Майкл Флинн - Река Джима
— Я думала, кофферами.
— Для них каждый чужак — коффер или гулл, оба понятия взаимозаменяемы, но у них есть специальное прозвище исключительно для терран. В их священных книгах говорится, что когда-то мы бросили их. Лось — «тот, кто склоняется». Но перед кем склоняется и как это относится к тому, что мы их бросили, никто не говорит.
— Их священные книги…
— …запрещено читать чужакам. «Биракид Ши’ас Накоп-тайини» и «Асейан Робабинах».
— Первое название звучит почти как галактический. «Плевание начальников с высоты».
— Этим и занимается большинство начальников. Плюют на всех остальных с высоты.
— Погребальная комната короля, в конусах, называется гаван гофтайин. Звучит так, словно его можно к чему-то привязать.
— Начальники ’лунов. Коптайини. Гофтайин. Капитан. Да какая разница? Завали, Педант. — Фудир схватился за голову. — Все эти годы он молчал. А теперь он не желает сидеть тихо. Болтает, болтает, болтает. Да, ты!
Если Мéарана правильно поняла эти лингвистические метаморфозы, то гаван должен означать тбан, то есть «кабина». Значит, погребальная комната короля — это «кабина начальника». Но когда она изложила это умозаключение Фудиру, он покачал головой.
— Прошу, мисси. Это место нехорошо для терри. Сильно будмаш. Мы идти отсюда, гилди.
Перейдя с жаргона на обычную речь, он добавил:
— Но я бы не прочь почитать их священные книги. Хотелось бы узнать, чем мои люди заслужили гнев ’лунов.
— У них хотя бы водятся приличные арфисты, — сказала Мéарана. — У ‘лунов. И они обучены старинному ремеслу. Айслингам и эфирам. Я слышала их, проходя мимо ‘лунтауна. Но у них нет гянтрэя. Его я не слышала.
Она взглянула на плакат, висевший над барной стойкой, — с арфой и полумесяцем — и задалась вопросом, что бы это могло означать.
— Ты видел конусы? — спросила она. — Было в них нечто на фоне закатного неба, нечто древнее и одинокое.
— Это были корабли изгоев. Ты ожидала веселья?
— Донован, я думаю… Посмотри. — Она щелчком развернула комм в голостойку и показала снимок, сделанный в послеполуденный час. — Взгляни на конусы. Слишком удивительные, чтобы считать их гробницами. Но если это в самом деле челноки… Посмотри на холмы. У них та же коническая форма. Может…
Донован оторвал взгляд от изображения.
— Что?
— Может, однажды здесь приземлился целый флот. И остался. Думаю, шрого замел их песком и по чистой случайности обнажил только три южных. Может, там погребены сотни кораблей.
Но Донован смотрел не на холмы. Он смахнул слезы и взял у нее снимок. Конусы воспарили над столом, словно взлетая.
— Ты только посмотри!
— Что? Птица?
— Нет, переборка над гнездом. — Он увеличил разрешение. — Видишь? Это Большой Сполох старого Содружества Солнц. Тсол в центре, а вокруг него Семь Колоний. Конечно, потом их стало куда больше семи. Возможно, семьсот. Какие же были легендарные времена, если даже их осколки величественны!
— Величественны? Они сгоревшие, прогнившие и ржавые, но… если предки ’лунов прибыли на тех кораблях, то они тоже терране.
— Все мы терране. Но что значит древность, если ее не помнят и преследуют тех, кто помнит? — Донован закрыл глаза и безмолвно зашевелил губами. — Думаешь, сотни? Что ж, ты не первая, кто заметил схожесть, но никто не возьмется за раскопки, покуда переселенцы и лоси не перережут глотку последнему ‘луну. Иногда мне кажется, что на Сакене поступили умнее всего.
Мéарана удивилась:
— Брошенные разобрали челноки в первые дни и использовали материал для постройки поселений. Двести лет назад они замостили первое посадочное поле и застроили его. Сентиментальность — не их конек. Я думала, ты сказал, что память важна.
Лицо Фудира вспыхнуло свирепостью.
— Я предпочту, чтобы прошлое замостили, чем чтобы в нем гнездились птицы.
Арфистка не стала класть ему на плечо руку для утешения — знала, что оттолкнет.
— Иногда, — сказала она, — предки пренебрегают потомками.
— Так и есть.
— И что ты выяснил, Донован, у ювхарри?
Человек со шрамами заглянул в стакан.
— Донован, он ничего не найти.
Вздох Мéараны был протяжным и уставшим.
— Значит, медальон завел в тупик. Нужно отыскать след матери каким-то иным способом. Возможно, посылка…
Фудир открыл было рот, но тут возле них раздался резкий и чуть грубоватый голос:
— Тут частная вечеринка или можно присоединиться?
Мéарана быстро спрятала посылку, а человек со шрамами обернулся, чтобы зарычать на незваного гостя, но застыл, потрясенный, и вместо этого воскликнул:
— Хью!
Словно ветер прогнал тучи десяти тысячелетий, и яркое солнце радости озарило его лицо. Но миг прошел, лицо омрачилось снова, и улыбка стала грустной. И все же арфистка была рада видеть ее, пусть совсем недолго.
Человек, обменявшийся с Фудиром рукопожатием, имел крепкое телосложение. У него была мощная челюсть и пыльно-красные волосы. На левой щеке белел едва видимый шрам.
— Должно быть, ты Маленький Хью О’Кэрролл, — сказала она, протягивая руку.
— Должно быть, — согласился Призрак Ардоу, низко поклонившись и поцеловав ей руку, — ведь больше никому не нужна такая черт’ва работенка.
Он подтянул кресло к левому краю стола. Сейчас судьба улыбнулась им в третий раз — в зависимости от того, что считать удачей.
— И как у тебя дела, Фудир? Все еще впереди закона?
— Я отошел от дел, — сказал Донован. — Закон запыхался гнаться за мной.
— Это печально, когда ты не нужен даже пасторам Иеговы.
— Донован много о тебе рассказывал, — вмешалась арфистка.
Хью ласково улыбнулся.
— Надеюсь, не только плохое. — Он ткнул в нее пальцем. — А ты, позволь угадать, маленькая Люси.
Арфистка прикрыла лицо.
— О нет! Меня так давно не называют.
— Наверняка, не слишком давно! Фудир, — произнес он, — как ты можешь пить эту дрянь? Позволь заказать тебе портер.
Он развернулся в кресле и щелкнул пальцами официантке.
— Фудир и я, — сказал он Мéаране, — корешились в старые дни. Я правильно сказал? «Кореш»? Наверное, он рассказывал об этом? В последний раз, когда я видел его, он вырубил меня и бросил у порога отеля в трущобах Чельвекистада. Я так с ним и не расплатился за это.
— Сдачи не надо, — пробормотал Фудир.
Хью рассмеялся.
— Ты не изменился.
На лице Донована последовательно отразились разные чувства. Спустя пару ударов сердца, под прикрытием слабой улыбки, он сказал:
— Хорошо выглядишь. Вел еще какие-то партизанские войны?
— Две. Нет, три.
Хью рассмеялся, увидев их реакцию, и, порывшись в карманах, достал значок.
— Все во имя добра, — произнес он. — Я теперь Щен Гончего, и два тирана с пиратским королем больше не станут нарушать мир Ардри.
Донован взял у него значок, и золотое свечение померкло, когда тот покинул руки Хью. Он передал его Мéаране.
— Я бросил тебя в дурной компании. Тебя совратили.
— О, все не так плохо. Я был чуть старше, чем предпочитала Свора, но обучение у Ориэля планетарному управлению привило мне навыки администрирования, а гражданская война на Новом Эрене дала, скажем так, тактические навыки. Кроме того, у меня была мотивация.
— Какая?
— Они пообещали, что моим первым заданием будет выследить тебя.
Фудир хмыкнул.
— Если найдешь, дай знать.
При этой шутке Méapana, всего на мгновение, положила руку ему плечо.
— Но ты не пошел, — сказала она, вернув значок. — Ты отправился на поиски приключений с моей матерью.
Хью кивнул и умолк, проведя пальцем по шраму на щеке.
— Да, так и было. В Разлом… К тому времени боль предательства притупилась. Нет, не говори мне, что это было для моего блага, старый друг. Судя по тому, что я слышал, это именно так. Но теперь оно больше не важно. Иногда… я вспоминаю те дни. Гулли Амира Нейта, скольжение с Январем и его командой — интересно, что же с ними стало, — или восстановление Нового Эрена, или… «Даешь Хадрамоо!».
Он стиснул кулак.
— Помнишь? — Хью вздохнул. — Жаль, что всего этого не вернуть, да?
Его взгляд стал печальным и далеким.
— Не знаю, — тихо сказал Фудир.
Спустя некоторое время, когда к нему вернулась толика хорошего настроения, он добавил:
— Поскольку ты больше не охотишься за мной, я желаю тебе удачи. Какое у тебя служебное имя? Не Маленький Хью. Ты больше не работаешь на Клан Ориэль и не можешь использовать их имена.
— Для тебя я все еще Хью. Но для Своры я — Ринти.
— Ринти. И кто твой песик?
Подошедшая официантка поставила четыре кружки. Хью расплатился.
— Грейстрок, — ответил он.
