Орсон Кард - Тень Великана. Бегство теней (сборник)

– Но ведь тебе предлагали подавить мусульманский мятеж на Филиппинах? – спросил Рэкхем.

– Мы – граждане своих стран, – заявил Чокнутый Том.

– Моя страна меня нанимает, – сказал Динк, – будто такси.

– Потому что ты всегда прекрасно ладишь с властями, – заметил Чокнутый Том.

– Вот что случится, – сказал Графф. – Китай, Индия и мусульманский мир в том или ином сочетании уничтожат друг друга. Кто бы ни вышел победителем, Боб разделается с ним на поле боя от имени СНЗ. Кто-нибудь сомневается, что он на это способен?

Боб поднял руку.

Никто не пошевелился. Затем руку поднял Динк:

– Он не голоден.

Спорить никто не стал.

– Итак, что мог иметь в виду Динк? – спросил Графф. – Идеи есть?

Похоже, идей ни у кого не нашлось.

– Если не хотите говорить – скажу я, – продолжил Графф. – Хорошо известно, что у Боба в Боевой школе были лучшие показатели, чем у кого-либо за всю историю. Никто даже близко к нему не подошел. Может, Эндер, но «близко» – понятие относительное. Скажем так, показатели Эндера были ближе всего. Но насколько – мы не знаем, поскольку Боб вышел за все возможные рамки.

– То есть? – уточнил Динк. – Он отвечал на вопросы, которые вы не задавали?

– Именно, – подтвердил Графф. – Мне это продемонстрировала сестра Карлотта. Во время тестов у него оставалась масса свободного времени. Он делал комментарии к опросам и указывал, как их улучшить. Его невозможно было остановить, и он не знал на своем пути никаких преград. Именно этим прославился Джулиан Дельфики. И тем не менее, когда мы поставили его над всеми вами на Эросе, в Командной школе, дожидаясь, пока Эндер решит, хочет ли он продолжать свое… образование, что из этого вышло?

Все молчали.

– Что было, то было. Какой смысл притворяться, будто было иначе? – заметил Графф.

– Нам это не понравилось, – сказал Динк. – Он был моложе всех нас.

– Эндер тоже, – возразил Графф.

– Но Эндера мы знали, – сказал Чокнутый Том.

– Мы любили Эндера, – добавил Шен.

– Все любили Эндера, – кивнул Муха.

– Могу перечислить тех, кто его ненавидел. Но вы его любили. И не любили Боба. Почему?

Боб расхохотался. Остальные уставились на него – кроме тех, кто в замешательстве отвернулся.

– Никогда не умел быть милым мальчиком, – сказал Боб. – В приюте бы меня за это полюбили, но на улице просто убили бы.

– Ерунда, – заметил Графф. – Впрочем, тут бы тебе это ничем не помогло.

– А ты и впрямь был милый, – сказал Карн. – Без обид. Но и крутой в придачу.

– Ну, если это подходящее название для маленького наглеца… – негромко бросил Динк.

– Спокойно, спокойно, – сказал Графф. – Вы не испытывали личной неприязни к Бобу, по крайней мере большинство из вас. Но вам не нравилось служить под его началом. И вряд ли потому, что вы считали себя чересчур независимыми, чтобы кому-то подчиняться, – вы с радостью служили под началом Эндера. Вы отдали Эндеру все, что имели.

– Даже больше, – заметил Муха.

– Но не Бобу, – произнес Графф так, будто это что-то доказывало.

– Это что, групповая терапия? – спросил Динк.

– Конечно, – подал голос Влад. – Он хочет, чтобы мы пришли к тому же выводу, к которому уже пришел он сам.

– И к какому же? – спросил Графф.

Влад глубоко вздохнул:

– Полковник… Хайрам считает, что мы не пошли за Бобом так, как пошли за Эндером, потому что знали про Боба нечто, неизвестное всем остальным. И потому весьма вероятно, что мы бросим ему вызов в бою, в то время как весь остальной мир просто сдастся и капитулирует перед ним из-за его репутации. Не в этом ли дело?

Графф безмятежно улыбнулся.

– Но это же глупо, – заявил Мочила. – Боб действительно хороший командир. Я видел, как он распоряжался своими руандийцами во время нашей кампании в Перу. Да, перуанскую армию не назовешь хорошо обученной, и ее командование оставляет желать лучшего, но руандийцы просто поклонялись Бобу. Они бы промаршировали с обрыва, если бы он их попросил. Стоило ему дать знак, и они сразу же бросались в бой.

– И на что ты намекаешь? – спросил Динк.

– На то, – ответил Мочила, – что, хоть мы и не пошли за ним, за ним идут другие. Боб – первоклассный парень. И он до сих пор лучший из всех нас.

– Я не видел его руандийцев, – сказал Муха, – но видел его с бойцами, которых он обучал вместе с Сурьявонгом. Еще когда все силы Гегемона составляли сотня парней и два вертолета. Мочила прав. Даже у Александра Македонского не было столь преданных и действенных солдат.

– Спасибо за похвалу, ребята, – улыбнулся Боб, – но вы так и не поняли, что имел в виду Хайрам.

– Хайрам, – буркнул Динк. – Какая теплая атмосфера…

– Просто скажите им, – предложил Боб. – Они все знают, только не догадываются.

– Скажи сам, – посоветовал Графф.

– У нас что, китайский лагерь перевоспитания? Стоит ли ударяться в самокритику? – горько усмехнулся Боб. – Динк еще в самом начале верно сказал: я не голоден. Может, это и кажется глупым, поскольку в детстве я едва не умер голодной смертью. Но я не жажду власти. В отличие от всех вас.

– В том и состоит великая тайна тестов, – сказал Графф. – Сестра Карлотта давала использовавшийся нами стандартный набор тестов. Но был и еще один, дополнительный, который давал я или кто-то из самых доверенных моих помощников. Тест на тщеславие. На соперничество. И все вы показали очень хорошие результаты – за исключением Боба.

– Боб не тщеславен?

– Бобу нужна победа, – ответил Графф. – Ему нравится побеждать. Ему необходимо побеждать. Но он не хочет, чтобы кто-то проигрывал.

– Мы все работали в одной команде с Эндером, – сказал Карн. – Нам это было не нужно.

– Но вы знали, что он приведет вас к победе. А тем временем вы соперничали друг с другом. Кроме Боба.

– Лишь потому, что он оказался лучше всех нас. Зачем соперничать, если победишь и так? – заметил Муха.

– Если бы кто-то из вас сошелся с Бобом в бою – кто бы победил?

Некоторые закатили глаза, другие усмехнулись.

– Зависит от местности, – предположил Карн Карби, – от погоды и знака зодиака. На войне никогда ничего не знаешь заранее.

– Какая может быть погода в Боевом зале? – улыбнулся Муха.

– Но все-таки Боба можно представить побежденным, не так ли? – настаивал Графф. – И это вполне реально, поскольку Боб превосходит всех остальных из вас только при прочих равных. Вот только так никогда не бывает. А один из самых важных факторов в войне – тот самый голод, который заставляет вас рисковать, поскольку вы интуитивно чувствуете путь к победе и вынуждены ему следовать, так как не можете вообразить ничего другого, кроме победы. Иное для вас просто невыносимо.

– Весьма поэтично, – заметил Динк. – Романтика войны.

– Вспомните Ли, – сказал Графф.

– Которого? – спросил Шен. – Китайца или американца?

– Генерала Ли из Виргинии, – ответил Графф. – Когда враг пришел на землю Виргинии, Ли одержал победу, пойдя на необходимый риск. Он послал Джексона по лесной тропе в Чанселорсвилль, разделив свои силы и опасно открывшись перед Хукером, который в силу своего безрассудства наверняка воспользовался бы возможностью, если бы ее осознавал.

– Хукер был идиотом.

– Мы так говорим лишь потому, что он проиграл, – сказал Графф. – Но проиграл бы он, если бы Ли не пошел на рискованный шаг? Речь не о том, чтобы еще раз воспроизвести битву под Чанселорсвиллем. Речь о…

– Энтитеме и Геттисберге, – вставил Боб.

– Совершенно верно. Как только Ли покинул Виргинию и вступил на территорию северян, он больше не испытывал голода. Он считал правым делом защиту Виргинии, но не считал таковым рабство, хотя и знал, что именно из-за этого идет война. Он не хотел, чтобы его штат потерпел поражение, но не хотел и победы южан. И все это на подсознательном уровне. Он сам о том не догадывался, но это именно так.

– И превосходящие силы северян тут совершенно ни при чем?

– Ли проиграл битву при Энтитеме второму по глупости и самому робкому командиру из всех, что были у северян, – Маклеллану. А Мид при Геттисберге не отличался особо богатым воображением. Мид увидел возвышенность и занял ее. А что сделал Ли? Чего, по-вашему, следовало ожидать от Ли, основываясь на его действиях во время всех его кампаний в Виргинии?

– Что он откажется сражаться на этой местности, – ответил Муха. – Совершит маневр. Переместится вправо. Пройдет тайным маршем, чтобы оказаться между Мидом и Вашингтоном. Найдет подходящее поле боя, где войска Союза могли бы попытаться форсировать его собственные позиции.

– У него заканчивались припасы, – сказал Динк, – и он не получал сведений от своей кавалерии.

– Это все оправдания, – возразил Влад. – На войне нет места оправданиям. Графф прав. Покинув Виргинию, Ли вел себя совсем не так, как ему подобало. Но при чем тут вообще Ли? Какое это имеет отношение к Бобу?