Денис Кащеев - Варвар
— Иди сюда, — произнес он на шлим.
Девушка не реагировала. Она была в шоке. Схватив за плечо, Крим развернул ее к себе.
— Не бойся, я не убью тебя, — сказал он.
Рука его протянулась к дверце спасательной капсулы. Легкое прикосновение к кнопке — и створки бесшумно разошлись в стороны.
— Лезь сюда, — велел Крим. — Закрой дверь изнутри и не выходи, по крайней мере, час. Еще лучше — два часа: неизвестно еще, что будет с лайнером. Ну, быстро!
Словно внезапно очнувшись, кешлянка засуетилась, рванулась в дверь, споткнулась о низкий порожек, упала, торопливо поднялась на ноги, зацепилась за что-то локтем, вновь чуть не упала, но, наконец, забилась в узкий футляр спасательной капсулы. Она силилась что-то сказать, но язык не слушался ее.
— Зеленая кнопка справа от тебя запирает двери, — торопливо объяснял Крим. — Красная справа — отстреливает капсулу от корабля. Ее не трогай: если все будет в порядке, тебе незачем покидать лайнер, а в случае опасности сработает автоматика. Ну, прощай!
Кешлянка снова попыталась что-то сказать, но вместо слов из горла у нее вырвалось лишь неразборчивое клокотание.
— Ну же, закрывай! — почти крикнул Крим. Девушка виновато кивнула, и створки капсулы сомкнулись.
Окинув напоследок взглядом коридор, Крим медленно направился к крейсеру.
21
Возвращение на базу заняло втрое больше времени, чем взлет, поиск и «охота» вместе взятые. И неудивительно: крейсер петлял, несколько раз уходил в прыжок, выныривал в самых неожиданных местах, и только когда осторожный Миркус Вебер, наконец, решил, что теперь и сам дьявол не сможет проследить путь его корабля, «Викинг» повернул домой.
Отвыкнув за месяцы, проведенные среди землян, от самого понятия свободного времени, Крим тяготился вынужденным бездельем полета. Сходные чувства испытывали и его товарищи, и это несмотря на то, что капитан, как мог, старался занять свой экипаж. То и дело взвывала сирена учебной тревоги, и десятки ног грохотали по коридорам, отрабатывая то метеоритное поражение, то пожар в машинном отделении, то атаку Патруля. Но и перечень нештатных ситуаций не бесконечен, а шахматы и нарды не могли отвлечь Шторра от его мыслей.
Правильно ли он поступил? Не выполнил приказ, обманул командиров, обманул своих товарищей — ради чего? Ради кого? Ради этой зареванной русалки? Доченьки какого-нибудь кешлянского чиновника — и не из бедненьких, кстати, а то, глядишь, и военачальника? Быть может, одного из тех, кто лично уничтожал
Терру?
Когда он вернулся от шлюза, Олаф Меда ждал его у люка.
— Ну что? — спросил сержант.
— Все в порядке, — буркнул Крим, благодаря Бога за то, что за стеклом шлема Олаф не может видеть его сумасшедших глаз.
— Молодец, — кивнул Меда. — Поздравляю. Теперь ты настоящий член экипажа «Викинга».
— Спасибо, — неуставно пробормотал Шторр и поспешил проскользнуть мимо сержанта.
— Я доложу капитану, что ты отлично справился с заданием, — пообещал ему вслед Меда.
Новость не обрадовала Крима, однако он еще надеялся, что кроме Олафа, Алекса Мустера, ну, пусть еще Миркуса Вебера, никто не узнает о полученном им приказе, и скоро этот эпизод благополучно забудется. В самом деле, мало ли на «Викинге» рядовых, участвовавших в «охоте»! Но не тут-то было.
На следующий день к нему подошел Хорст Мэрфи.
— Да ты, говорят, у нас теперь в героях, — с нарочитой небрежностью проговорил капрал, и Криму подумалось, что тому до слез обидно, что не ему, Мэрфи, довелось выполнить приказ Меды. — Ну-ка давай, рассказывай!
— Да что там. — замялся Шторр. Врать жрецу вот так, в глаза, он был не готов. Но и сознаваться поздно!
— Ну-ну, не скромничай, — подбодрил его Хорст. — Весь «Викинг» только о тебе и говорит.
— Да я. — Крим невольно отступил на шаг, беспомощно вертя головой. Поддержки ждать было неоткуда. — Я. Я это.
— Итак? — нахмурился жрец.
Прижавшись спиной к холодной стене коридора, Крим испытывал единственное желание — провалиться сквозь металлический пол отсека — вниз, в реактор, только бы подальше отсюда, только бы не было рядом Мэрфи с его дурацкими вопросами. В отчаянии он буквально чувствовал, как тает под взглядом жреца его воля, уходит куда-то решимость, и еще немного — и он выложит Хорсту все — про кешлянку, про нарушенный приказ, про спасательную капсулу. Помешать этому теперь могло только чудо.
И чудо свершилось.
Словно гром, ниспосланный с небес, в отсек ворвался пронзительный вой сирены учебной тревоги.
— Ладно, скромняга, потом договорим, — бросил Мэрфи, удаляясь.
К счастью, по этому сигналу им предстояло бежать в разные стороны.
После этого случая Крим стал избегать встреч с капралом, как только мог на «Викинге» рядовой избегать встреч со своим командиром. К своей каюте он подходил, стороной обходя дверь Мэрфи, к обеду спускался в другую смену и даже один раз опоздал явиться по тревоге, потому что в коридоре наткнулся на Хорста и вынужден был свернуть на другую лестницу. Но и это не избавило его от расспросов.
Винсент и Луис подошли вместе.
— Крим, что это там за история у тебя была на лайнере? — спросил Эррера.
— Говорят, Алекс Мустер прикрепил тебя к ударной группе, — добавил Винальда.
— Да нет, ничего подобного. — Крим торопливо соображал, как бы аккуратнее уйти от разговора. — Просто у лейтенанта было для меня одно задание.
— Что за задание? — спросил Луис.
— Да так. Не знаешь, что ли, какие на «охоте» задания дают?
— Ты только не задавайся, — предупредил Винсент. — Каждый из нас мог оказаться на твоем месте, и каждый сделал бы то же самое.
— Да-да, разумеется, я разве что говорю?.. — поспешил согласиться Крим. — Ребята, вы извините, что-то у меня голова болит. В другой раз поговорим, хорошо?
— Ну, в другой — так в другой, — в голосе Винальды явственно прозвучала нотка обиды.
— Сказать доктору Артуру? — спросил Винсент.
— Да нет, не стоит. Просто я, наверное, устал, — вынужден был ответить Крим. — Я в каюте полежу — и все пройдет.
— Ну, полежи, — согласился Эррера. Больше они к этой теме не возвращались.
Зато Петра выбрала для разговора совсем уж неудачное время — за партией в шахматы.
— Ой, Крим, знал бы ты, как тебе завидует Ричард! — проговорила она, поправляя пешку. — Ты уже прошел через это.
— Нашел, чему завидовать, — сердито бросил Шторр. — Шах тебе.
— А я вот сюда. Нет, не скажи, я его отлично понимаю.
— А я — нет! — отрезал Крим.
— Винсент с Луисом тоже тебе завидуют, — словно не слыша его, продолжала Петра. — И даже Мэрфи!
Стиснув зубы, Шторр попытался сосредоточиться на шахматах.
— А что она крикнула перед смертью? — не унималась Лопес.
— Кто?
— Ну, эта кешлянка. Наверное, «Да здравствует Империя!»? Или «Слава Императору!»?
— Да прекратишь ты, наконец?! — взорвался Крим. — Что вы, сговорились все, что ли? Вот, мат тебе! — и он с такой силой грохнул фигурой по доске, словно собирался этим последним ходом разом разрешить все свалившиеся на него проблемы. Король Петры упал и покатился по столу. Не глядя больше на доску, Шторр вскочил и опрометью бросился из каюты.
— Крим, куда ты? — раздалось вслед. — Что с тобой, Кримушка? Крим, постой! — но он даже не обернулся. Завидуют они! Вас бы, завистников, в его шкуру!
Но хуже всего было вечерами, когда, опустившись на жесткую корабельную койку, он оставался один на один с самим собой. Этого собеседника нельзя было ни обмануть, ни заболтать, от него невозможно было убежать. А самые неприятные вопросы задавал как раз он. И главный из них: случись всему повториться, как он поступит? Выполнит приказ и по праву станет принимать поздравления? Или вновь ослушается, обманет, предаст? Ответа у него не было.
На пятые сутки «Викинг» вошел в док базы. Крим первым был у люка, и, как только спустили трап, сошел с крейсера. Это было хотя и не большим, но нарушением: он должен был официально испросить разрешения у Мэрфи, но видеть кого бы то ни было, а уж тем более новоиспеченного капрала, ему совершенно не хотелось. Да и что ему будет? Накажут? Как? Спишут с «Викинга»? Не очень-то он сюда и рвался.
Несмотря на усталость — на крейсере был уже вечер, зато на базе едва перевалило за полдень — прямо из дока Шторр спустился в спортзал и не вылезал оттуда несколько часов. Штанга, велосипед, бассейн — он переходил от снаряда к снаряду, стараясь меньше думать и больше работать. Монотонная нагрузка убивала мысль, а боль в мышцах — ничто рядом со страданиями души. Наконец, выжатый, словно лимон, он вернулся к лифту. Добраться до комнаты на девятом уровне, где он жил, было делом нескольких минут. Вот и она. Здесь сегодня его уже никто не станет беспокоить: ни Олаф, ни Мэрфи, ни совесть.
