Цитадель Гипонерос - Пьер Бордаж
Родился день и рассеял темноту вокруг, но не смог прогнать мрака из души У Паньли. Слова Жанкла Нануфы безжалостно выдернули его из летаргии. Пусть он не был слишком правоверным рыцарем, но обучение в монастыре на Селп Дике выковало в нем определенные ценности, определенные устои, которые не смогло полностью выветрить время. Он стал одним из последних, если не последним, осколков великой мечты Ордена абсуратов. К желанию стать рыцарем его подвигнул друг отца, весьма достойный человек по имени Лоншу Па. Прибыв в монастырь, чтобы начать свое послушничество, У Паньли был разочарован тем, что не встретил там Лоншу Па. Он спросил о судьбе своего земляка у старых рыцарей, которые с неудовольствием отвечали, что того приговорили к бессрочному изгнанию на Красную Точку за неортодоксальное поведение и крамольные речи. Несмотря на залеты, серьезно выходившие за дисциплинарные правила монастыря, через несколько лет У принял постриг и сутану. Иерархи сочли наилучшим отправить его с затяжной миссией в отдаленные миры Сигмы П. Четверо мудрецов директории и глава корпуса чистоты явно не слишком высоко ценили уроженцев планеты Жа-Хокуо из миров Леванта (этот мелкий бандит Пузорез правильно угадал его происхождение). У Паньли так и не возвращался на Селп Дик и более не видел Лоншу Па. Иногда он тосковал по пропахшему йодом бризу с океана Альбарских Фей, пронзительным крикам альбатросов с серебристыми гребнями, и ясной и сосредоточенной атмосфере учебных классов. Позже он осознал, что те восемь лет, проведенных в стенах монастыря, были лучшей частью его жизни.
Фургоны выехали на узкую извилистую дорогу, которая выводила к точке атаки на абраззов. Крутизна уклона дополнительно подчеркивалась тонким злобным завыванием двигателей. Мариж-Юриж вставали и окрашивали полумесяц Сбарао и пять внутренних Колец серебром («сияющая серость и печаль утра», как говорили местные жители). На все быстрее проясняющемся небе исчезали одна за другой звезды.
Им потребовалось четыре часа, чтобы подняться на вершину плато. Несколько раз приходилось выходить из фургонов, чтобы расколоть большие камни, загораживающие дорогу. Муфлиеты — олени с черными рогами и пятнистой желтой шубкой, завезенные на Шестое первыми поселенцами-сбарайцами, — блея от страха, разбегались между колючих кустов.
У Паньли завидел на равнине серые пятна абразских деревень, разделенные зелеными полосами возделанных полей и садов. Сверкающие лучи двойной звезды, теперь уже поднявшейся высоко в небе, блистали на лентах оросительных каналов. Очертания местности дрожали в нагретом воздухе.
— Останови на обочине и ставь на тормоз! — велел водителю У Паньли.
Когда двадцать фургонов остановились, фурги традиционно раздали пайки и собрались возле головной машины. Пока ловцы-клеточники в последний раз проверяли решетки, наводчики заряжали пушки захвата свернутыми в шары сетями.
— Помните, кэпу нужны мальчики младше десяти лет, — объявил У Паньли. — Берите заодно подростков обоих полов, но избегайте женщин детородного возраста. Не нужно иссушать плодородную землю.
Фурги глядели на него с должным уважением, но и не без намека на дерзость. Баньши впервые возглавил рейд, и они не хотели упустить возможность попробовать его авторитет на зубок. Пусть даже кэп обозначил его своим наследником, они тем не менее считали самих себя не хуже, и чтобы они снизошли до признания его своим шефом, ему придется проявить свои командные способности, к примеру — прикончить двух-трех из них.
У Паньли ощущал себя доминирующим самцом в стае.
Животные — вот кем были люди, существами, управляемыми инстинктом, безжалостным законом видового отбора…
— Мы разделимся на группы по три фургона, — продолжал он. — Чтобы не дать им времени организовать оборону, мы атакуем сразу несколько деревень.
— Бред! — вмешался Выткниглаз. — Их дозорные наверняка нас заметили, и они уже организованы. Мы должны пойти массированно, все двадцать фургонов одновременно!
Остальные выразили свое осуждение, демонстративно от него отстранившись.
— Двадцать машин, идеальная компактная цель! — съязвил У Паньли.
Выткниглаз внезапно осознал, что оказался в изоляции, и предпочел не настаивать. Его не особенно тянуло сыграть показательную роль жертвенного козла на алтаре власти.
— Два прохода по деревне, — сказал У Паньли. — Не больше. Не забывайте маски и баллоны с кислородом. Есть риск наткнуться на вихри сернистого газа. Каждая команда независима и подчиняется фургу. Встречаемся здесь после наступления темноты, независимо от исхода рейда. Опоздавших не ждем. Вопросы?
Фурги быстро переглянулись друг с другом, но рта никто не раскрыл. У Паньли разделил фургоны на шесть групп по три, назначил старших и сам возглавил две оставшиеся машины. Затем они молча поели, стоя у металлических колес и глядя в пространство. Запах еды — лепешек из зерна со змеиным мясом — привлек хищных птиц, закруживших над ними с хриплыми трубными криками.
Когда два фургона группы У Паньли, подняв густое облако пыли, въехали на главную улицу деревни, в них не полетела ни одна пуля, ни одна световая волна. У абраззов явно стерся из памяти поток железа и огня, опустошивший их поселения шестнадцать лет назад, и вопреки заявлениям Выткниглаза к ответному удару они не подготовились.
Наводчики, сидя в поворотных гнездах по бокам фургона, целились из пушек захвата в застывшие перед саманными домами силуэты и в группы одетых в тряпье детей, играющих на краю оросительного канала. Ловцы, прозванные «обезьянами» за то, что они свешивались с поручней на решетках, открыли люки в клетки. Рассыпавшееся через равные интервалы на потолке решетчатой сетки прикрытие взвело свои длинноствольные волнобои.
Женщины, сидящие под навесами, поняли, что вернулись воры детей, проклятие гор Пиай. Они вскочили и пронзительно закричали. Их прямые накрахмаленные платья, подобранные до бедер, медленно спадали на ноги. Встревоженные гвалтом, из домов высыпали мужчины, вооруженные старинными перкуссионными винтовками. Некоторые из них, судя по сонным глазам и растрепанным шевелюрам, явно только проснулись.
Дети с криками убегали от фургонов. Они не догадывались укрыться в поперечных проулках, где сушилось развешанное белье и разложенные на циновках красные овощи. У Паньли, стоя на узкой платформе за кабиной, видел, как они бежали прямо вперед, словно перепуганное стадо. Их коричневые тельца мелькали меж клубов пыли в ослепляющем свете Мариж-Юриж. Пронзительная перекличка наводчиков и ловцов смешивалась с ревом двигателей и визгом колес на выступающих камнях. Утомленность и бурчание сменились охотничьим возбуждением.
Хищники, подумал У Паньли, настоящие
