Ким Робинсон - 2312
Позже между молодыми Юпитером и Сатурном установились отношения орбитального резонанса один к двум: за одинаковое время Юпитер делал два оборота, а Сатурн — один. Это создавало мощную комбинированную гравитационную волну, которая воздействовала на всю систему в зависимости от взаимоотношений двух гигантов. Сильнее всего эта волна влияла на Нептун, находившийся близ орбиты Сатурна, и отбросила его далеко за Уран, прихватив при этом и Уран. Именно тогда два меньших газовых гиганта оказались на орбитах, которые занимают по сей день.
Тем временем внутри орбиты Юпитера тот же орбитальный резонанс Юпитера и Сатурна захватывал астероиды и разбрасывал их по всей системе, как шарики для игры в пинбол, — это вызвало так называемый период «поздней тяжелой бомбардировки», примерно 3,9 миллиарда лет назад. Бомбардировке подверглись все внутренние планеты и спутники, так что во многих случаях их поверхности превратились в моря расплавленного камня.
Эра Могучих Ударов! Поздняя тяжелая бомбардировка! Никогда нельзя сказать, что великая карусель окончательно успокоилась и обрела размеренность движения — хотя иногда она больше напоминает столкновение машин бамперами. Тяготение, загадочное тяготение, неумолимо следующее собственным законам, оказывает влияние на материю, и иногда последствия этого полностью меняют картину движения. Невидимые волны швыряют огромные камни туда и сюда.
Что если и в истории человечества есть такие невидимые волны? Ведь во всем действуют сходные силы. Какие Могучие Удары сделали нас такими, какие мы есть? Может ли новый резонанс создать волну и швырнуть нас в новом направлении? Вступаем ли мы в собственную Позднюю тяжелую бомбардировку?
Киран и Свон
В ту минуту, как Киран увидел женщину, которую схватили его братья, все изменилось. Она была старая, высокая и красивая. Двигалась так, словно плыла. Он сразу понял, что она из космоса и похитить ее — очень скверная мысль. После этого события стали развиваться слишком быстро для него, и он не успевал принимать решения. Так всегда бывало с Кираном в минуты напряжения: он смотрел на себя и на свои действия как бы со стороны. О нем говорили «хладнокровный»; в действительности он был медлителен. И тем не менее с ним происходили благоприятные перемены.
Волосы у нее были черные, похожа на китаянку или монголку. Глаза карие; внизу на одной радужке голубое пятнышко; на самом деле его пленили именно ее глаза. Своего рода совпадение: у девушек на родине Кирана такие же черные волосы и темные глаза с блестящими белками на смуглом лице; Кирану это очень нравится. Когда он взял женщину за руку, она посмотрела на него, желая показать, как хочет освободиться, — очень страстный взгляд, будто она знала, что значит быть в плену, и боялась этого. Ее друг Заша назвал это «синдромом Лимы» — может, так и есть. Может, он недостаточно ловкий перуанец.
И вот он отправляется в космос. Это значит, он улетит — но сможет отправлять деньги родственникам. Да и они устали от него. Он сможет улететь и увидеть то, о чем всегда мечтал. Он мечтал отправиться куда-нибудь подальше, но лучше всего в космос. Мечтал еще с мальчишеских лет. На Марс, на астероиды — хоть куда. Кто же про все это не слышал!
Женщина отвезла его в Ньюарк. Сидя позади нее на узком сиденье, он начал осознавать, что это действительно происходит. Придурки-братья не смогут найти его и побить. Новая жизнь! Кирана пронизала легкая дрожь, словно это его похитили. В каком-то смысле так и было. Его взяли в плен взглядом и усадили на заднее сиденье машины.
Они приехали в аэропорт, не похожий на Ньюарк. Заехали в ангар, и их сразу провели к небольшому самолету. Киран поднялся по лесенке. Он никогда еще не бывал на борту самолета и поразился скорости взлета. Его посадили у окна, и он видел под собой Манхэттен, точно огромный залитый светом корабль. Они улетели в ночь.
Наконец он прислонился головой к окну и уснул. Проснулся с затекшей шеей и увидел внизу океан, совсем рядом. Самолет сел на зеленом острове с красноватой почвой.
Они вышли в опьяняющий вечер, влажный, как в середине августа в Джерси, почти как в доме его детства в Хайдарабаде. Рисовые поля. Все, что он видел, все запахи напоминали о детстве, и Киран снова словно бы шел рядом с собой и смотрел на себя со стороны. И был очень рассеян, когда они вошли в здание с надписью «Дом Меркурия».
Внутри его проводили в большое помещение, где запечатывали и укладывали на платформу большие белые пластиковые чаны, как в промышленной кухне.
— Итак, молодой человек, — сказал друг Свон Заша; ему явно не нравилось то, что он делает ради Свон. — Готовься. Сперва надень скафандр, потом шлем. Потом мы закроем тебя землей и червями, и ты полетишь наверх. — Свон: — Мой друг — он работает в следующей смене — не станет осматривать ящики, помеченные моим знаком.
— А зачем черви?
— Чтобы не вызывало сомнений: я не гоняю транспорты порожняком. Людей таким образом я отправляю раз-два в год. И, конечно, расплачиваюсь с ним своими услугами.
— А если обнаружат ИИ, компьютеры?
— Какое им дело? Мы многое отправляем за пределы системы. — Заша улыбнулся. — Это лифт-хавала, он устроен так, что не все проверяется.
И вот Киран облачен в скафандр, на голове шлем, и дышит холодным воздухом с привкусом меди. Ему помогли, уложили в ящик, словно в гроб, а поверх, на тело и лицо, навалили землю с червями. Он покинет Землю, погребенный под червями.
— Спасибо! — сказал он женщине и ее другу.
Путешествие было долгим. Киран лежал и размышлял. Он чувствовал, как над ним шевелятся черви. Когда он впал в панику и задышал часто, шлем и скафандр выдержали. Постепенно он опять успокоился. Из шейного отдела скафандра выходили трубки, по ним поступали вода и еда, можно их пососать; еда в виде пасты, но очень питательная. Ему не холодно и не жарко. Ощущение движения над ним отвратительно, иногда ужасно. Должно быть, вот что значит умереть и быть погребенным. Черви съедят тебя. Или это как обряд очищения на некоторых праздниках — например, на Дурга-пуджа, когда тебя вываливают в пепле и навозе, пока не настает время очищения. Ему нравятся праздники. И вот он здесь. Он ест и пьет, потом мочится и испражняется — все в том же скафандре; он очень похож на червя. Мы бедные рабочие черви на этой Земле, часто говорил его дедушка. Птицы нас склевывают.
Со временем он полностью утратил вес. Он где-то слышал, что на подъем уходит пять дней. Ему казалось, что дольше. Сделалось скучно. Когда Киран ощутил толчок и сверху сквозь землю полился свет, а крышка исчезла, он сел, очень осторожно; червей в ящике он считал своими попутчиками, которым нельзя вредить.
— Осторожней! — приказал он людям, которые помогали ему выбраться из ящика, и Свон рассмеялась.
Она отвела его в маленькую ванную. Выбравшись из скафандра, он принял душ. Стоя под горячей водой, он думал: сейчас он смывает грязь; очищение произойдет позже; каким оно будет? Может, женщина, которая увела его, — явление Дурги, матери Ганеши, а может — явление Кали.
— Чистый-красивый, — сказала Свон, когда он вышел из душевой. — Тяжело было?
Киран покачал головой.
— Время подумать. Что дальше?
Свон снова рассмеялась.
— Этот корабль идет к Венере, — сказала она. — Я возвращаюсь на Меркурий. Высажу тебя по пути.
— Разве Венера не планета китайцев? — спросил Киран.
— Нет. Там разные люди. Мои друзья выдадут тебе удостоверение. После этого делай что хочешь. Но для начала Венера хорошее место.
Они летели в террарии под названием «Дельта Венеры», где выращивали продукты для Земли — в основном модифицированный рис и другие злаки, любящие тепло и влагу. Внутри него сила тяжести была как на Земле, знаменитое кориолисово ускорение Киран определить не смог.
Дни проводили на выгнутых дугой полях, работая бок о бок с буйволами, тракторами, лодками на каналах — и со множеством других работников, в основном тоже пассажиров. Через час работы начинала ныть спина, и пассажиры (среди них были маленькие, ростом чуть выше ростков, и высокие, гиганты, на которых вначале было удивительно смотреть) усаживались между грядками и беседовали, чтобы скоротать время.
— У меня праздник.
— Я все испытал.
— Единственное место, где необходимо провести терраформирование, это Земля, а там этого не понимают.
— Это все плохо кончится.
— Если бы мы полетели «Грюнвальдом», могли бы подниматься в горы. Мёнх, Эйгер, Юнгфрау — там воспроизвели каждую расселину.
— Я бы лучше полетел в акварие и поплавал. Целую неделю жил бы с русалками.
Все согласились, что миры, где есть пляжи, замечательны. Теперь, когда на Земле пляжи исчезли, только в астероидах их и найдешь.
Другие выступали за миры влажного тропического леса; погостить в примитивном сельскохозяйственном мире — побывать в раю.
