Питер Дэвид - Легионы огня: долгая ночь Примы Центавры
Вдруг Вир сел, широко раскрыв глаза. Он ощутил почти детскую радость.
— Ничто, — произнес он вслух. — Ответ — ничто.
Это было так здорово. Ничто не может быть величественнее Великого.
Создателя, нет ничего страшнее корабля Теней…. Вир сам был готов это подтвердить. У бедного ничего нет. Богатому ничего не нужно. А если ничего не есть…. то умрешь.
Хорошая загадка. Заставляет задуматься.
Но потом Вир подумал о том, о чем еще ему говорил Лондо. О чем-то…
Что там он сказал, дословно?
«Все, что нас окружает, все, что мы восстановили, вся власть, что принадлежит мне…. все это заставляет меня задуматься о том, что у меня есть на самом деле. И не только об этом, но и о том, что будет у всех нас меньше, чем через неделю». И он еще намекнул, что это является частью великой загадки жизни.
Ничто. Лондо сказал ему, что он чувствует, что у него ничего нет. Как будто он хотел убедить Вира в том, что ему сильно нехорошо сейчас. Но зачем?
Почему бы ему просто не подойти и не сказать об этом? Почему он так страдает, если ему представилась возможность восстановить Приму Центавра такой, какой он хотел? В чем трагедия, отчего эта печаль?
И… у них тоже ничего не останется? Меньше, чем через неделю?
Бессмыслица какая-то.
Или, возможно, в этом был некий смысл, а у Вира просто не хватало мозгов или желания собрать воедино все части мозаики.
На следующее утро он направился прямиком в тронный зал, но гвардейцы преградили ему дорогу.
— Мне необходимо увидеть императора, — заявил он.
Гвардейцы просто смотрели сквозь него так, будто он ничего не сказал.
— По неотложному делу.
— Боюсь, что император сегодня никого не принимает, — раздался позади него чей-то голос. Это был Дурла, он неторопливо шествовал по коридору с таким видом, будто был у себя дома. Виру показалось, что Дурла считает себя хозяином дворца.
— А почему?
Дурла пожал плечами.
— Я не обсуждаю приказы императора, посол. Я просто им повинуюсь.
Полагаю, что вы поступаете аналогичным образом.
— А откуда мне знать, что это его приказы? — продолжал настаивать Вир. — Как мне узнать, может, его уже нет в живых?
Кажется, одно это предположение напугало Дурлу.
— Я потрясен вашими предположениями о существовании заговора против императора, посол. Уверяю вас, сейчас он находится в тронном зале. Просто он желает уединения.
— Посмотрим, — запальчиво сказал Вир. — Пока я…
Двери тронного зала внезапно распахнулись.
Вир повернулся, всмотрелся, и сразу увидел Лондо. Он сидел на троне строго выпрямившись, глядя прямо перед собой, не подавая никаких признаков жизни, будто манекен. А потом Лондо слегка повернул голову в его сторону.
Кивнул, как бы говоря: «Все в порядке. Ступай». Повернул голову обратно и снова уставился перед собой в одну точку, не говоря ни слова, никак не показывая, что знает том, что Вир до сих пор стоит в дверях.
Вир отступил назад, и двери закрылись. Он повернулся к Дурле, который улыбнулся и произнес:
— Желаю вам добраться до Вавилона 5 без приключений. Приезжайте к нам снова… как можно скорее.
После чего развернулся и зашагал туда, откуда пришел.
Спящий почти пробудился. Темный был рядом. Он почувствовал его приближение, и готовился к пробуждению. Спящий по-прежнему прятался во тьме, ожидая своего шанса, готовясь ухватиться за возможность послужить темному.
Он чувствовал себя совершенно сбитым с толку. Будто его разум некогда был расщеплен на две части, которые сейчас впервые пытались соединиться. Будто он случайно встретил своего брата-близнеца, с которым был разлучен с самого рождения.
Он поймал себя на том, что уже долгое время рассматривает тени. В Трущобах их хватало, даже с избытком. Каждая из них казалась плащом, под которым она прятала свои загадочные тайны. Было время, когда спящий, подобно большинству людей, боялся теней. Но теперь он заметил, что рад им, что ему приятна их прохлада.
Потом тени начали звать его… особенно одна из них. Он почувствовал, что его тянет к ней, в определенный угол. Вокруг никого больше не было. Шаг за шагом он неуверенно приближался к ней, впервые чувствуя, что его жизнь обрела какой-то смысл. Действительно, в последнее время какая-то необычайная пустота заполнила все его существо.
Он вспомнил своих родителей, как мать прижимала его к себе, как отец, давал ему первые уроки. Он вспомнил их…. но как-то отстранено, будто воспринимал их образы лишь разумом, а сердце ничего не чувствовало.
Он вспомнил свою первую возлюбленную, прикосновение ее тела, тепло поцелуя. Он помнил ее…. но совершенно бесстрастно. Он знал, что был ею увлечен, но воспоминание не пробудило никаких чувств.
Как будто вся его жизнь стала похожа на кино, которое он смотрел, но не переживал лично.
Он задумался о том, один ли он такой. Происходит ли с воспоминаниями других людей то же самое.
Между тем, глубоко внутри него, нечто не вполне живое, но и не вполне механическое, шевельнулось и потянулось в ответ на призыв из тени.
Он подошел к углу, там что-то было… что-то серое, протягивающее к нему руку, зовущее его…
…Нет… не его…, а нечто…
Глава 8
Зак Аллен, начальник службы безопасности Вавилона 5, смотрел на Вира, приподняв бровь, его пронизывающий взгляд выражал неприкрытую насмешку.
— Рем Ланас? Вам нужно что-либо разузнать о Реме Ланасе?
Вир сидел в офисе Зака, чинно положив руки на колени.
— Да, если это вас не затруднит.
— Это один из ваших? Я имею в виду, центаврианин?
— Да. Мы, конечно, сами в состоянии разыскать своих граждан, в обычных условиях, но из-за бомбардировок наши архивы в полном беспорядке. Мы полагаем, что он, вероятно, находится здесь.
— Это так важно для вас?
Вир неловко заерзал на своем месте.
— У вас есть какие-то причины для подобного допроса, мистер Аллен?
Нет-нет, — поспешно добавил он, — я бы мог ответить на все ваши вопросы. Я не это имею в виду. Я могу даже потратить весь день, отвечая на ваши вопросы. У меня на сегодня не запланировано никаких дел. Так что если вы желаете продолжать…
Зак поднял руку, пытаясь прервать поток слов Вира.
— Просто мне хотелось знать, — медленно произнес Зак, — не опасен ли он, и стоит ли мне принять соответствующие меры предосторожности?
— Опасен! О… о… нет. Вот умора-то, — Вир тоненько захихикал. — Это действительно смешно. Особо опасный центаврианин. Нет, — сказал он, внезапно посерьезнев. — Никто из наших граждан не представляет собой угрозы, ни для безопасности, ни какой-либо другой. Мы, да и я тоже, не хотим, чтобы кто-либо думал, что центавриане могут чему-то угрожать. Потому что, как вам известно, стоит только случиться чему-либо подобному, налетят корабли и начнут стрелять, бомбить и…, в общем, будет полный бардак. Мы не хотим этого. И никто этого не хочет. Я не хочу, вы не хотите…
— Рем Ланас.
— Уверен, что он тоже этого не хочет.
— Я хотел просто, — терпеливо произнес Зак, — узнать, кто он? Почему вы хотите его найти?
— Ну… — Вир отчаянно пытался протянуть время, а потом сказал. — Деньги.
— Деньги? Какие еще деньги?
— Рем Ланас получил порядочную сумму. Умер его отец. И Ланасу полагается большое наследство, которое ему хотят вручить его родители, хотят, чтобы он узнал…
— Родители? Так вы же сказали, что его отец умер.
— Да… верно. Но это его приемные родители. Отец отдал его в другую семью, когда тот был совсем маленьким. Умирая, его отец почувствовал угрызения совести, поэтому все свое состояние завещал сыну. Это трагическая история.
Очень неожиданная смерть. Понимаете, его отец был оперным певцом, однажды он выступал на улице и широко открыл рот, чтобы взять октаву, но внезапно низко летящая птица…
— Хорошо-хорошо, понятно, — быстро произнес Зак, явно не желая слушать конец истории. — Давайте посмотрим, есть ли у нас записи о пребывании здесь.
Рема Ланаса.
Пока Зак отправлял запрос через компьютер, Вир лихорадочно размышлял. Он всегда был никудышным лжецом. Он чувствовал себя при этом очень неловко, и всегда было видно, когда он врет. Окружающие могли подумать, что так долго проработав с Лондо, он мог бы поднатореть в притворстве. Но единственное, чему он выучился за это время, это невнятно безостановочно бормотать до тех пор, пока люди не соглашались с его словами просто для того, чтобы он заткнулся.
Ему было не дано просто взять и солгать. Но, изрыгая поток полной чепухи, он получал шанс.
Сейчас все дело было в том, что сам Вир толком не знал, кто такой этот.
