Майкл Флинн - Река Джима
— Грейстрок, — ответил он.
— Грейстрок! — Фудир рассмеялся и хлопнул по столу. — Ни один человек не умел так же хорошо растворяться в пространстве, как он. Кстати, где он?
— Здесь, — сказал Грейстрок, сидевший за четвертым краем стола.
Он вернул значок Хью, взял кружку и улыбнулся Доновану. Человек со шрамами покачал головой.
— Хотелось бы узнать, как ты это делаешь. — Он взял свою выпивку. — Я тебе не рассказывал, арфистка? Он настолько обычный, что его никто не замечает.
— Только когда он того хочет, — сказал Хью. — Иначе он может быть столь же заметным, как… да как ты.
— Вы отличная пара, — сказал Фудир. — Призрака Ардоу тоже нелегко найти.
— Это сослужило мне службу, — согласился Хью.
— Кстати, — произнес Грейстрок. — Мы только что закончили одно дело на соседнем Хлабаше и решили, что можем заскочить сюда и просеять информацию касательно бан Бриджит.
Он поочередно посмотрел на Донована, Мéарану и улыбнулся.
— Представьте только, что мы и вас тут нашли! Насколько я понимаю, вы заняты тем же.
На улице начинало темнеть, и они заказали ужин. Официантка принесла особые подушки для сидения, медные тарелки и чашечки с горьким кофе. Им подали МакЛуб — вареную курицу с жареными овощами и рисом. Иногда это называли «планетарным блюдом» Арфалуна, хоть оно пользовалось популярностью только в клифе на Мурф и соседних странах. Они вспоминали времена, когда гонялись за Танцором, и Фу-дир получил возможность объяснить, чем закончилась та история, и поведать о встрече с Равн Олафсдоттр.
— Все еще на свободе, я слышал, — сказал Грейстрок. — Надеюсь, она больше не охотится за тобой. По всей видимости, многие агенты вернулись домой. Какие-то проблемы в Конфедерации.
Гончий и Хью поведали о некоторых делах, которыми они занимались в последнее время, — тех, о каких можно рассказывать. Мéарана говорила о музыке и даже пообещала на следующий день сыграть для них. Когда Фудир сообщил, едва ли не с гордостью автора, о песенном цикле про Танцора, Хью беззаботно заметил:
— Не забудь сыграть о том, как Фудир вырубил меня.
Они говорили о матери Мéараны, восхваляя ее умения. Но Шелковистый Голос видел на лице арфистки лишь мысль, будто все они оплакивали умершую.
— Она была женщиной, в которую легко влюбиться, — сказал Грейстрок, — но одновременно и сложно.
— Да, — согласился Маленький Хью, — ее было легко любить, но ей любить было тяжело.
— Она использовала обольщение как оружие, — сказал Грейстрок.
Он поднес кофе к губам, но не отпил и вернул чашку на блюдце.
— От такого использования оно притупляется, — закончил он мысль. — Она становилась черствой, бесчувственной. Не ощущала заботы других.
Третье лицо. Прошедшее время.
— Иными словами, — произнес Фудир, — ты хотел, чтобы она любила тебя, но она не хотела.
— Или не могла, — возразил Гончий.
— Мы все трое этого хотели, — сказал Хью. — Разве не так? Мы хотели, чтобы она выбрала, а она просто желала, чтобы мы любили ее. Я не имею ничего против. Тогда я не мечтал, чтобы меня любили. Только не тогда.
— Нет, — сказал Фудир, — она хотела контроля, а не любви. Узы становятся поводком, когда они крепятся лишь на одном конце.
— Сколько в вас злобы! — вскрикнула Мéарана. — Вы треплетесь, пото’что получили от ворот поворот. Что еще она могла сделать — как Гончая? Чтоб любить кого’то, нужно отдаваться целиком. А она ня могла себе этого позволить. Крепкий поводок? Она держала его на сябе. Дома, со мной, все было иначе.
Она отвернулась и умолкла. Фудир обменялся взглядом с остальными.
— Странно, — наконец сказал он в тишине, последовавшей за вспышкой Мéараны, — это то, что я яснее всего помню о ней.
— Что же? — спросил Грейстрок.
— Вы могли бы подумать, что это… оружие, которое она испытывала на мне, — произнес Фудир. — Но яснее всего я помню тот флер, с которым она все делала. Она не всегда была веселой, но постоянно была исполнена радости. С ней ты чувствовал, что нет ничего невозможного.
Мéарана взглянула на него через плечо. Левый глаз, тот, который она могла увидеть, задрожал, и по щеке покатилась слеза.
— У меня было иначе, — сказал Хью. — Скорее, это походило на упражнение. Она расставила ловушку на мое сердце, но я увидел ее и попался по своей воле. Можно сказать, мы оба угодили в ловушку.
— Тогда, возможно, — сказал Грейстрок, — она любила каждого из нас по-своему.
Фудир поморщился.
— С Хью она отдыхала. Со мной ей могло нравиться мериться характерами. Но лишь богам известно, что она нашла в тебе, Грейстрок. Без обид, но у нее был флер и была артистичность, а они вряд ли входят в число твоих многочисленных качеств.
Гончий улыбнулся.
— Разве ты не слышал? Противоположности притягиваются.
Острота разозлила Фудира почти так же, как смешки голосов в его голове.
— Меня, по крайней мере, не поймали в западню, — бросил он. — Это я ушел от нее.
— Ты ушел не только от нее, — заметил Хью. — Но скажи мне вот что: ты ушел или сбежал?
Фудир вспыхнул и неуютно поерзал на подушке.
— Она сильно на тебя злилась, — добавил Щен, — и долго.
— А что может вызвать больший гнев, — произнес Фудир, улыбнувшись Грейстроку, — чем отвергнутая любовь? Она не привыкла к отказам.
Хью ухмыльнулся.
— Грейстрок бесился сильнее всех. Это значит, он любил тебя еще больше?
Вопрос застал Фудира врасплох, и, взглянув на Грейстрока, он понял, что его тоже. Он послал Гончему воздушный поцелуй и сказал:
— О, Серый! Я даже не подозревал.
Они рассмеялись чуть душевнее, чем того стоила шутка, и Мéарана вновь присоединилась к разговору, уже с сухими глазами.
Им подали десерт, и, когда все отведали манговый шербет и печенье МакМоул, Грейстрок спросил:
— Как продвигается поиск? Зорба передал по Кругу, что нам стоит сотрудничать, если наши пути пересекутся. Отставные агенты не могут приказывать, но вы знаете, как у нас все делается… Но я не понимаю, как вы надеялись преуспеть там, где мы потерпели неудачу.
Арфистка закрыла глаза.
— Я подумала, что, как ее дочь, замечу то, что могли упустить ты и твои коллеги. Без обид.
Грейстрок поморщился.
— Ничего. Что ты нашла?
— Немного, — ответил Донован, прежде чем арфистка успела что-то сказать. — В Закутке мне рассказали, что она встречалась с некими терранами и лидерами ’лунов. И еще она путешествовала под именем Франсин Томпсон — но это вам уже известно.
Грейстрок вздохнул.
— Еще так много предстоит узнать, — задумчиво произнес он. — Как насчет ее предпочтений в драгоценностях, к примеру?
Внутренний Ребенок вздрогнул, и человек со шрамами опрокинул чашечку с кофе. Все отшатнулись от стола, и их обступили официанты, чтобы вытереть лужицу. Человек со шрамами извинился перед всеми. Маленький Хью озабоченно посмотрел на него.
— С тобой все хорошо, Фудир?
— Я-друг тхик хай. Не волноваться, сахб.
Если Грейстрок и заметил, как они ушли от темы драгоценностей, то не подал виду.
Поднимаясь к номерам на пятом этаже, Мéарана сказала:
— Мне понравилось то, что ты о ней сказал.
Фудир с опаской покосился на девушку.
— Что такого я сказал?
— Ты сказал: «Она не всегда была веселой, но постоянно была исполнена радости». А в этом, старик, заключается сущность надежды.
Войдя в номер, человек со шрамами знаками показал ей, чтобы она молчала и сменила одежду. Мéарана собиралась спросить зачем, но Фудир вновь призвал к молчанию, и она, удивившись, сделала как велено. Пока девушка переодевалась, он болтал в соседней комнате с Хью и Грейстроком о былых приключениях на Иегове и Новом Эрене и о том, как рад их видеть.
— Из всех кафе во всех мирах Спирального Рукава, — произнес он, — вы зашли в наше.
Фудир рассмеялся, словно над ему одному известной шуткой.
Когда она снова вышла в гостиную, Фудир был в шавкёад фавсуке, который на Полустанке Дангчао назывался охотничьей курткой. В один из вместительных карманов он спрятал посылку из «Чинвеммы».
— Наверное, приятно, — сказала арфистка, разглядывая его, — встретиться со старыми друзьями.
— Встреча была поучительной, — ответил он. — А это всегда приятно.
Он достал из куртки проигрыватель и поставил на стол.
— Я не рассказывал, как работал инструментальным техником на корабле Января? Позволь объяснить тебе принципы астрогации.
Когда он включил проигрыватель, Мéарана услышала запись разговора, который они вели несколько недель назад на «Драгомире Пеннимаке». Он плавно продолжился с вопроса Донована, и, пока они беседовали о дорогах и течениях пространства, о червоточинах в космосе, он бесшумно вывел ее из комнаты.
