Питер Дэвид - Легионы огня: долгая ночь Примы Центавры
…И пошатнулся.
— Лондо?
Лондо поднял руки к лицу, как бы пытаясь смахнуть невидимую паутину, а когда опустил их, на его лице было странное выражение — смесь гнева и покорности.
— Ты, как я вижу, стал более устойчивым к алкоголю, — пробормотал он.
— Ну, да, — сказал Вир. — В своем роде, да.
— Я не с тобой разговариваю.
— Но…
Лондо внезапно переменился в лице, и довольно игриво произнес:
— У нас здесь есть классная галерея портретов бывших императоров. Мы решили почтить память всех моих предшественников и, взяв уцелевшие статуи и портреты, собрали их в одном месте… пойдем, Вир! Ты должен это увидеть!
— Ух-м… Ладно…
Разговаривая преувеличенно бодро, Лондо провел Вира в конец коридора, резко свернул направо, затем — налево, и привел его в очень просторную комнату. Как и хвастался Лондо, стены были украшены весьма впечатляющими картинами, в нишах были расставлены скульптуры.
Первым в глаза Виру бросился портрет Картажье. Лондо проследил взглядом за Виром и выразил его мысли вслух:
— Почему он здесь, а?
Вир кивнул.
— Лондо, он был безумцем. И уродливой частью нашей истории. Ему не место здесь, с остальными.
— Он здесь по праву, Вир, потому что он — часть нашей истории. Если мы не будем помнить свои ошибки, как нас можно будет вести в верном направлении?
— Но ведь не все могут прийти к согласию относительно того, что является верным, а что — нет, — с сожалением сказал Вир, оглядываясь через плечо, как будто там мог стоять Дурла.
— Ты ведь имеешь в виду Дурлу? Успокойся, Вир. Он не обладает монополией на суждения.
— Не знаю, как относиться к тем, кто был в той зале. Они…
— Вир… это неважно. Взгляни на эти портреты. Разве они не восхитительны?
Вир начал терять последнее терпение, разговаривая с императором.
— Да, они очень милые, но это не говорит…
— Император Турхан, — Лондо указал на один из портретов. — Великий был центаврианин.
— Великий? — фыркнул Вир. — Своими предсмертными словами он подстегнул нас к нападению на Нарн. Сами знаете, ведь именно вам он это прошептал… — Вир осекся, увидев выражение лица Лондо. Более того, похоже, еще один медведь сдох, он понял вдруг, на что намекал Лондо. Он пытался раскрыть ему ужасную тайну…. дать понять, что последние слова Турхана вовсе не были призывом к войне. — Лондо…
— Он умер, мечтая заключить с Нарном мир…. и сказал, что мы с Рифой прокляты. Какой был мудрец, — в его голосе не было даже намека на гнев.
Казалось, это его забавляло.
Но Вир пришел в ужас. Он отшатнулся, побледнел, как полотно.
— Лондо… Великий Создатель… Лондо… как вы могли… как вы могли…
Лондо пожал плечами.
— И это все? Все что вы можете мне ответить? Просто пожать плечами?
Лондо, как… как вы могли…
— Я уже много раз слышал подобный вопрос, Вир. Но, что самое интересное, ответ всегда был один и тот же: легко.
Вир понятия не имел, что сказать. Он просто потерял дар речи. Никогда еще общение с Лондо не доводило его до подобного состояния. Но Лондо, казалось, нисколько не смутило то, что Вир явно находился не в своей тарелке. Вместо этого он просто сказал:
— Мы делаем то, что должны делать, Вир. Мы всегда так поступаем. Все мы.
Взять, к примеру, императора Крана. Ты помнишь его, Вир? Помнишь, что тогда случилось?
Голова Вира все еще шла кругом, пока он пытался собрать воедино все то, о чем ему говорил Лондо.
— Император Кран… немножко, да… Но это было задолго до моего рождения, это…
Лондо остановился перед бюстом Крана. Кажется, он был самым маленьким в комнате, будто его решили включить в коллекцию в последний момент.
— Его правление было настолько коротким… что почти не оставило следа в нашей славной истории. Правитель периода Великого Перехода. Тогда разброд среди центаврианских Родов достиг небывалой величины. Предыдущий император, Турис, был абсолютно безвольным правителем, и после его ухода все Рода стали бороться за власть. Это грозило кровавой баней. Бедняга Кран… ты помнишь, что с ним случилось?
— Да, кажется, помню. Но…
— Иногда можно прийти к консенсусу о том, что является правильным, а что — нет. И мы не желаем повторения подобного. Никому. Никому, Вир. Ты слышишь меня? — голос Лондо загремел с неожиданной страстью. — Ты слышишь меня, Вир? Ты следишь за тем, что я тебе говорю?
— Да-да, конечно, — Вир чувствовал себя еще более неловко, чем раньше. — За каждым словом.
— Хорошо. Рад, что нам удалось поговорить. Так будет лучше для всех нас.
Пойдем…. а то прием пройдет без нас. Мы же не можем допустить, чтобы они решили, что могут веселиться без нас, а?
Знаешь что, Вир? Я хочу, чтобы ты это запомнил. Все, что нас окружает, все, что мы восстановили, вся власть, что принадлежит мне…. все это заставляет меня задуматься о том, что у меня есть на самом деле. И не только об этом, но и о том, что будет у нас всех меньше чем через неделю.
— А что случится тогда?
— А это, — ухмыльнулся Лондо, — часть великой загадки жизни.
Высказав это весьма туманное замечание, он направился к выходу из комнаты, оставив позади совершенно ошеломленного Вира чесать затылок и размышлять над тем, что же творится в его родном мире.
Когда Вир вечером вошел в свою комнату, то был поражен, обнаружив там танцовщицу, которую ему уже довелось видеть раньше на приеме. Только сейчас на ней было еще меньше одежды. Точнее, на ней была одна ночная рубашка, в которую она просто завернулась, лежа на постели. Вир на мгновение замер, а потом осознал, что молча шевелит губами, и решил, что надо попытаться произнести хоть что-то, подходящее к данной ситуации.
— Э… э… э… привет.
— Привет, — промурлыкала она.
— Прощу прощения… если я вас побеспокоил… Мне показалось, что эту комнату предоставили в мое распоряжение. Я сейчас уйду, — тут Вир увидел свои вещи, стоящие в углу, и понял, что действительно попал туда, куда надо.
По-видимому, она тоже.
— Разве вы не хотите соединиться со мной?
— Зачем? Разве вы распались на части? — Вир выдавил из себя смешок, попытка пошутить явно не удалась. Он увидел, что с лица женщины по-прежнему не сходит слабая улыбка, и заставил себя собраться. — Э… ну… понимаете, вероятно, здесь произошла какая-то ошибка…
— Ведь вы — Вир Котто? — она сменила позу, завернувшись в одеяло. Вир внезапно почувствовал, что весь горит. Он также почувствовал какое-то приятное движение в районе груди, и приказал себе успокоиться.
— Да. Но… можно спросить, как… как…
— Министр Дурла подумал, что можно предложить вам… исходя из уважения к вам, вашей долгой дружбе с императором… он попросил меня убедиться в том, что вы всем довольны.
При упоминании о Дурле у Вира моментально испарились все желания и весь интерес к ней.
— Дурла. Понятно… Ну… — Вир решительно кашлянул. — У меня есть идея.
Я сейчас отвернусь и закрою глаза, а ты оденешься и скажешь ему, что все в порядке. Что я по достоинству оценил его затею. Идет?
На ее лице промелькнуло разочарование.
— Вы в этом уверены?
— Леди… поверьте мне, принятие решений — не самая моя сильная сторона.
Я принадлежу к тем, кто всегда десять раз передумает. Но на этот раз, да, я совершенно уверен.
Он повернулся к ней спиной и подождал. Он услышал шелест простыней, шорох одежды, когда она встала и оделась.
Мгновением позже ее рука скользнула по его спине, и она проворковала:
— Тогда спокойной вам ночи, посол.
— И тебе спокойной ночи, — сдавленно ответил Вир.
Он выждал до тех пор, пока за ней не закрылась дверь, и только тогда осмелился развернуться. Облегченно выдохнул, увидев, что она действительно ушла.
Дурла. Ее послал Дурла. Одна мысль об этом привела его в ужас. Более того, повернувшись к ней спиной, он, незаметно для нее, напряженно следил за ее тенью, чтобы убедиться в том, что она не бросится на него с ножом. Это было бы вполне в духе Дурлы.
— Теперь я вспомнил, почему старался держаться как можно дальше от Примы.
Центавра. Ненавижу это.
Убедившись в том, что его дверь заперта, он быстро прыгнул в постель. Но сон не приходил к нему. Вместо этого он лежал на спине, разглядывая потолок, и думал о том, что ему сказал Лондо. Он говорил так бессвязно и беспорядочно, будто не мог собрать свои мысли воедино.
Кто такой этот Рем Ланас? И причем тут император Кран? И…
Эта загадка. Про то, что было величественнее, чем Великий Создатель.
Причем тут эта загадка? По правде говоря, она совершенно ни во что не вписывалась.
Что же может быть величественнее, чем Великий Создатель? Остальная часть загадки не имела смысла, потому что истина в том, что нет ничего величественнее Великого Создателя. Совершенно невозможно понять, почему он позволил их республике скатиться в такой хаос, почему он допустил эту бомбардировку и…
