Доперст: быть живым – страшно! - Николай Александрович Стародымов
Да и вообще: кто я для неё?.. Один из…
Кто она для меня?.. Первая и единственная… Пусть даже она об этом не догадывается.
Как она ко мне относится?.. Наверное, как к мужчине, который, в принципе, может стать для неё спутником жизни… А может и не стать… Я неведомо откуда объявился, и надолго ли, тоже неведомо… Так стоит ли ради этого сомнительного варианта обрывать все связи?..
Отложить – быть может… Но обрывать – навряд ли!
Может женщина так рассуждать?.. Да запросто!
Меня скручивало изнутри, когда я думал об этом.
Тем более, что про себя-то я точно знал, что она для меня так и останется единственной.
Правда, в одном из «женских» романов я прочитал, что таким же образом рассуждают все влюблённые. Может, и так… Только я не понимал многочисленных коллизий, которыми изобиловали книги и фильмы на темы верности мужчин и женщин… Есть любимая… И что может дать тебе другая женщина, такое, чего не получаешь от любимой?
Я этого не понимал. Но, наверное, что-то ж может дать, коль об этом столько пишут и фильмов снимают!..
Но ведь можно сделать и иной вывод! Значит, и моей Надежде может кто-то что-то дать такое, чего не даю я?..
Что именно?..
Например, материальную независимость от всех этих кобелей, о которых рассказывает она по вечерам.
Я и в самом деле многое понял за неделю пребывания в этом Мире. Очень и очень многое.
В частности, не сомневался, что совсем скоро Надежда поставит вопрос: а не надоело ли тебе, друг ситный, проживать альфонсом, помахивая ножками, свесившимися с моей шеи?..
Вывод следовал очевидный. Нужно форсировать события, это раз. И самому об этом заговорить, первым, это два. Потому что если начнёт она, автоматически окажешься в роли оправдывающегося.
Кто начал разговор, тот и владеет инициативой.
* * *
Итак, трудный разговор я начал в тот же вечер.
– Надюш, нам нужно поговорить!
Неожиданно для меня женщина глядела жалобно, как-то робко. Непривычно для неё – всегда такой внутренне собранной, не склонной к проявлениям собственной слабости.
Как я вскоре понял, по моему решительному тону Надежда решила, что я намерен сообщить о нашем расставании.
– Может, вечером, когда я вернусь?..
– А что изменится? – пожал я плечами. – Сейчас или потом… Поговорить-то всё равно нужно!
Она усмехнулась, вроде как понимающе, соглашаясь с аргументом, но опять как-то робко.
– Вечером я тебя приголублю – глядишь, и разговаривать передумаешь…
Хоть напряжённо я себя чувствовал, а тут улыбнулся.
– Есть разговоры, от которых всё равно не отвертишься, – как можно мягче сказал я. – Разве не так?..
Женщина смущённо кивнула.
Наверное, вспомнила что-то из своей жизни. Я в очередной раз почувствовал укол ревности.
– Так вот, Надюшка… Как начать-то… В течение пары дней в нашей жизни что-то кардинально изменится.
Она вздрогнула, побледнела. Однако ничего не сказала. Только нелепо прижала левую руку к груди.
Мне стало её жалко. И потому я зачастил, заговорил быстрее.
– В какую сторону, что случится, не знаю, не могу гарантировать… Надеюсь, что в лучшую… Но изменится непременно.
В глазах женщины нарастала тревога. Или страх…
До сих пор я не понимал этого выражения, когда встречал его в книгах. Как это – в глазах нарастал страх… А сейчас – понял.
Наверное, я что-то не так начал говорить. Иначе следовало вести разговор… Как – не знаю. Но не так!
Но теперь-то – только продолжать!
– Я сейчас уйду. Когда вернусь – не знаю. И вернусь ли – тоже не знаю. Только я очень хочу вернуться к тебе, моя Надежда!.. – я улыбнулся, пытаясь смягчить свои слова. – Но если я вернусь, всё у нас с тобой пойдёт по-другому. Если ты захочешь, мы навсегда останемся вместе. Но только ты больше не будешь работать в этом кобелятнике… В общем, жизнь у нас пойдёт другая. Но только вместе… Если ты захочешь, конечно… – зачем-то повторил я.
– Я-то захочу… Только ты ж ничего не знаешь обо мне…
– А ты – обо мне, – перебил я её. – Вот и будем знакомиться. У нас с тобой не останется тайн…
– Так не бывает, – грустно отметила женщина.
– Так будет! – твёрдо сказал я. – Только я сейчас не о том… Просто я хочу, чтобы ты знала: я ухожу решать нашу с тобой судьбу. И я хочу вернуться, чтобы больше нам не расставаться…
– А если не вернёшься? – в глазах её стояли слёзы.
– Вернусь!.. Но если всё же что-то… Просто всегда знай: я ушёл не от тебя; я ушёл, чтобы непременно вернуться.
– Макса нашёл? – в упор спросила она. – На «разборки» пойдёшь?..
– Сериалов насмотрелась, – засмеялся я. – Нет, тут всё другое… Обещаю: вернусь – всё расскажу!
– Значит, баба! – уверенно и жёстко проговорила Надежда. – Не вернёшься, найду – убью обоих!..
– Посодють! – попытался я пошутить.
Однако женщина шутку не приняла.
– Убью! – решительно сказала.
И глаза глядели так яростно, что я поверил.
На вечернюю приборку она опоздала.
Колотила крепкими кулаками в мою грудь, однако как-то и локти её раздвинулись, чтобы не загораживать от моих губ свою; не давалась поцеловать, но губы оказались в какой-то момент беззащитно приоткрытыми; и со стула приподнявшись, не уронив его, аккуратно опрокинулась на диван…
И только уходя, торопливо бросила мне от двери:
– К вечернему чаю купи что-нибудь сладенькое!
Часть четвёртая
Перед выходом я выпил-таки полстакана водки. Пусть Нанка даже запашок учует, если, конечно, удастся до него сегодня добраться, не страшно – голова трезвой останется. А хлопнул я стопочку, отнюдь не для того, чтобы взбодриться перед столь ответственным шагом, как поиски Двери в Хумгат. Как я предполагал, поиски могут затянуться, и эти сколько-то спиртовых килокалорий должны помочь мне подольше продержаться на морозе.
Целительную силу спиртного в этом Мире я уже понял. В его вредных свойствах, о которых постоянно говорят по телевидению, пока не разобрался.
После некоторых размышлений, я решил надеть на период поисков куртёнку самую замухристую… Своего-то у меня тут практически ничего не имелось, так что выбирал я из того, что нашлось в шкафчике-чуланчике. Там оказалось некоторое количество мужских вещей…
Будем считать, что осталось от отца, у которого Надежда унаследовала эту «двушку».
Так вот, надел я курточку поплоше. Рассудил, что если потеряю, то не жалко. А потерять вполне мог…
А уж если сам сгину, так и подавно – не умыкать же у приютившей тебя женщины что-то добротное!..
Да, и ещё!
Убегая на работу, Надежда оставила на полочке у зеркала денежную купюрку («на сладенькое») и
