Денис Кащеев - Варвар
— А, это ты. Что ж, посмотрим, как дерутся у вас в Империи.
Судя по Криму, драться в Империи не умели вовсе.
— Ну что? — осторожно спросил Меду Мэрфи, когда последний из пятерки — Эррера — вернулся к своим.
— А сам-то как думаешь?
— Ну. Ты, пожалуй, посильнее будешь, — уклончиво ответил жрец.
— Это уж точно, — рассмеялся Олаф. — А вообще-то, я ждал гораздо худшего. Неплохо, весьма неплохо. Поехали дальше.
— Ура! — закричали академики. За общей радостью никто не заметил охватившего Крима уныния.
— На станцию дальней связи.
От того, как пятерка управилась с передатчиками дальнего радиуса, Олаф и Мигель Руджери остались просто в восторге. Помощник капитана вынужден был признать, что и сам не всегда сможет так четко произвести перенастройку с линейной передачи на импульсную, а Меда, отведя в сторону Хорста, спросил:
— Признавайся, хитрый лис, ты их здесь по ночам дополнительно гонял, ведь так?
Мэрфи скромно опустил глаза. Он был доволен.
Так же — то есть без сучка, без задоринки — прошли экзамены по тактике, работам в условиях повышенной и пониженной гравитации, ликвидации нештатных ситуаций. Меда и Руджери удовлетворенно кивали, Мэрфи подбадривал пятерку, академики старались вовсю: каждый новый успех только придавал им сил. Один лишь Крим все более мрачнел. До проклятого абордажного мостика было уже рукой подать. Надежда, что кто-то из пятерки оступится, таяла на глазах: они действительно были отлично подготовлены — Мэрфи постарался. Оставалось одно — оступиться самому.
Но страшно было даже представить, что это будет значить для пятерки. Какими глазами станет он смотреть на товарищей? Что скажет Мэрфи? Что подумает Петра? Нет, уж лучше еще подождать. Вдруг кто-нибудь действительно ошибется? Вот, например, Луис. Он в последний раз что-то напутал в схеме, и его металлоискатель не сработал. Или Ричард. Он же не всегда укладывается в нормативы с бластером. А Петра? А Винсент? Разве не бывает у них ошибок?
Но время шло, а ошибки если и случались, то лишь мелкие, незначительные. Так, помарки. Страх окончательно покинул академиков, уступив место азарту. Мэрфи сиял. Приближалось последнее испытание, и не из самых сложных — посадка на планетарном катере. Тренажер знакомый, как свои пять пальцев, сколько часов на нем отработано — и не вспомнишь. Хорст — тот знает, но не скажет: в часах явный перебор. За счет теории, в основном.
Тренажер был двухместный, и Мэрфи, как всегда, поставил Крима в пару с Петрой, но на этот раз Шторра это вовсе не обрадовало: то, что он задумал, лучше было бы делать не при Лопес. Но на попятный идти было уже поздно: у него оставалась последняя возможность, и не использовать ее он не мог. Не имел права.
Откинувшись на спинку штурманского кресла, Крим впился глазами в светящийся перед ним экран. Задание было стандартным: отойти от корабля, войти в атмосферу и опуститься в указанном районе. В его обязанности входило рассчитать траекторию, проложить курс и ввести данные в компьютер. Машина обработает их и выдаст результаты Петре, которая вручную и осуществит посадку. Ничего проще и придумать невозможно.
С первого взгляда оценив обстановку, Крим скормил машине первую порцию цифр. Пальцы Петры забегали по панели управления. Кресло слегка качнулось, имитируя разворот. Началось.
Пока все шло, как положено. Катер вынырнул из ангара и стал удаляться от корабля. Крим подсчитал поправку и ввел ее в компьютер. Еще рано.
Он точно знал, когда ошибется — когда они будут входить в атмосферу. Слегка промедлит с нужными данными, катер ткнется носом вниз, а затем компьютер получит число — всего на одну сотую долю отличное от верного — вполне естественная в спешке ошибка. И все будет кончено. В реальной жизни они сорвались бы в штопор и разбились о поверхность. Здесь же их просто не возьмут на «охоту». И они не будут убивать кешлян. Он не будет. Мэрфи не будет. Петра не будет.
— Поправка? — спросила Лопес.
— Ноль. Идем верно.
Они приближались к границе атмосферы. Крим стал выдавать данные медленнее. Работать действительно стало труднее, но дело было не в этом: он готовился к решающему моменту. И вот.
Рука Крима замерла, не коснувшись пульта.
— Поправка? — нетерпеливо спросила Петра. Он не ответил.
— Поправка?! — настойчиво повторила девушка. Шторр молчал.
— Ну же, Крим! — Лопес оторвала взгляд от экрана и повернулась к нему. — Что с тобой, Крим? Поправка!
На лбу у него выступили крупные капли пота. Внутри у Крима все похолодело, сердце зашлось в неистовом ритме, дыхание перехватило. Пальцы его мелко дрожали, но по-прежнему не прикасались к кнопкам.
— Кримушка! Очнись, Кримушка! Поправка!
И тут он увидел ее глаза. В них было все: и вопрос, и страх, и любовь, и гнев, и надежда. В следующий момент Крим ничего уже не видел, кроме этой пары обращенных к нему ясных голубых глаз. Мир словно растворился в них: пространство исчезло, время остановилось, и не существовало более ни экрана, ни тренажера, ни «Викинга», ни базы, ни Империи — ничего. Только эти глаза. Глаза Петры. И еще ее голос — надрывный, отчаянный, умоляющий:
— Ну же, Кримушка! Поправка!
И тут он не выдержал.
— Есть поправка!
Пальцы яростно ударили по пульту, посылая в машину цифры. Верные цифры. Они вошли в атмосферу.
20
— Абордажной партии: готовность номер один, — разнесся по отсекам приказ Мигеля Руджери.
— Группа стыковки — готовы.
— Первая группа ударного эшелона — готовы.
— Вторая группа ударного эшелона — готовы.
— Третья группа ударного эшелона — готовы.
— Пятая группа второго эшелона — готовы, — доложил Мэрфи, когда очередь дошла до него.
Хорст до последней минуты надеялся, что его пятерку поставят в ударный эшелон, и он будет среди первых, высадившихся на атакуемый корабль. Но лейтенант Алекс Мустер, командующий десантом, был непреклонен. «Охота» — не детские игры, и впереди должны идти самые лучшие, самые опытные. Бесполезного риска «Викинг» себе позволить не мог.
В душе Мэрфи был с этим согласен: интересы дела важнее чьих-то личных амбиций, но сама мысль о необходимости укрываться за спинами других, пусть даже самих Алекса Мустера и Олафа Меды, больно уязвляла жреца. И новенькие погоны капрала, красовавшиеся на плечах его голубого комбинезона, и золотой знак командира боевой группы на груди служили здесь лишь слабым утешением.
Мэрфи оглядел свою пятерку, ныне — боевую группу из пяти рядовых. Академики были в легких пластичных скафандрах с большими шлемами, устройство которых позволяло одновременно видеть не только то, что происходит впереди, но и справа, и слева, а при желании — и сзади. На поясе у каждого висел короткий бластер — оружие абордажного боя. Последнее, впрочем, было лишь необходимой предосторожностью — десантникам второго эшелона стрелять обычно не приходится.
— Итак, повторяю задачу, — проговорил Хорст. — Совместно с четвертой, шестой и седьмой группами проникнуть через бортовой люк, после чего выдвинуться на нижнюю палубу. Безопасность следования обеспечивает третья группа ударного эшелона, но всем быть начеку. По прибытии на место поступаем в распоряжение сержанта Меды. Будем работать в грузовом трюме. Вопросы?
Вопросов не было. Еще раз придирчиво оглядев пятерку, Мэрфи пристегнул шлем и скомандовал уже по внутренней связи, соединяющей его, командира, с каждым членом группы:
— Загерметизироваться.
Крим надавил подбородком на упругий клапан в основании шлема, и в следующую секунду скафандр сделался непроницаемым. В легкие стал поступать воздух из закрепленного на спине баллона. При нормальном расходе его хватит на четырнадцать часов. Удобнее, конечно, было бы дышать обычным воздухом, но неизвестно еще, чего можно ожидать от противника. Были случаи, когда, в отчаянии, кешляне запускали в вентиляционную систему отравляющие газы и, погибая сами, доставляли немало неприятностей десанту.
— Дичь в пределах видимости, — сообщил по радио из рубки Мигель Руджери.
Взгляды всех обратились на экраны внешнего обзора: звездное небо пересекал чуть заметный серебристый огонек, не двигайся который, его легко можно было бы принять за одно из далеких космических солнц.
— Это кешлянский лайнер, — уверенно сказал через полминуты помощник капитана. — Артиллеристы?
— Цель под контролем, — последовал доклад.
— Атака! — скомандовал Руджери.
Невидимый глазу парализующий луч вырвался из бортового орудия крейсера и стремительно унесся в пространство. Где-то там, за тысячи километров от «Викинга», кешлянский капитан недоуменно уставился на внезапно взбесившиеся стрелки приборов. Впрочем, длилось это недолго. Не прошло и секунды, как все они замерли — и уже окончательно — на нулях. Лайнер был парализован.
