Дмитрий Володихин - Конкистадор
– Как ты добра, Марго!
– Это я только с засранцами…
– А вот попадись он тебе, этот субчик, так ты бы ему – что?
– Дала б денег.
– А?
– Потом. На лечение.
Оба рассмеялись.
…Так они и просидели с Марго на центральном посту больше суток. Травили байки, вспоминали общих знакомых, по очереди шастали в гальюн. Пили взбадривающую химию. Только об операции на Совершенстве старались не говорить ни слова сверх того, что требовала от них ситуация. Потом, потом! Думать об этом – потом, а уж обсуждать – еще того позже. Они, не сговариваясь, наложили запрет на болтовню о Миррор-сити, о штурме «Гермеса», о трупах ребят, оставшихся там, внизу, брошенными и непогребенными.
Последний час два главных человека во всем терранском десантном корпусе ожесточенно резались в «города»…
Наконец, Мендоса связался с «Гондурасом» и отдал распоряжение: подняться на высокую орбиту; оставить груз на центральном посту; покинуть корабль. Сомов исполнил все в точности. Он не знал, да и не интересовался, о каком ритуале уничтожения контейнера вместе со всем кораблем договорились высокие стороны, – так, чтобы никто не чувствовал себя обманутым. И лишь инстинкт бывшего корабела пребольно колол: если вдуматься, до чего же глупая и некрасивая смерть настигла бедный крейсер… ни одному живому существу не пожелаешь подобного. Угораздило же старика!
Вернувшись на «Изабеллу», Сомов заперся и приказал не тревожить его… разве только ангелы вострубят о конце света. Выпил четыре стакана водки. Была ему водка не крепче воды, и забрало только на последнем стакане. Может, мешала химия, которую Виктор все последние дни щедро закачивал в плоть и кровь?.. Покуда совсем не развезло, он набросал и отправил послание жене: «Здравствуй, Катенька! Прости, не мог связаться с тобою раньше – каналы заняты были сообщениями первоочередной важности. Только сейчас отыскалось „окно“. Рассказывать особенно не о чем: „яркие“ впечатления выпали на долю десантников, участвовавших в боевых действиях. Им крепко досталось: кажется, столкновение было серьезным, – наши, к сожалению, понесли потери. Мы, грешные, поддерживали их огнем с орбиты и тоже, видимо, хорошенько всыпали неприятелю. Окончательная победа за нами. Скучаю по тебе ужасно, вижу сны неловкого содержания. Для детей до шестнадцати такие сны следовало бы запретить под страхом большого штрафа. Передай привет чадам. Для Саши у меня подарок: трофейный армейский нож с Совершенства, я купил его у наших штурмовиков. Для Вареньки – здешняя монетка. Ты, кажется, намертво пристрастила девчонку к нумизматике. Обнимаю тебя. Постараюсь в очередной раз выйти на связь побыстрее».
Супруга ответила скоро и лаконично: «Ты врешь. Не знаю, о чем конкретно, может быть, обо всем. Однако же я люблю тебя».
Сомов безмятежно проспал сорок часов.
* * *—…Виктор, кого ты еще собираешься вытащить… туда? Я имею в виду, из «старой гвардии».
И Сомов рассказал ей все как есть.
Собственно, он уже вытащил всех необходимых людей. Марго оставлена была напоследок, как единственный крепкий орешек. Оганесян без лишних слов просто взял под козырек. Флагманским артиллеристом поискового контингента? Яволь, герр комманданте… Лопес заулыбался, исключительно неуставная вышла у Хосе улыбка, всегда у него выходила такая улыбка, насколько помнил Виктор, и всегда она приводила большое начальство в бешенство…
– Но Витя, конечно! Я и так тут к вам собрался… – «Это он о флоте что ли?» – А с тобой, дорогой Кортес, все же лучше, чем с другими. Хоть будет о чем поговорить.
И Виктор, поделившись с Лопесом кое-какими строго секретными соображениями, поручил ему артиллерию броненосца «Бастион».
Вяликов… Сам попросился с должности начальника провинциального военного училища на Рее. «Кем угодно, Виктор Максимович, лишь бы не чувствовать себя никому не нужной ветошью».
Полтора десятилетия назад капитан-лейтенант Сомов ходил в рейды под флагом командора Вяликова. Однажды космос выплюнул окровавленный обрубок человека… Медицина латала Вяликова и перелатывала несколько лет. В конце концов, Даниил Дмитриевич, весь в сшивных шрамах, как Франкенштейн, с телом, состоящим на двадцать процентов из чужой плоти, вместо левой руки – биопротез, вышел из госпиталя. Ему сказали: в боевой флот – ни ногой, да и вообще в вооруженные силы не надо бы. Мол, обзаводитесь семьей, пишите мемуары… Но командор Вяликов, народный герой Русской Европы, увешанный орденами, упрямый, как бык, два года помыкавшись в гражданских шпаках, добился восстановления и назначения на Рею. В нищую глушь. Теперь ему было пятьдесят пять или что-то около того, он весил под центнер – стало быть, похудел на полцентнера с тех достопамятных времен, – и выглядел отвратительно. Получил звание контр-адмирала за выслугу лет. Его знания и навыки должны были устареть за этот срок, и устарели, конечно.
«Да хоть простым комендором… Хоть коком…»
Это адмирал-то!
Сомов было хотел ему вежливо сказать: так мол и так, дорогой Даниил Дмитриевич, вы очень хороший человек, но ваша практическая помощь не настолько полезна в данный момент; может быть, важнее привить флотской молодежи на Русской Европе твердые нравственные принципы, поделиться бесценным опытом… Он раскрыл рот, но не успел вымолвить ни слова. Вяликов заорал на него дурным басом: «И ты, каналья, тоже хочешь засадить меня за мемуары?!» Это убедило Сомова больше всего остального. Есть, значит, еще порох в пороховницах… Он лишь коротко осведомился: «А как насчет гражданства? Ведь не терранский вы офицер» – «Сейчас с этим быстро. Вы только намекните, Виктор Максимович, что я вам нужен…» – ответил старый командор, заметно повеселев. И точно, во всем Русском мире шел свободный обмен военными специалистами. Контракт Вяликову оформили в мгновение ока. Столь же быстро Сомов выбил специально под него созданную должность «помощника по тактическому планированию». Голова у Даниила Дмитриевича была светлая, авось пригодится…
Специалиста по поиску ОП’ов Сомову не пришлось ни искать, ни менять. Еще Бахнов вытащил его с Терры. И это был действительно лучший изо всех терранских поисковиков. Кавторанга Сашу Бляхина Виктор знал по училищу: холодный, сдержанный человек, аккуратный в делах, мягкий в общении, однако способный так же мягко, но уверенно настоять на своем. Работоспособность – чудовищная, просто неограниченная… Из тех людей, которых надо за уши оттаскивать от работы, иначе они попытаются выполнять ее за себя, за друга, за едва знакомого человека и еще за десяток ленивых парней, случайно оказавшихся по соседству. Между прочим, сын очень высокопоставленных родителей. Бляхинский дедушка четыре года правил всей Террой…
Наконец, оабовец. Целый полковник. В двадцать восемь лет.
Шеф подразделения ДДК сначала крепко не понравился Сомову. Вальяжный, высокомерный, строящий фразы с многочисленными артистическими виньетками, оабовец вел себя так, словно это он вызвал Виктора к себе для пробной беседы, а не наоборот. Несколькими предложениями Сомов обозначил свое адмиральское звание и командные полномочия. Полковник Анджей Игоревич Миколайчик был безукоризненно вежлив, но сам факт переподчинения, как видно, крепко обидел его. Эмоция, которую кратко можно было бы расшифровать: «Я знаю себе цену; почему же надо мной поставили этого остолопа?» – сквозила в интонациях, ею сочился каждый жест полковника. В адмиральской каюте стало неуютно.
Поговорили они крайне сухо. Флотская корректность и корректность офицеров спецслужб складывались на протяжении целого века. Терранский военный человек середины XXII столетия, знающий толк хоть в первом ее сорте, хоть во втором, располагал целым арсеналом возможностей, дать понять… все необходимое, ничуть не нарушая субординации.
В тот день столкнулись два больших специалиста.
Все изменилось буквально на последней минуте. Уже уходя, Миколайчик обратился к Сомову совершенно по-уставному:
– Разрешите задать посторонний вопрос, господин вице-адмирал.
– Спрашивайте, господин полковник.
– Не являетесь ли вы родственником того Сомова… возглавлявшего десантный корпус на Зеркальном плато в тридцать шестом году?
– Там был я сам. Но корпусом мне пришлось командовать случайно. Меньше двух суток. Да и… по правде говоря, тот успех – не моя заслуга.
В глазах у высокомерного полковника мелькнуло удивление.
– Разрешите пожать вам руку, господин вице-адмирал.
Сомов протянул свою.
Только после этого они оставили в покое обращение по званию и перешли к именам-отчествам…
Итак, с Бешеной Марго адмирал встретился на десерт. Слава богу, уломал ее. И от того почувствовал большое облегчение.
—…Виктор… ты это сделал специально?
– Что из всего, Марго? Четыре часа назад я удалил щетину гелем. Не для тебя. Просто плохо быть небритым.
