Доперст: быть живым – страшно! - Николай Александрович Стародымов
И услышать предложение прокатиться между Мирами…
Как поверить, что вот этот конкретный человек, не из книжки и не из кино, человек, который делит с тобой постель и проживает в твоей квартире за твой же счёт, вот он и есть – самый настоящий пришелец из другого измерения?.. И предлагает и тебе переселиться в него же, в иной Мир?..
Какой нормальный человек поверит в этот бред?..
Ведь за шизу можно принять!.. Или за розыгрыш несмешной… Или за попытку под предлогом этой бредовой отмазки слинять…
Можно придумать какое угодно объяснение такому рассказу. Только на правду он никак не тянет.
Думал я, думал… И вот что придумал…
Ей обязательно нужно увидеть мой трамвай! Только тогда, при виде того, чего, по её представлениям, само существование немыслимо, она сможет меня выслушать и понять!
– Завтра и расскажу!
– А почему не сейчас? – разочарованно и с некоторым раздражённым вызовом спросила Надежда.
– Поймёшь, милая, – я взял в руку её ладошку, стараясь этим жестом смягчить отказ. – Тут нельзя раньше времени… Ты же знаешь силу слова – раньше времени сказанное, оно и спугнуть может… Честное слово: завтра у меня от тебя не останется тайн.
Надежда покачала головой, погрозила пальчиком:
– Темнишь ты, батенька, ох, темнишь!..
Однако я оставался непреклонным:
– Темню, конечно… Только так надо!.. Завтра, Надюш, завтра – никаких тайн! Обещаю!
– Дожить бы до завтра… – усмехнулась она.
– Что так?
– Помру от любопытства!
– Не успеешь, – успокоил я. – Тебе дел сегодня много нужно решить.
Надежда отстранилась. Приподнялась на локте, с любопытством уставилась мне в глаза.
Нет, не с любопытством. Вернее, любопытство, конечно, присутствовало. Но не оно преобладало.
Главное, что я увидел в её взгляде, это надежда.
Надежда глядела с надеждой. Забавный каламбурчик.
– И что же?..
Пространства для манёвра больше не оставалось.
– Надюш, скажи мне: ты согласна со мной уехать?
– Куда? – быстро спросила она.
– Не «куда», а уехать, – поправил я. – Просто взять и уехать. На край мира. И ещё дальше – за край.
– А там что?
– Не знаю. Может, рай внеземной… Может, небытие… Не знаю… Как судьба распорядится.
Девушка практичная, Надежда и отреагировала соответствующе. Во всяком случае, на «небытие» не обратила внимания.
– А ты, часом, не брачный аферист? – подозрительно напряглась она.
Такого поворота я не ожидал.
Засмеялся.
– А что, похож?..
– Нет, не похож, – качнула она головой. – Но аферисты любого пошиба никогда на аферистов не похожи. Иначе им бы не поверили…
– Логично, – согласился я. – Нет, я не аферист, потому что… В общем, слушай дальше!.. Вернее, не слушай, а отвечай! Так согласна ли ты со мной ехать за тридевять земель?
– А что взамен? – опять очень практично спросила она.
Чувствовалось, что Надежда, принимавшая поначалу наш разговор за игру, пусть и с непонятными правилами, всё больше начала напрягаться.
Наверное, наслушалась всяких историй – что на работе своей, что от подружек… Да и по телевизору постоянно об афёрах рассказывают…
Потому я старался говорить как можно убедительнее.
– А взамен, Наденька, я тебе предлагаю любовь. И себя впридачу. Верность свою. Никогда не бросить и в беде не оставить…
– Это всё прекрасно…
Она уже сидела, скрестив ножки и укутавшись в простыню, как-то зябко обхватив и оглаживая себе руками. Смотрела на меня внимательно, пытливо…
Договорить ей я не дал – подобный разговор грозил затянуться надолго, так что и Ключник утомился бы слушать.
– Послушай, милая моя Надюшка! – перебил я, не давая ей, да и себе тоже, завязнуть в пустопорожнем диалоге. Я вдруг понял сэра Нанку, которому несколько часов назад пришлось выслушивать меня самого. – Я тебе предлагаю разделить со мной мою судьбу. Со мной – до конца. Тебе нужно только мне поверить!.. Согласна – завтра отправимся вместе, и ты узнаешь невероятно много удивительных вещей. Нет – значит, завтра же распрощаемся. – Тут я немного слукавил: я не знал, как поступлю, если вдруг она заартачится. Надеялся только, что она поступит как должно. А точнее, как мне хочется. Но продолжил вполне искренне: – Мне расставаться с тобой очень не хочется. Но решать тебе!.. По большому счёту, встречаться или расставаться, всегда решает женщина… Я не знаю, что меня там ждёт, но иду. И тебя вот зову… При этом обещаю тебе, Надюшка: вернуться у тебя возможность останется до момента, когда мы сядем… м-м-м… в автобус.
– Так мы поедем в автобусе?..
Не говорить же ей про трамвай – получится как-то несерьёзно. А автобус может оказаться и междугородний, и международный, а то и вовсе тот, который доставляет пассажиров к самолёту…
Не ответив, я начал инструктаж.
– А теперь слушай, что тебе сегодня нужно сделать. Первым делом – уволиться с работы…
– Ты что же, берёшь на себя заботу обо мне?
Её мгновенно отпустило напряжение. Только что сидела, и вот уже лежит головой у меня на груди.
Мне показалось, что на кожу упала тёплая капелька.
– Так я же тебе о том и толкую.
– Может, лучше отпуск? – робко просила она. – Мало ли!..
– Никаких «мало ли»!.. Увольняешься!.. Только попросишь, чтобы заявление твоё зарегистрировали завтрашним днём. Вдруг ты в последний момент передумаешь со мной отправляться… Хотя… Ты ж ещё не согласилась! – потрепал я её по затылку. – Согласна со мной – да за край света?..
– Увольняюсь, – отозвалась она. – И что дальше?..
…И я начал рассказывать, что ей делать дальше.
* * *
Трамвай выглядел так, будто ему уже заготовили место в самом дальнем тупике депо – из которого обречённые вагонные остовы отправляют в последний путь, на переплавку.
Старенький, едва не музейно-дореволюционный, с открытыми площадками, с проступающими сквозь облупившуюся краску трухлявым деревом и поржавевшими металлическими шпангоутами, тусклый… С опущенным погнутым ромбом пантографа с покосившейся дугой токоприёмника; да и зачем бы его поднимать, коль контактного провода в запущенном, наглухо замурованном со всех сторон захламлённом фабричном дворе на наблюдалось… Под несуразными, с глупыми спицами, колёсами утопала в замёрзшей грязи секция корявых рыжих рельсов, и как-то не верилось, что эти колёса ещё в силах провернуться.
Единственное, что как-то внушало оптимизм, так это наличие всех целых стёкол. Мутных, в замёрзших с осени потёках грязной наледи, сквозь которые в темноте ничего не разглядеть.
И ещё бросилось в глаза, что к лобовому стеклу изнутри косо прилеплен коряво написанный указатель «Следует по Зелёной улице».
– Твою ж ты мать! – не выдержав, пробормотал
