Игорь Корнилов - Время галактики
Вот вы сами, для эксперимента, включите делийно-квантовый компьютер и спросите: сколько будет дважды два? Знаете, какой получите ответ? Никакого. Даже в геометрии Лобачевского дважды два не однозначно четыре. А уж в делийной, а тем более пространственной физике, эта сумма может составить любое число.
— Исключи из работы оборотные тензорные вычисления. Стило-Риманову матрицу заменить на теректорные образующие…
Такой приказ, попросту, означал: выбросить калькулятор и обратиться к деревянным счетам. Но Управляющий робот, показалось, вздохнул с облегчением. Ограничения помогли — «на счетах» робот работал быстро:
— Флуктуация: переменная дельта орнитарного тяготения. Рефлексия антенны — восемьдесят процентов от секторального портфеля пеленга.
Переведем? Робот утверждает, что гравитация, увеличивающая его возможности, — феномен. И еще робот выяснил, что антенна «Маяка» большей частью переключена на обеспечение «непрограммных» задач. Следовательно, несчастный случай исключается. Потому что никакой «несчастный случай» антенну перепрограммировать не мог.
Такая информация дорого стоила. Все-таки помощником Лены сейчас была одна из лучших машин человечества.
Надо пользоваться!
В чем оно — счастье, как не в опасной и тяжелой работе?
Робсон решил не волноваться, ни во что не вмешиваться, просто выполнять свою работу. Чтобы отвлечься, считал про себя веснушки Шет.
У Виктории было два варианта. Плохой и очень плохой. Плохой предполагал расшифровку сигналов амиторных и семиторных гибридов сознания пребывающих в коме проходчиков. Тихое подслушивание мыслей. Второй допускал добавление своих сигналов. Проще говоря предполагал допрос. Допрос подсознания.
Варианта было два, а времени не было совсем. Во всяком случае, для первого варианта.
Свой вопрос Шет приготовила еще в кают-компании, когда узнала про «пространственный всплеск». Решила спрашивать и спрашивать, хотя ни сам вопрос, ни содержание ответов принципиального значения не имели.
— Была сегодня на «Маяке» запланирована работа с квендишь — возмущениями? — спросила Шет у подсознания Генри Саае.
Круглый глазок лампочки телепатического формуляра быстро перелистал цвета радуги. Выбрал зеленый — связь установлена.
— Шир… шир… шир… — заскрипел динамик телеответчика. Рухнули запоры на дверях безвольного разума. Открылась заржавевшая дверца в чулан подсознания.
— Шир… шир… шир… и чего тогда? Просил же: давайте все делать по графику. Нет, теперь вставай, одевайся, разбирайся. А спать когда? Кто так планирует? Шир… шир… шир… Ладно, раз проснулся, заодно проверю камерные вкладыши. Если каркас нарушается, лучше сразу проверить… Ох, все приходится делать самому. Тоже мне — век машин… Ну, что тут случилось? Шир… шир… шир…
— Освободи его, — попросила доктора Шет.
Можно не продолжать. И так ясно: никаких плановых работ с возмущениями запланировано не было. И важная новость: оператор тахионной связи ни при чем. Он ничего не делал и ничего не знает. Осталось двое.
Робсон отключил Саае от пульсаторов.
Шет стало жарко. Она сняла курточку. Осталась в майке.
— Теперь одинокая женщина желает познакомиться…
— Совсем одинокая? — уточнил врач.
— Ты не поверишь — совсем-совсем. И что?
— Так. Ничего. Кто следующий?
— Илот Таль. Согласись, есть в пространственниках нечто особенное. Загадочное. Как во врачах.
— Во врачах точно ничего нет, — проворчал Робсон и передвинул рычажок на панели мердема. — Одни нервы.
— Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! Тра-та-та-та!!! Робсон шарахнулся от пульта.
Формулярная лампочка мигала синим цветом в такт звуковой «тарабарщине».
Контакт с подсознанием Таль не состоялся. Почему?
— …Хочу невесомость! Можешь создать здесь невесомость?
— Только в рубке управления. «Мне хватит», — подумала Лена. Приказала:
— Создай невесомость!
И стремительно полетела куда-то вверх. Обеими руками вцепилась в подлокотники. Искусственная дезгравитация — вещь не из приятных. Зато отступила боль. Совсем ушла.
Через десяток секунд «панцирь» стабилизировал функции организма, дав возможность удобно откинуться в кресле.
Теперь начиналось главное. Согласитесь — не надо много ума, чтобы, размахивая областью повышенной гравитации как кувалдой, лупить ею проходчиков по голове и «под дых». Пять G, конечно, весомый аргумент в любом споре, но, что Л-МИ-поле творит с мозгом? С разумом?
Багрова активировала исполнительные профили скафандра.
— По команде «РА» отдашь меня креслу.
— Предупреждение Первой формы… — занудил скафандр.
— Исключительная команда! — перебила девушка робота скафандра. — Ты еще поучи меня, как жить… То есть, как умирать. Где… эти штуки?
— Области Л-МИ поля налагаются на вас, — почти с человеческим участием доложил сообразительный робот Управления.
Вот так. Пустая планета. Пустая станция. Среди стоек аппаратуры командной рубки в высоком кресле болтается женщина в блестящем скафандре. И ее, оказывается, покрывают две области малоизвестного поля.
— Ой, мамочки, — сказала Багрова. — РА — к исполнению, а ты, мой друг робот, убери невесомость.
Боль рванулась внутрь, вышибла все мысли, но Лена усилием воли удержала сознание и локтем утопила кнопку общего медицинского контроля. Раскрылась, как лопнула, партикулярная защита «панциря», воротник втянул капсулу шлема. Кресло тут же забралось в открывшиеся клапаны скафандра трубочками измерителей. В тело девушки вцепились десятки медицинских присосок. На боковом дисплее побежал ручеек результатов анализов: объем дыхания, функции внутренних органов, содержание кальция в костной массе…
Норма… норма… норма. Тело гнулось и гибло, а приборы утверждали: «человек здоров, отклонений не обнаружено». Медицинские машины лгать не умеют.
Багрова зашептала из последних сил:
— Контроль мозга: биоритмика… напряженность пси-поля, семиметорные составляющие…
— Контроль мозга: биоритмика… напряженность пси-поля, семиметорные составляющие…
— Ищи дисфункцию, — закрыла глаза Лена.
— Есть аномалия, — сообщил робот. Едва успел. Дольше она бы не выдержала.
— Прервать анализ!
Змейки измерителей мгновенно втянулись в пазухи кресла. Из-за спины вылетел шлем.
— Отмена РА, — прошептала Багрова. — Защита! И невесомость… пожалуйста.
Несколько минут Лена блаженствовала в антигравитационном поле. Бежавшая из разума боль оставила ощущение холодной пустоты.
— Суть аномалии? — спросила девушка, переведя дух. — В чем дело?
— Во мне, — ответил Управляющий робот-контролер УКИС.
— Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! Тра-та-та-та!!!
— Спокойно, — Шет подскочила к Робсону. — Это блок. Просто наведенный блок.
— Конечно, — облегченно вздохнул врач. — Меняем объект?
— А… невозможно?
— Нет, — сказал Робсон. — Не здесь, не я, и уж точно — не ты.
— Отползаю, — вздохнула Виктория, — Только, знаешь, поставить ментальный блок непросто. Как ты думаешь?
— Таль до Алан работал в «Обещанных встречах». Там все просто.
Трудно не согласиться. «Обещанными встречами» назывался институт, занимавшийся необычными возможностями человеческого организма. Земной институт. Очень самостоятельная и независимая организация. Шет такие не любила.
Очередь Рида. Тот же вопрос.
— Шир… шир…шир… надо потом составить записку для Лактионова. Как положено, по правилам. Не хочет требовать новые усилители — не надо. Пусть сам лезет в шахту и крутит машинки руками… Шир… шир… шир…
Какие усилители? Какая шахта? Они тут при чем? Так не бывает.
— Усиль зондирование, — напряглась Виктория. — Здесь не Жебит. Это не «Смотритель Маяка». Кто-то другой.
— Предельная глубина, — сообщил Джек.
— Шир… шир… шир… объяснить, что без новых усилителей установку не разгонишь. Так и будем барахтаться с допотопной механикой, пока поворотные двигатели у антенны не откажут… шир… шир… шир…
Ничего о квендишь-возмущениях. Ни слова.
«Если мысли не приходят в голову, они не приходят никуда», — вспомнил старое выражение Робсон, нажимая кнопку экстренного вызова капитана.
Обязанности капитана «Пифея» исполнял сам Лактионов.
