвращался неспешным шагом, засунув руки в карманы куртки и сосредоточенно разглядывая асфальт. От окружающего он не отключался, но основное внимание уделял не тому, что находится вокруг, а собственным мыслям. Тут было над чем подумать.

Девушка встретила его нетерпеливым вопросом:

— Ну что? — Она соскользнула с ограждения. — Пойдете в обход?

Герман остановился перед ней. Окинул взглядом ее небольшую ладную фигурку. Серьезное лицо, в глазах ожидание, и бабочка на руке…

— Ты знаешь, что тут произошло, — произнес он безапелляционным тоном прокурора. — Тут какой-то объект… Думаю, не просто кондитерская фабрика, и не пивзавод, а что-то посерьезнее. Там крупные проблемы. Есть жертвы. Ты это знаешь, но мне не сказала.

— Поменьше их слушайте, — Ира отнюдь не выглядела смущенной. — Нигде ничего не произошло. Это все иллюзия, Герман!

— Иллюзия, говоришь? — невольно скопировал Гридин манеру красноармейца Сухова. — Блок-пост это иллюзия? Ты знаешь, я так не думаю.

— Теряем время… — вздохнула девушка.

Герман прищурился:

— Знаешь, что, милая? По-моему, тебе позарез надо кого-то оттуда вытащить. Тайком. Кого именно, почему тайком, и зачем это тебе или кому-то еще нужно, и кто ты — не знаю. Может, все-таки давай начистоту, а? Мы ведь, как я понимаю, партнеры? Или как?

Девушка вновь вздохнула и метнула на него взгляд исподлобья:

— Долго объяснять… Да вы и не поверите, у вас ограничитель в голове. А вот там, — она мотнула головой в сторону автостанции, — сами все поймете. Все вопросы отпадут, честное слово!

— Да? — с иронией произнес Гридин и вновь скопировал Сухова: — Все вопросы, говоришь? Думаю, там вообще все отпадет, и голова с ограничителем тоже.

Он посмотрел через плечо. Автоматчики снова расхаживали вдоль веревки, за которой находилось что-то смертельно опасное. Сирена молчала, — но разве будет она реагировать на такое? Это же не выстрел, не кирпич с крыши, не убийца за углом с ножом в руке, а… А — что?…

Гридин взобрался на ограждение, на то место, где до того сидела Ира. Хорошее настроение улетучилось, жизнь теперь представлялась довольно ядовитой штукой. В ней было место подвигу, а подвигов Герману совсем не хотелось.