Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова
— Колыбельную на ночь петь сегодня буду я. Я спою её тебе на ушко, и это будет незабываемая песня. Слушай, а ты становишься как Ал-Физ! Всё разговариваешь, всё тянешь чего-то. Или немножко заржавело твоё прежнее железное и мужское устремление к женщине?
— Ал-Физ утратил свою прежнюю потенцию? — спросил он без всякого интереса к сугубо личной тайне Ал-Физа.
— Ты у его наложниц спроси. У нас с ним исключительно деловые отношения, — ответила она с безразличием.
— И какие же? — спросил он.
— Такие. Секретные. А за секреты платить надо, — ответила она.
— Все ваши трольские секреты давно мне открыты.
Она засмеялась, — Какой же ты простодушный, а ещё оборотень! За иные секреты люди платят жизнью!
— Мне твои секреты и даром не нужны! — она начинала злить нешуточно.
— А я даром ничего тебе и не отдам. Ты заплатишь мне за эту встречу самую высокую цену из всех возможных. И жалеть потом не будешь. А теперь приступим, вон как трогательно ты оформил это подобие стола. Отметим, если не душевное единение, так сам праздник встречи!
Нападение ядовитой твари
Набросившись на приготовленную еду, она поведала, что ребёнка, пока носила его в себе, ненавидела так, что блевала от ненависти, а родив, бросила малютку диким и нищим провинциалам, которые её, похоже, и уморили. Что и ждать от полумутантов, всё пожирающих из тех щедрот, что она привозила…
Но тут-то он жадной дряни и не поверил, не давала она ничего своему ребёнку, а Гелии не привезла из ненависти к ним обоим.
А теперь она блистающая ценность своего мира! Богата, любима, и равных ей нет в её «высоком» искусстве. В чём он и сам убедится, не понимающий ни в чём, здоровый как гора, но ей и не страшный давно. Но уж так и быть, она по старой памяти даст ему подлинное мужское удовлетворение, работа у неё такая. И она положила ноги на кристаллический стол, сдвинув ими тарелки и едва не опрокинув бокалы. И захохотала, потому что была, или изображала это? под воздействием психотропных веществ. Ноги оплетали паутинные цепочки из недорогих сплавов, усыпанные мелкими бусинками и блестящими бисеринами, всё это звенело и переливалось. На интимном месте, открытом задранным подолом, алел лоскут кружева, держащегося на тех же цепочках. Медленно раздвигая ноги и впитывая его реакцию на свои продуманные соблазны, она пьянела от собственной неотразимости, мутнела лихорадочными глазищами, беззвучно открывая рот и дразня языком. И по мере того, как он отодвигался от неё, она изощрялась в явно издевательской откровенности всё больше. Сорвала кружевной алый «фиговый лист» вместе с цепочками, а он и так ничего не закрывал, после чего застыла, ожидая его немедленной атаки, дразня полностью выбритым лобком и густо-розовой открытой телесной ракушкой. Но ничего не происходило. Она сорвала туфлю с ноги и бросила в него. Следом полетела вторая, но и она не достигла цели. В руке её оказался стакан с лимонным соком. Лимонные и грейпфрутовые деревья росли в горах, посаженные давно-давно «ксанфиками» — ботаниками предыдущих вахт. Скорее всего, и бокал ожидал тот же полёт, но её заинтересовало содержимое. Она щерилась и принюхивалась к соку.
— Детскую мочу пей сам! Я вина хочу! Такого как «Мать Вода».
— Обойдёшься, — ответил он равнодушно, — ты сама-то дешевле одного бокала с этой вашей «водой».
Она присматривала, чтобы ей ухватить со стола, но так ничего и не тронула. — Ужин-то твой нищенский, безвкусный, как безвкусен ты сам. И квартира эта твоя, пустая вся с каким-то стеклянным кубом вместо человеческого стола.
— Чего тебя так плохо выдрессировали, что ты обижаешь своего потребителя? Где же обещанные ласки? — он издевался. Он никогда не смог был к ней и притронуться.
— А тебя не удивляет, что у меня такая чёткая память на события, о которых я тебе и поведала? Я же, вроде как, с ума слегка съехала тогда?
— Не слегка, а со свистом ты съехала!
— Меня вылечил один очень могущественный человек. Ведь в ту пору, когда он лечил меня, я и понятия не имела, какой властью и богатством он наделён на отдалённых отсюда островах. Даже не знаю, к чему ему была нужна та возня с чокнутыми аристократами, чем он занимался у нас в столице. Он лечил и простых людей, если они того стоили. Жалостливый был или же и сам отчасти чокнутый, мне-то что. Он один умел возвращать людей из тьмы безумия. Не удивляйся ничему, поскольку сама наша встреча была устроена именно мною. А мне уж очень хотелось с тобою повидаться. Смотрю на тебя и удивляюсь. Вроде прошли не дни, а годы, а для тебя будто и не было их. Смотрю на тебя и точно, не было никаких лет, а так, лишь пару суточных кругов совершила Ихэ-Ола по небу. А вот если смотрю на себя, то понимаю, что прошли годы… — Азира приклеилась к зеркальной сфере лицом, не понимая её назначения и приняв за декоративную безделушку. — Я же всегда понимала, ты — оборотень, а не человек! Вот я и вернулась к тебе, чтобы удостовериться, так ли это. Проведу над тобою собственный опыт, но не тот, что Тон-Ат проводил надо мною. Он-то ради моего блага старался, а вот твоего блага я как раз и не хочу…
— Да вовек ты ему не понадобилась бы, если б не Гелия! — он невольно включился в запальчивую перебранку с нею. — Ни безумная, ни разумная не нужна ты ему была даже как опытный образец. Только корысть и могла подвигнуть его прикоснуться к тебе, потратить на тебя своё время. Гелия заплатила ему очень уж немалые деньги.
— Гелия? Да не смеши! Она была жадна, как и все в нашем продажном мире искусства.
— В вашем? Ты-то и рядом с Гелией никогда не стояла! У вас были разные миры и разные искусства.
— А чем, собственно, и разные? Она продавалась тебе точно так же, как продавалась и я в своё время. Не скрою, я сочетала в те времена корысть с очень приятным мне занятием. Нам с тобою было хо-хо! Отлично! — Азира не без удовольствия смаковала необычный ей цитрусовый напиток. — Хо-хо! Отлично! Если бы он был к тому же и опьяняющим, цены бы ему не было. Это я о твоём угощении. — Азира брезгливо вылила остатки сока на
