Вера Крыжановская (Рочестер) - На соседней планете
Столъ и стулья были деревянные, довольно простой и грубой работы. Двѣ низкихъ и широкихъ кровати были покрыты толстыми и мягкими одѣялами. На нихъ лежали подушки въ полосатыхъ наволочкахъ.
Около каждой кровати было по высокому подсвѣчнику, вродѣ тѣхъ, какіе мы видимъ въ нашихъ церквахъ, со вставленными въ нихъ толстыми красными свѣчами. На столѣ, посреди комнаты, стояла большая амфора съ виномъ и два кубка.
— Мы здѣсь отдохнемъ немного, а потомъ я покажу вамъ храмъ. Это самое главное святилище ассуровъ.
— И оно стоитъ одиноко въ равнинѣ?
— Да нѣтъ же, Ардеа! Мы находимся въ предмѣстьѣ большого города, который скрытъ отъ насъ холмами. Если вы хорошій ходокъ, то мы пойдемъ пѣшкомъ.
— Конечно! Я съ удовольствіемъ прогуляюсь.
Отдохнувъ около часу, наши путники вышли изъ дома. Сагастосъ хорошо все зналъ, казалось, и не нуждался въ проводникѣ. Прямымъ путемъ, на половину сокращавшимъ разстояніе, они вышли на главную улицу города.
Каждый изъ перекрестковъ представлялъ площадь, и на каждой изъ площадей были устроены рынки, заваленные самыми разнообразными продуктами. На рынкахъ двигалась толпа всевозможныхъ типовъ. Одни сидѣли и разсуждали съ ассурами о дѣлахъ; другіе подписывали торговыя сдѣлки.
Повсюду царила лихорадочная дѣятельность; мужчины и женщины шныряли съ озабоченнымъ видомъ. Въ общей массѣ, женщины ассуровъ были некрасивы. Рослыя, дородныя, съ рѣзкими чертами лица и маленькими безцвѣтными глазами, онѣ производили непріятное впечатлѣніе; но, вглядываясь ближе въ эти грубыя энергичныя фигуры, можно было; встрѣтить и кроткія лица, съ добрыми сѣрыми гла-) зами. Носили онѣ разноцвѣтныя, короткія юбки, темные плащи и остроконечныя шляпы.
Пройдя черезъ весь городъ, Сагастосъ свернул въ аллею, обсаженную такими густыми деревьям, что въ ней царилъ полумракъ. Въ концѣ аллеи находился портикъ, сложенный изъ чернаго камня, черезъ который они вошли на большой дворъ.
Храмъ представлялъ изъ себя громадное зданіе, выстроенное тоже изъ чернаго, блестящаго камня. Широкая лѣстница, въ двадцать ступеней, вела на паперть съ двумя толстыми колоннами по бокамъ. Въ тѣни, надъ входомъ, фосфорически свѣтилась пентаграмма; по обѣ стороны, въ двухъ громадныхъ каменныхъ вазахъ, горѣли благовонія и смолистыя травы, тщательно возобновляемыя двумя жрицам^, въ длинныхъ, красныхъ одеждахъ.
Рѣдкіе богомольцы, преимущественно женщины, входили и выходили изъ храма. Вслѣдъ за небольшой группой молящихся вошли внутрь и наши путешественники.
Громадный храмъ былъ почти пустъ. Въ глубинѣ виднѣлась красная завѣса, передъ которой высился каменный жертвенникъ, а на немъ стоялъ металлическій сосудъ. Вокругъ жертвенника, на каменномъ полу, лежали крѣпко связанныя животныя. Жрецы и жрицы, вооруженные длинными ножами, по очереди прикалывали ихъ и собирали парную кровь въ большіе сосуды, а служители вытаскивали затѣмъ убитыхъ животныхъ на смежный дворъ.
Тяжелый, острый и отвратительно удушливый запахъ стоялъ въ храмѣ. Откуда-то доносился глухой грохотъ.
Если бы мы не были посвященными, то обязаны были бы также принести какое-нибудь животное въ жертву, — замѣтилъ Сагастосъ. — Слѣдите за тѣмъ, что происходитъ, это — погребальный обрядъ.
Они подошли къ жертвеннику, и Ардеа увидѣлъ, что присутствующіе, взявъ по сосуду съ парной кровью, преклонили колѣна передъ завѣсой, и затянули какую-то протяжную, однозвучную молитву. Едва замерли послѣдніе звуки пѣнія, какъ изъ-за завѣсы грянула музыка. Пѣлъ многочисленный хоръ подъ звуки музыкальныхъ инструментовъ. Въ общемъ, мелодія не лишена была величія; но минутами она становилась до такой степени дикой, слышались такіе раздирающіе звуки, что потрясала каждый фибръ слушателя, вызывая почти физическую боль.
Вдругъ сверкнула яркая молнія, и подъ сводами прокатился страшный ударъ грома, заглушившій музыку. При блѣдно-зеленоватомъ свѣтѣ молніи видно было, что завѣса быстро распахнулась и открыла колоссальную статую человѣка, сидящаго на четырехгранномъ тронѣ. Руками своими, похожими на когти, онъ раздиралъ, казалось, трепетавшее человѣческое сердце; а за его плечами видны были большія зубчатыя, какъ у летучей мыши, крылья; голову статуи окружалъ снопъ красныхъ, какъ кровь, лучей. Вокругъ стояли жрецы въ длинномъ черномъ одѣяніи, съ вѣнками изъ красныхъ цвѣтовъ на головѣ, и жрицы съ золочеными лирами въ рукахъ. Лицо статуи, съ красными, какъ раскаленный металлъ, глазами, было поистинѣ ужасно. Въ ногахъ идола былъ устроенъ другой каменный жертвенникъ, на которомъ пылалъ большой огонь.
Теперь Ардея понялъ также и причину постояннаго грохота, котораго онъ никакъ не могъ раньше объяснить. Въ подражаніе храму Имамона и здѣсь былъ водопадъ, но всей картинѣ не доставало величія, подавлявшаго зрителя въ храмѣ великаго бога. Лѣнящіяся воды, низвергавшіяся въ какую-то бездну за статуей Ассуры, были синяго, какъ сапфиръ, цвѣта.
Всѣ присутствующіе, съ чашами въ рукахъ, подходили къ жертвеннику и выливали кровь на огонь, и пламя съ трескомъ взвивалось столбомъ, озаряя все вокругъ багровымъ свѣтомъ. Изъ средины огня взвивался изсиня-черный, испещренный желтыми пятнами, дымъ, въ клубахъ котораго показались воздушные и неясные человѣческіе образы. Присутствующіе узнали, должно быть, въ этихъ смутныхъ очертаніяхъ своихъ знакомыхъ и родныхъ, такъ какъ съ криками и рыданіями протягивали руки къ этимъ видѣніямъ.
Ардеа почувствовалъ, что холодная дрожь пробѣжала по тѣлу, и голова закружилась.
— Уйдемте! Этотъ запахъ и зрѣлище ужасны! — пробормоталъ онъ.
Сагастосъ взялъ его подъ руку.
— Будьте мужественны и, главное, не выказывайте ни слабости, ни отвращенія! Это очень опасно и можетъ вызвать взрывъ гнѣва у этихъ дикарей. Смотрите лучше на потокъ, который они называютъ "потокомъ спасенія". Души умершихъ, освобожденныя принесеніемъ за нихъ кровавыхъ жертвъ, погружаются въ его очистительныя волны.
Князь почти машинально взглянулъ на пѣнящіяся воды и вдругъ на синемъ фонѣ потока увидѣлъ человѣческіе образы, которые исчезали въ безднѣ. Вѣрующіе испускали радостные крики, а музыка начала снова гремѣть подъ аккомпаниментъ рева потока.
Оглушенный этимъ музыкальнымъ ураганомъ, передъ которымъ отрывки самыхъ дикихъ произведеній Рихарда Вагнера показались бы гармоничнымъ рокотомъ, и задыхаясь отъ одуряющаго запаха крови, Ардеа, шатаясь, вышелъ изъ храма.
На чистомъ воздухѣ вздохъ облегченія вырвался изъ его груди.
— О! Что за ужасный культъ! — пробормоталъ онъ.
— Культъ низшей расы. Но я вижу, что вы слишкомъ взволнованы, чтобы продолжать нашъ осмотръ, — сказалъ Сагастосъ. — Поэтому лучше вернемся домой и отдохнемъ.
VII
Проспавъ съ часъ, Ардеа всталъ бодрымъ и въ обычномъ расположеніи духа.
— Вы оказались слабѣе и впечатлительнѣе, чѣмъ я думалъ, — сказалъ ему Сагастосъ, прибавивъ, что сегодня они никуда уже больше не поѣдутъ.
— Я не знаю, что такое со мной случилось. Обыкновенно, я вовсе не такъ впечатлителенъ, — отвѣтилъ, краснѣя Ардеа. — Но запахъ крови былъ такъ удушливъ, а потомъ эта ужасная музыка окончательно потрясала мои нервы. Клянусь вамъ, что бывали звуки, производившіе на меня впечатлѣніе, точно мое тѣло рѣзали бритвой.
— Да, дикіе и раздирающіе звуки сильно дѣйствуютъ на нервную систему; но это-то въ данномъ случаѣ и надо. Вы сами понимаете, что для того, чтобы встряхнуть, матерыхъ и грубыхъ ассуровъ, нужны мѣры энергичныя, — съ улыбкой замѣтилъ Сагастосъ.
— Но зачѣмъ нужно возбуждать ихъ нервы, и что значитъ, наконецъ, эта погребальная церемонія, когда нѣтъ самихъ покойниковъ? Или все это совершается просто въ память о нихъ?
— Нѣтъ, погребеніе было настоящее. На третьемъ дворѣ, находящемся за храмомъ, постоянно пылаетъ костеръ, на которомъ жрецы и жрицы сжигаютъ приносимыя родственниками тѣла. Пепелъ вмѣстѣ съ сосудами отдаютъ роднымъ; а потомъ въ храмъ приводятъ животныхъ для жертвоприношенія и дымящеюся кровью ихъ смачиваютъ прахъ, который бросаютъ потомъ въ огонь, горящій передъ статуей. Вы это сейчасъ видѣли. Ассуры вѣрятъ, что такимъ образомъ они очищаютъ души умершихъ и освобождаютъ ихъ отъ оковъ плоти.
И странная вещь! Въ силу ихъ воли и восторженной вѣры, въ облакахъ дыма мелькаютъ неясныя тѣни, въ которыхъ, однако, они узнаютъ своихъ близкихъ. Для того-то именно, чтобы вызвать такую возбужденность, такую способность видѣть призраки, поются и играются тѣ гимны, которые произвели на васъ столь подавляющее впечатлѣніе.
— Какъ я жалѣю, что моя глупая впечатлительность помѣшала мнѣ видѣть до конца церемонію.
— Это бѣда поправимая. Послѣзавтра мы снова побываемъ въ храмѣ, и вы все увидите.
— Почему же послѣзавтра?
— Завтра мы отправимся на свадьбу, чтобы разсѣять тяжелое впечатлѣніе, произведенное мрачной церемоніей. Роху-Цампи сообщилъ мнѣ, что одинъ изъ его родственниковъ, очень богатый землевладѣлецъ, выдаетъ замужъ дочь, и я сказалъ, что мы тоже пріѣдемъ на свадьбу.
