Владимир Лосев - Проверка на разумность
Тихий шорох раздался рядом, Алана мгновенно повернулась на своих мягких лапах и увидела небольшую мордочку какого-то пушистого зверька, выглядывающего из травы, и тут хвост сам собой отошел назад, а потом хлестанул костяным шипом несчастное, не ожидающего нападения животное.
Зверек громко заверещал и упал, из раненого бока захлестала кровь. Был он небольшим, и чем-то походил на тех животных, что приносил отец со своей охоты.
Алана наклонилась над ним, и ударила клювом в сердце, чтобы прекратить ненужные страдания и больше не слышать этот непрекращающийся предсмертный визг. Животное дернулось в последний раз и умерло.
Птаха насторожено посмотрела по сторонам, помня о том, что крик раненой жертвы мог привлечь хищников, но никого не увидела, тогда начала разрывать когтями тушку, вырывая клювом ярко-красное мясо, пахнущее свежей кровью.
Несмотря на то, что еда была восхитительно вкусной, сочной и нужной ей сейчас, внутри себя Алана недоумевала.
Почему она напала на этого бедного зверька? Что заставило ее убить? Неужели ужасный Крит изменил не только тело, но и открыл в ней то, что происходило от дальних предков — огромных сильных птиц? Что в ней стало не так?
Птаха глубоко задумалась, перестав на мгновение есть, вспоминая тот момент, когда ее хвост словно сам собой отошел назад, а потом неожиданно хлестнул бедное животное, не ожидающее удара.
Кажется, в это мгновение что-то темное словно проснулось в ней, закрыла пеленой мозг. Может быть, такова ее родовая память?
Говорили же летуны, что во время охоты не стоит ни о чем думать, тело сделает все само, потому что помнит тысячи охот предков.
Неужели эта память проснулось в ней, благодаря тому, что чужак надругался над ней, засунув ее в дурно-пахнущую жидкость?
Если это так, то теперь ей не страшен ни дальний переход, ни хищные твари, прячущиеся в высокой траве, потому что предки будут лететь рядом и указывать правильный путь, а если потребуется, то и помогут спастись.
Птаха успокоилась и продолжила свою трапезу. Утолив первый голод, уже спокойно доклевала продырявленную шкурку с торчащими из нее разбитыми костями с кусками мяса и, яростно заклекотав, двинулась дальше к горам.
Еда ей понравилась, и она уже с нетерпеньем и азартом вслушивалась в каждый шорох и звук, собираясь еще поохотиться, поэтому, когда услышала чей-то приглушенный расстоянием грустный стон, не задумываясь, двинулась в ту сторону, откуда он прозвучал.
Когда она выскочила на небольшую вытоптанную полянку возле небольшой лужи, служившей местной живности водопоем, то увидела огромное существо, лакающее жадно воду. Эта тварь явно была хищником: у нее имелись огромные клыки, которые не могла скрыть большая пасть, и огромные загнутые внутрь когти.
Чем-то это существо походило на куга, так называли свирепого зверя, который водился в Северных горах ее родной планеты. Алана его видела только в виде мертвой туши, охотничьего трофея, который принес как-то отец, именно тогда она запомнила характерные полосы по телу, скрывающие это существо в высокой траве, и вытянутую вперед морду.
Конечно, она понимала, что на чужой планете не могут водиться те же хищники, как и на ее родной земле, но сходство казалось несомненным. Впрочем, наверняка природа действовала на разных планетах по одним и тем же канонам. Если животное является быстрым и удачливым охотником, то и тело у него должно быть иметься соответствующим — сильным, ловким, быстрым, с такой раскраской, которая позволит ей нападать из засады.
Правда, зверь, которого она видела перед собой, был раз в десять больше того куга, что принес отец, а значит, если хищник увидит ее, то охотиться будет не она, а он на нее.
Птаха рванулась назад, но было поздно, зверь ее заметил, и мгновенно развернулся, желтые глаза с вертикальным зрачком загорелись жутким огнем, с пасти к земле потянулась тонкая струйка слюны.
Алана побежала изо всех сил, но крылья за спиной висели неудобным, тормозящим грузом, а хищник казался великолепно подготовлен именно к погоне, на его ногах перекатывались мощные мускулы, а лапы были мягкими и упругими.
Наверняка, ему показалось привлекательной идея закусить птичкой, не умеющей летать. Только охотник ошибся насчет ее беззащитности.
Птаха сама была хищницей, у нее имелось оружие, которым она не хуже него умела убивать.
Конечно, Алана была лучше приспособлена для атаки сверху, тогда она могла использовать мощные лапы с когтями и острый длинный клюв, но и на земле она была не так уж беззащитна — ее хвост с костяным шипом на конце убивал не хуже когтей.
Вот им она и стегнула куга, когда он ее почти догнал, причем сама не очень-то понимая, что делает — в схватках со стригами она редко использовала хвост.
И тут же, не давая ни мгновения растерявшемуся хищнику опомниться, Алана сделал кувырок через голову, и располосовала когтями удлиненную морду, стараясь выбить глаза.
Куг завизжал от боли и неожиданности, по инерции пробежал еще пару шагов, и тут птаха ударила его клювом метясь в шею — туда, где та подходила к голове, зная, что там позвоночник становится наиболее уязвимым.
Свалить хищника ей не удалось. Слишком мощным оказался зверь, он возвышался над ней, как огромная скала, и она могла с ним бороться только благодаря своим крыльям, которые хоть и не могли подарить ей небо, но им удавалось поднять ее на небольшую высоту. Да и мышцы у этой твари оказались плотными и сильными, так что удар клювом потряс, но не убил. Впрочем, этого хватило для того, чтобы хищник, тонко завизжав и подвывая от боли, покатился по земле, а потом вскочил и исчез в высокой траве.
Алана, сама не веря в то, что произошло, осмотрела себя. Кажется, в этот раз ей повезло, ни одной раны на теле не обнаружилось. В груди бешено стучало сердце, ноги дрожали от пережитого страха, крылья опускались, потому что им тоже пришлось потрудиться.
Ей было тяжело дышать, несмотря на то, что клюв открыла полностью, чтобы воздух легко проходил в глотку.
— Я не боюсь вас! — грозно прощелкала птаха, немного придя в себя и отдышавшись. — В моем роду никогда не было трусов! Выходите на бой!!!
Но никто не вышел из высокой травы на ее призыв, тогда разочарованно вздохнув Алана снова потащилась к горам, предварительно напившись из той лужи, из которой до схватки лакал куг.
Вода в ней оказалась чистой и холодной. Поднимающийся с песчаного дна поток гонял песчинки, легко взмучивая. В этой прозрачной жидкости имелся непонятный привкус, но, напившись, птаха почувствовала себя лучше. Сердце уже не так сильно рвалось из груди, перья опустились, не давая ветерку овевать разгоряченное тело. Изнутри шло непередаваемое ощущение счастья, и ей хотелось кричать от восторга.
Она сильна и могуча, и этот мир падет к ее ногам! Пусть она не летун, но ее предки были свирепыми и могучими охотниками, и они помогут ей в бою так же, как помогли только что.
Алана снова потащилась к горам. Она теперь не так яростно глядела по сторонам, и старалась не обращать внимания на шорохи и крики живущей вокруг ее бурной жизни, потому что получила хороший урок. Да, она победила в этом бою, но также легко могла и проиграть.
Птаха нисколько не сомневалась, что только чудо и вмешательство предков спасло ее. Если бы не первый точный и скорее случайный удар хвостом, хищник бы сейчас уже с жадностью пожирал ее гибкое сильное тело.
Так создан мир. В нем все едят друг друга. И только наиболее сильные и удачливые едят всех других, но и их тела, в конце концов, достаются падальщикам и трупоедам.
К полудню, когда огромный желтый круг местного светила завис над головой, жаря все под собой, она осталась без сил, хоть и прошла не так много. Ей было жарко, так как тело птицы неприспособленно для ходьбы, она должна летать в серо-зеленом небе, чтобы свежий ветерок, забираясь под перья, холодил тело.
Но так как птаха родилась ползуном, удел которого брести по земле, а не парить в бездонном небе, ее ждало множество неприятных ощущений.
Знал ли это киот, бросивший ее на эту землю? Наверняка. Но сдаться сейчас, значило бы подвести свой род и всю расу. Она должна идти вперед, как бы ни было ей тяжело.
Алана побрела к группе ближайших деревьев, чтобы отдохнуть в тени, но место оказалось занято — под деревом лежала стая существ, чем-то неуловимо походившими на стригов. Она испугалась и побрела назад, но кто-то из стригов коротко взвыл. Вся стая мгновенно вскочила на ноги, и помчалась за ней, зловеще подвывая и тявкая.
Птаха крутнулась на одной ноге, используя хвост и лапу с когтями, этим неожиданным для стригов ударом удалось поранить троих из шестнадцати, и они отошли в сторону, повизгивая от боли. На какое-то время раненые залегли в кустах, зализывая раны, продолжая следить за ней жадными и голодными глазами. Но другие окружили ее плотным кругом, не давая сбежать.
