Ира Андронати - Малой кровью
Но внешность сменить все-таки надо. Потому что, помимо продуманных и запланированных засад, бывают еще и всякого рода случайные встречи. От них тоже надо застраховаться.
Итак, мы едем на рыбалку…
От клюшек для гольфа — так, кстати, ни разу и не опробованных — она избавилась на первом же безлюдном участке шоссе. Просто разбросала их по колючим кустам. И поехала дальше.
Из магазина «Инстант фишермен» вышел кто-то невнятного пола: в мешковатых светло-серых штанах, защищающих от жары, холода, комаров и дождя, в просторной многокарманной рубахе тех же кондиций, в темных очках на пол-лица — чтобы не слепили блики — и в рыбацкой кепочке с длинным козырьком. В руках существо держало длинный зеленый чехол, из которого высовывался кончик спиннинга.
Теперь нужно озаботиться транспортом…
Пол говорил, что раньше в Калифорнии было принято иметь по две-три машины на семью. То есть машин было примерно столько же, сколько взрослых людей. И сегодня просто невозможно представить себе, что творилось на дорогах — особенно в городах…
Но кое-какое впечатление можно было составить и сегодня — оказавшись на утилизаторе.
Этот еще был маленький. В пустыне, по дороге в Неваду, Юлька видела утилизаторы, тянувшиеся на многие километры вдоль шоссе и до горизонта в обе стороны. А здесь была просто уставленная машинами пустошь у перекрестка двух шоссе. Естественно, между машинами имелись какие-то дорожки для проезда, но все равно — похоже было, что они срослись в плотный железный панцирь.
Подавляющая часть их будет безжалостно спрессована, разрезана, потом оттранспортирована в Т-зону «Феникс» и там превращена во что-нибудь полезное. В железные стержни для энергетических конверторов, например. Один легковой автомобиль — это три-пять полетов тяжелого сторожевика или две недели питать электричеством такой город, как Большой Лос-Анджелес…
Но многие из старых автомобилей здесь же, на утилизаторе, приведут в порядок, отремонтируют и покрасят. Потому что современные пластмассовые мыльницы и пузырьки — это удобно, практично и дешево, зато старые железяки — дорого и стильно. А здесь такого рода стиль ценят куда выше, чем в Питере, это она уже неоднократно имела возможность заметить.
И нельзя сказать, что ей это не нравилось. Наверное, ее заразил этим еще Санька с его допотопным мотоциклом…
Машины, подготовленные для продажи, стояли вдоль дороги, а на перекрестке возле бензозаправки вообще было что-то вроде базара: с переносными тентами, закусочной, полицейским постом и даже мобильным отделением какого-то банка — серебристым микроавтобусом с зарешеченными окнами. Не было только людей. Юлька медленно приехала дальше, потом развернулась. Пока что ей не попалось ничего подходящего.
Свой автомобильчик она увидела издалека — и, подъехав, прочитала, что это «сузуки-самурай» ноль второго года выпуска. На картонке, приклеенной к капоту скотчем, были написаны всяческие данные, но их она даже не стала читать. Переделан на электрическую тягу — этого с нее вполне достаточно.
Юлька позвонила в колокольчик, висящий на столбе, и минут через десять на тарахтящем жуковатом «фольксвагене» подъехал самый настоящий индеец. Он молча выбрал нужные ключи из связки, подал Юльке, потом помог забросить в багажник мотороллер и разрешил ехать за собой.
У нее не спросили даже прав. Взяли деньги, выписали квитанцию. Индеец проводил ее до выезда с территории, напоследок сказав: «Барахлит переключатель света, миз». Развернулся на узкой дороге, сильно кренясь, и бодро затарахтел обратно.
Глава седьмая
Герцогство Кретчтел, Сайя, планета Тирон.
Год 468-й династии Сайя, 46-й день весны, час Гуся
Солнце перевалило зенит и застыло неподвижно. Камень верхней площадки раскалился, как будто долго лежал в костре. Спасали куски лестницы, которые Серегин напилил и пропихнул сквозь люк. На дереве еще можно было лежать…
Из этой же доски он сделал себе щит с узкой Т-образной прорезью для автомата. Наверное, он сильно удивил чапов, когда в первый раз подполз к пробоине в парапете, дал прицелу максимальное увеличение — и выпустил несколько очередей в стрелков, так нагло расположившихся напротив. Автомат почти не давал отдачи, настильность и кучность были великолепные, так что первая же очередь накрыла цель — один повалился, остальные бросились врассыпную. Потом он обстрелял тот расчет, который стоял левее. Они успели два раза пальнуть по нему, но обе пули пришлись в кирпич. Зато по крайней мере трое отвалились и поползли спасаться. Тогда Серегин попытался достать тех, кто справа, но ему не хватило буквально несколько сантиметров, чтобы изогнуться и нормально прицелиться, — мешал парапет. Он попытался целиться подслеповатым левым глазом, промазал, зато у ребяток не выдержали нервы, и они разбежались. Четвертую установку отсюда видно не было вообще, но и они, в свою очередь, не представляли для Серегина опасности…
Теперь он смог разобраться с подносчиками дров. Они оказались как на ладони. Один пытался прикрыться вязанкой, другой бросил дрова и просто стоял, остальные пытались убежать. Он не кровожадничал — если промахивался в спину, то позволял удрать, уползти, спрыгнуть в канавку… Их оставалось много, десятка два как минимум, — но Серегин надеялся, что без серьезного огневого прикрытия они не полезут. А огонь вести будет некому. Об этом он позаботится.
Несколько раз отчаянные смельчаки пытались подобраться к брошенным дальнобойкам, но Серегин был начеку. Правда, один раз в него все-таки выстрелили — и попали в щит. Удар был как кувалдой — по левой руке, а потом по лбу. Однако темное узловатое и очень плотное дерево (наверное, в воде бы оно утонуло) удар этот выдержало. Потом, разобравшись со стрелком, Серегин осмотрел щит. Пуля, к счастью, вошла под углом, поэтому пробила первую доску и глубоко погрузилась во вторую — но, расплющившись, не прошла насквозь. Он хотел было добавить третий слой дерева, потом подумал, что это не имеет смысла: тех, кто по фронту, он с гарантией погасит раньше, чем они передернут затвор. А против фланговых достаточно и двух досок…
Время от времени он все-таки не выдерживал, оставлял автомат как угрозу и уползал под площадку — остыть. И заодно прислушаться: а не пробрался ли кто в нижний этаж, не готовит ли диверсию? Но внизу каждый раз было тихо, Серегин делал глоток коньяку, потом три-четыре глотка воды. Почти сразу же его пробивало обильным потом, и становилось немного легче. Тогда он снова выползал наверх, в жестокое пекло.
…Парни, вас ждут два месяца пекла, говорил, расхаживая перед строем голых по пояс новобранцев, сержант Фогман. У вас у всех за плечами армия и флот, кто-то и повоевать захватил, но я клянусь — еще нигде над вами так не издевались, как будем издеваться мы. Два месяца вы будете не люди, а дешевые сучьи потроха. У вас не будет права даже обосраться от натуги, ясно? Притом что нагрузки будут немереные, вы и после литры чистого представить их сейчас не сможете. Каждый третий из вас или сдохнет, или запросит пощады, и его пощадят: дадут такого пинка, что он все забудет и окажется на родной планете только с теми тремя мятыми бумажками, что получил авансом. Повторяю для тупых: каждый третий. У меня обычно отсев еще больше. В остальных будут вколочены все необходимые рефлексы. Вколочены в прямом смысле — мы будем вас бить. И чтоб я не слышал, что это нарушение прав и так далее. Загляните в свой контракт, там мелкими буквами примечание. Так вот: бить буду. Столько, сколько надо. Может, кому-то из вас это пойдет на пользу…
Гриша не был садюгой и бил не из удовольствия, а ради дела. И по истечении тех двух месяцев вводной подготовки проставился бочонком пива, а «щеглы» проставились ему встречным бочонком. А потом, когда уже началась служба как таковая, его вспоминали чуть ли не с нежностью — потому что Гриша дал именно ту подготовочку, не больше и не меньше, которая пригождалась каждый день.
И когда пришло известие о его нелепой смерти, помянули его по-человечески — благо еще не началась осада.
Но пекло на Лярве было еще то. Пекло, нефтяные болота и песок. И оказалось, что все это можно стерпеть. Главное — не паниковать…
Убивает не жажда. Убивает страх.
Хотя Гриша и обещал, что каждый третий сдохнет, — не сдох никто. Но многих отправили обратно, это да. Осталась примерно половина.
Серегин несколько раз был на грани срыва, но вот поди ж ты. И кто может сейчас сказать, выиграл он или проиграл в результате?..
Наверное, проиграл.
Ну и ладно, подумал он. За это время на его счету накопилось тридцать восемь килограммов золота — не бонами, а чистым металлом, в сейфе надежного банка на Каймановых островах. В случае гибели сумма удвоится плюс ежегодно три килограмма… Соньке хватит.
Хоть он и хлопнул дверью, а дочку любил.
Ему захотелось вытащить фотку и посмотреть, но он запретил себе это делать. Самая что ни на есть дурная примета. Хуже — только начать строить планы на будущее…
