Ира Андронати - Малой кровью
Калифорния, где-то в лесу Анджелес
между шоссе 5-м и 14-м
Юлька ожидала, что в горах будет попрохладнее, но напротив, жара только усилилась. Еще немного, и будет барышня-гриль, мрачно думала она. Поднятый пластиковый верх спасал плохо, а разогнаться, чтобы встречным потоком сдуть зной, не получалось — дорога была слишком сложной для водителя с таким бессовестно маленьким стажем. Редко когда удавалось выжать километров семьдесят в час…
Поразительно — насколько в городе не было прохожих, настолько здесь оказалось полно автостопщиков. На этой трудной дороге с подъемами и серпантинами. Ну, девочки в коротких юбках — это понятно. Но седые или лиловые бабки в мешковатых шелковых цветастых штанах и с сумками на колесах — эти-то куда? Или вот эта средних лет пара с дитем в заплечном мешке?..
Как будто беженцы, уходящие вместе с разбитой армией…
Она никого не подсаживала. Не отвечала на призывные жесты, на приветственные вопли — просто проезжала мимо, глядя перед собой.
Сделав морду тяпкой…
И даже не потому, что опасалась охотников. Хотя и это тоже. Просто нужно было быть одной, и все. Как на дежурстве. Когда среди многих, но все равно — одна. А иначе нельзя.
И сейчас — иначе нельзя. Интуиция — вещь отчаянно хрупкая и требует тишины. И неотвлечения. Можно делать всякую дурную механическую работу. Например, крутить баранку. Мыть посуду. Чистить оружие…
…Поначалу это была ее обязанность — как новичка команды. Она не отказывалась, разумеется; она любила запах щелочи и ружейного масла. Но уже через неделю тренер Ник Аллардайс, почти семидесятилетний бывший морской пехотинец, похлопал ее по плечу и сказал, что довольно и что она может чистить только свой «Зауэр-202». На следующий день он зазвал ее в тренерскую комнату, всю увешанную старыми пожелтевшими планшетами с разного рода наставлениями по стрельбе, и сказал, что с ее данными ей нужен, конечно же, гораздо лучший тренер и что он хочет показать ее Майку Гуэртесу, одному из тренеров сборной команды штата. Пришлось отказываться и, потупившись, признаваться в своем положении. Если будет мальчик, сказал Ник, отдавайте в морскую пехоту, плохому там не научат…
Три раза в неделю она отстреливала по сто патронов. А потом сумела так завести разговор, что Ник сам предложил ей, раз уж мэм не хочет профессионально заняться спортивной стрельбой, попробовать себя в полевом снайпинге. Благо стрельбище рядом.
И Юлька, стараясь не перегнуть палку отказами и прочими ужимками, согласилась попробовать.
Скоро она знала с десяток марок снайперских винтовок всего мира, могла сказать, чем одна отличается от другой, поговорить о преимуществах ручной перезарядки перед автоматической и об отличиях редфилдовских прицелов от уиверовских. Еще ей нравилось, что Ник весьма уважительно отзывался о русских СВД и СВВ. Кроме того, он заставлял ее зубрить наизусть, как влияет температура и влажность воздуха на скорость полета той или иной пули и на сколько какой ветер и на каких дистанциях пулю отклоняет. Ник был фанатиком снайперской стрельбы — и вот дорвался до благодарного ученика…
Купить винтовку Юлька не могла — она еще не прожила на одном месте положенных двух лет, — но «свой» очень потертый «Зауэр-Таргет-202» с доработанным складным прикладом из пластика и титана и с прицелом «Уивер Т-40» держала в отдельном шкафу.
Чтобы в час «Ч» прийти и просто взять его…
…Елки зеленые!!!
Юлька ударила по тормозам. На спуске, хоть и пологом, машину начало заносить, но она все-таки справилась, распуталась, нормально затормозила и даже поставилась на ручник. Этак можно и того…
Но ничего себе шуточки под боком мегаполиса!
Она посидела, аккуратненько приводя в порядок взыгравшие нервы, потом, ничего не забыв, тронула машину с места, съехала по ровной полукруглой асфальтированной дорожке почти к тому самому, от чего у нее чуть не сорвало башню… опять затормозила — тихо-плавно, тихо-плавно. И долго сидела неподвижно, не решаясь выйти из машины.
Это был пряничный домик! Одноэтажный, с высокой островерхой вафельной крышей, карамельной водосточной трубой, шоколадной дымовой трубой — с маленьким облачком дыма из безе, разноцветными леденцовыми окошками, стенками из песочного печенья, крылечком из халвы, бисквитными подоконничками с кремом, ставенками-козинаками и дверью слоеного теста. Подрумяненная дверь была приоткрыта.
Юлька придвинула к себе футляр со спиннингом, задумалась: брать или нет. Глупо. Засунула поглубже под сиденье, перебросила ноги через низкий бортик кабины и боязливо ступила на траву. По шажку двигалась она к домику, прислушиваясь и напрягая боковое зрение. Теперь, когда она подошла почти вплотную, стало ясно, что домик на самом деле несъедобный. Во всяком случае, не весь. Подоконник у левого окна действительно был бисквитным тортом, причем початым, и ставень был частично обломан и даже обгрызен. Но почти все остальное — пластик или крашеное дерево… Но все равно очень здорово!
Только кому же придет в голову приглашать к себе в гости таким замысловатым способом? Больше всего Юльке сейчас хотелось развернуться и дать деру. Но вместо этого она сделала еще шажок и еще один и робко позвала:
— Эй, привет! Как поживаете?
К счастью, ответ раздался не сразу и не за спиной. В домике послышалось какое-то движение, медленное, шаркое, потом отворилась дверь, и на пороге появилась не старая еще женщина — или очень молодящаяся старуха, — в длинной, до пят, юбке колоколом и расшитой блузе, перепоясанной широким шарфом.
— Доброго дня вам, добрая гостья, — произнесла хозяйка неярким хрипловатым голосом. — Не хотите ли зайти передохнуть?
Юлька попыталась разобраться в инстинктах, страхах, воспоминаниях и шестых чувствах одновременно и в конце концов выпалила:
— А вы меня не съедите?
Женщина сначала опешила, а потом громко расхохоталась. Она даже присела на ступеньку и помахала Юльке рукой: мол, садись рядом.
И Юлька, сделав еще три шажка на подгибающихся ногах, уселась ступенькой ниже.
— Меня зовут Памела Грим, — сообщила хозяйка, отсмеявшись. — Одно «м». Мой покойный муж решил, что ему неспроста досталась такая фамилия при его-то характере. Это он придумал тут все. А ты откуда знаешь сказку?
— Читала, — сказала Юлька.
— Ну, заходи — если не боишься, — улыбнулась миссис Грим. — Угощу тебя чем-нибудь свеженьким.
Юлька боялась. Даже не головой, а чем-то, трепещущим глубоко внутри спинного мозга — где-то в районе поясницы. Но почему-то встала и пошла вслед за хозяйкой внутрь домика.
Внутри он был явно больше, чем снаружи. Стены украшали связки бубликов, огромные пряничные медальоны и небольшие картинки в массивных шоколадных рамах, а между ними полотенца с пастушками и мудрыми, наверное, изречениями — но совершенно непонятными, потому что по-немецки и готическими буквами. Посреди стоял длинный черный стол, застланный кружевными ромбовидными салфетками, и скамьи с низкими спинками. Слева имела место уж точно фальшивая печь (слишком плоская потому что, таких не бывает — да и не засунуть в нее никого…), а справа — хоть и стилизованная, но все же совершенно банальная барная стойка под еще более банальным кондиционером.
— Понимаешь, — стала рассказывать миссис Грим (Памела, Памела, я помню, хорошо, я попробую: Па-ме-ла…), когда они сели за стол, и Юлька, отказавшись от выпечки с кремом, принялась за мороженое и ледяного «Доктора Пеппера», — у нас-то как раз в округе сказку знают хорошо.
Раз в год сюда приезжает наша старая компания — друзья мужа, их еще много осталось, да и молодые уже появились, — и действительно превращают домик в съедобный. Ставни, двери, окна меняют, на стены и крышу делают накладки, привозят всякую съедобную мебель… в общем, хорошая работа. Даже крутят съедобные пластинки… правда, патефон обычный. К вечеру привозят в автобусе малышей с завязанными глазами и высаживают по двое — не у дороги, а со стороны леса. А у меня играет музыка, чтобы им не потеряться. Постепенно все собираются здесь и начинают мой домик лопать. Мы их тайком фотографируем — каждого ребенка сюда ведь только один раз привозят, в десять лет, больше нельзя. Это мы давно так договорились, чтобы было чудо, а не праздник Большой Тыквы. А потом, когда ребятишки совсем разрезвятся, приходит Страшный Песочный Человек и грозно требует, чтобы здесь немедленно навели порядок. Ребятишки пугаются, говорят, что они все съели, И тогда Песочный Человек достает кассу, и каждый должен оплатить то, что съел.
Поглядев на внезапно скисшее Юлькино лицо, Памела сочувственно пожала плечами.
— Знаешь, детка, мне тоже кажется, что это плохой конец для сказки, и раньше было иначе, поразмашистее и повеселее, но теперь школьный совет решил, что сказка должна быть поучительной… В общем, ее адаптировали. К современным условиям.
