Вера Крыжановская (Рочестер) - На соседней планете
Ардеа не сводилъ глазъ съ очаровательнаго личика Амары, въ эту минуту серьезнаго и сосредоточеннаго. Сердце его сильно билось; всѣ мудрыя рѣшенія были позабыты, и онъ едва сдерживалъ готовое сорваться съ языка любовное признаніе.
Вдругъ въ концѣ тунеля мелькнулъ блѣдный свѣтъ. Амара задумчиво взглянула на своего спутника, но, встрѣтивъ его страстный взглядъ, покраснѣла и опустила голову.
Въ эту минуту лодка вынырнула изъ тунеля и вошла въ большое озеро, окруженное, какъ стѣной, высокими зубчатыми скалами. Посрединѣ озера, въ видѣ гранитной глыбы, виднѣлся островокъ, темный силуэтъ котораго рѣзко вырисовывался на усѣянномъ звѣздами небѣ.
— Вотъ усыпальница дочери Имамона и ея супруга, — сказала Амара, нарушая молчаніе и указывая на островъ, къ которому они быстро приближались. — Говорятъ, онъ не могъ пережить своего горя и сошелъ въ могилу вслѣдъ за своей обожаемой супругой.
— Да, лучше смерть, чѣмъ разлука, — сказалъ Ардеа, наклоняясь къ своей спутницѣ и заглядывая ей въ глаза.
— Ихъ любовь была ихъ несчастьемъ, — тихо продолжала Амара. — Легенда гласитъ, что онъ явился съ другого свѣтила и долженъ былъ вернуться обратно, такъ какъ тѣло его состояло изъ иныхъ веществъ, чѣмъ у насъ. Сознаніе неизбѣжной разлуки убило Амару, но Ардеа ни за что не хотѣлъ покинуть мѣсто упокоенія возлюбленной жены, и Имамонъ даровалъ ему смерть.
Въ эту минуту лодка причалила.
Амара выпрыгнула на утесистый берегъ и направилась къ высѣченному въ скалѣ портику, служившему входомъ въ небольшую комнату, гдѣ нѣсколько каменныхъ столовъ завалены были цвѣтами и сосудами съ масломъ.
Взявъ съ собой цвѣтокъ, Амара съ княземъ вошли по каменной лѣстницѣ въ высокій и обширный гротъ, освѣщенный электрической лампой. Свѣтъ лампы причудливо игралъ на зеленыхъ, какъ изумрудъ, сталактитахъ, покрывавшихъ стѣны и сводъ. Посрединѣ грота стоялъ жертвенникъ, на которомъ горѣло іроматное масло, а рядомъ, на маленькомъ треножникѣ, лежали смолистыя вѣтви. Въ глубинѣ грота, на возвышеніи, стоялъ гигантскій хрустальный шаръ, назначенія котораго Ардеа сразу не могъ понять. Амара іажгла на треножникѣ вѣтви и сдѣлала знакъ князю слѣдовать за собой. Поднявшись на возвышеніе Ардеа съ удивленіемъ увидѣлъ, что внутри шара стояло ложе, на которомъ покоились два человѣческихъ тѣла въ длинныхъ, бѣлыхъ одеждахъ. Слегка бронзоватое лицо женщины было очень красиво. Черные волосы ея украшала гирлянда цвѣтовъ, такихъ свѣжихъ, будто они только что сорваны. Мужчина, дѣйствительно, оказался похожимъ на князя.
Амара сложила цвѣты у подножія саркофага, преклонила колѣна и стала молиться.
Въ эту минуту произошло довольно странное явленіе. На груди труповъ вспыхнули зеленоватые огоньки, освѣтившіе ихъ неподвижныя лица; но затѣмъ огни такъ же быстро угасли, оставивъ по себѣ спираль черноватаго дыма. Блѣдная, какъ полотно, Амара вскочила на ноги и отступила назадъ.
— Что это значитъ? — въ испугѣ спросилъ князь.
Видя, какое впечатлѣніе произвелъ на молодую дѣвушку этотъ случай, онъ рѣшилъ, что странное явленіе должно было быть предзнаменованіемъ чего-то дурного.
— Несчастье!.. Какое-нибудь страшное несчастье угрожаетъ мнѣ! — пробормотала разстроенная Амара и чуть не бѣгомъ выбѣжала изъ грота.
Они молча вернулись на берегъ и сѣли въ лодку, которую Амара пустила полнымъ ходомъ. Она казалась такой мрачной и озабоченной, что Ардеа не осмѣлился заговорить съ ней. Да и самъ онъ тоже былъ страшно взволнованъ и мучился страхомъ за судьбу любимой дѣвушки, которой грозила какая-то бѣда.
X
Когда они вернулись въ лазурный гротъ, Амара вышла первая, предоставивъ своему спутнику заботы о лодкѣ.
Медленными шагами направилась она къ скамейкѣ, стоявшей въ нишѣ, и опустилась на нее, грустно понуривъ голову. Ардеа сѣлъ рядомъ съ ней и наблюдалъ молча. Вдругъ Амара закрыла лицо руками, и слезы полились по ея тонкимъ пальцамъ.
Хладнокровіе покинуло князя; онъ обнялъ Амару, привлекъ ее къ себѣ и страстно прошепталъ:
— Не плачь, Амара! Я не могу видѣіь твоихъ слезъ. Если ты боишься здѣсь какого-нибудь несчастья, то слѣдуй за мной! Бѣжимъ отсюда въ землю равал-лисовъ! Я сумѣю любить тебя такъ же горячо, какъ и любой селенитъ, а могущество маговъ оградитъ тебя отъ всякаго несчастья. Тамъ — у меня дворецъ, въ которомъ ты будешь царицей, а я всю свою жизнь посвящу на то, чтобы сдѣлать тебя счастливой!
Не получая отвѣта, Ардеа опустился на колѣни и повторилъ умоляющимъ голосомъ:
— Не говори — нѣтъ, дорогая! Попытайся хоть немного полюбить меня, и я до конца дней моихъ буду признателенъ тебѣ!
Амара подняла голову и жестомъ указала князю мѣсто рядомъ съ собой. Губы ея дрожали, и какая то смѣсь счастья и тоски отразилась на ея подвижномъ лицѣ.
— Ужасное предзнаменованіе начинаетъ сбываться, — тихо сказала она, послѣ минутнаго молчанія. — Ты меня любишь, Ардеа, а мнѣ даже нечего стараться полюбить тебя, такъ какъ мое сердце принадлежитъ тебѣ съ той минуты, какъ я тебя увидѣла въ первый разъ.
Съ крикомъ безумной радости Ардеа привлекъ Амару въ свои объятія и страстно поцѣловалъ, но та тихо отстранила его.
— Наша любовь и будетъ именно нашимъ несчастьемъ, такъ какъ я не могу принадлежать тебѣ, Ардеа! Рѣзкій, разрѣженный воздухъ нашихъ горъ рано или поздно убьетъ тебя, а тяжелый воздухъ равнинъ задушитъ меня еще скорѣе.
— Я съ радостью отдамъ жизнь за нѣсколько лѣтъ счастья съ тобой! — пылко вскричалъ Ардеа.
Амара задумчиво покачала головой.
— Это невозможно! Жестокій, неумолимый законъ запрещаетъ селенитамъ, — мужчинѣ или женщинѣ,— вступать въ союзъ съ людьми равнинъ. Пламя на груди моего предка ясно предсказываетъ горе разлуки. Зачѣмъ мы встрѣтились?!. Когда я почувствовала, что люблю тебя, я надѣялась, что хоть ты, по крайней мѣрѣ, будешь спасенъ отъ любви ко мнѣ. Но очевидно намъ обоимъ суждено страдать. Такова воля богини Имамона! Да и могу ли я быть счастлива, зная, что живешь рядомъ со мной, какъ осужденный на смерть, часы котораго сочтены? Нѣтъ, нѣтъ и нѣтъ! Намъ необходимо разстаться.
Ардеа молча опустилъ голову. Мрачное и горькое отчаяніе охватило его душу. И что, на самомъ дѣлѣ, онъ могъ предложить любимой женщинѣ? Мимолетное и ложное общественное положеніе? Дворецъ даютъ ему изъ милости, на время его пребыванія здѣсь, — пребыванія, продолжительность котораго тоже всецѣло зависитъ отъ Атарвы, а не отъ него.
Онъ отважился отправиться въ опасный путь съ Земли на Марсъ, воображая, что вооруженъ противъ всѣхъ искушеній и слабостей; но онъ забылъ, что уноситъ съ собой и свое слабое человѣческое сердце. А сердце это Творецъ вселенной создалъ по одному образцу, и одарилъ имъ всѣ Свои созданія на всѣхъ населяющихъ пространство планетахъ, и это-то сердце побѣдило его теперь, заставляя невыразимо страдать.
Теплыя, ароматныя руки обвили его шею, и кудрявая головка прижалась къ его груди. Позабывъ свои горькія думы, Ардеа прижалъ къ своему сердцу Амару, и уста ихъ встрѣтились въ долгомъ поцѣлуѣ. Это была минута блаженства, краткая и мимолетная, какъ и всякое людское счастье.
Амара высвободилась, наконецъ, изъ сжимавшихъ ее объятій и встала.
— Время вернуться къ гостямъ! Никто не сможетъ отнять у насъ счастья, которое мы испытали, но никто также не долженъ и подозрѣвать о немъ. Идемъ!
Амара легко и граціозно выпорхнула изъ грота, а за ней медленно, какъ во снѣ, послѣдовалъ Ардеа.
На ихъ отсутствіе никто, казалось, не обратилъ вниманія. Танцы возобновились, и Амара приняла въ нихъ участіе, повидимому, съ увлеченіемъ и веселою беззаботностью, которыя только доказывали, что въ дѣлѣ притворства женщины Марса могутъ соперничать съ женщинами Земли.
Ардеа восхищался Амарой и удивлялся ей; а въ концѣ концовъ и къ нему вернулось его хорошее расположеніе духа, особенно за ужиномъ, когда Амара оказалась его сосѣдкой и съ такимъ тонкимъ, чисто женскимъ лукавствомъ;' занимала его, что онъ одинъ могъ упиваться нѣжнымъ, любовнымъ ея вниманіемъ.
Пиръ затянулся, и когда на слѣдующій день Ардеа проснулся отъ крѣпкаго и тяжелаго сна, было уже очень поздно.
Кушанья, стоявшія на столѣ въ его комнатѣ, дали ему понять, что хозяева дома не желали, чтобы онъ сходилъ внизъ, такъ какъ этотъ день селениты проводили въ уединеніи, постѣ и молитвѣ.
Только когда солнце сѣло, разряженные жители длинной вереницей потянулись въ храмъ для жертвоприношенія.
Ардеа, который провелъ весь день, строя на будущее планы, одинъ невозможнѣе другого, все время думая объ Амарѣ и горя желаніемъ ее видѣть, поспѣшилъ присоединиться къ толпѣ и вмѣстѣ съ нею вошелъ въ храмъ.
Храмъ былъ полонъ молящихся, и неслись священные гимны, а у ногъ богини лежала груда цвѣтовъ.
Въ качествѣ верховной жрицы, Амара не отходила отъ жертвенника, принимала приношенія и произносила слова благословенія. Она была блѣдна; по временамъ она опускалась на колѣни и, поднимая руки кверху, погружалась въ нѣмую молитву.
