Сергей Лукьяненко - Звёзды — холодные игрушки
Он покрутил в руках стопку, покосился на бутылку лучшей московской водки — «Старая столица».
— Сейчас, я чувствую, наш день настал. День всего человечества. Пусть даже оно не знает… Петя!
Я молча откупорил бутылку, налил деду полную рюмку, себе — чуть-чуть, потом посмотрел на Машу.
Под ее пристальным взглядом рюмка наполнилась до краев.
— За нас… авантюристов, — дед залпом выпил. — Петр, если ты не хочешь, налей себе минералки.
Я с облегчением выплеснул свою водку деду, и наполнил рюмку «Боржоми». Маша разглядывала меня с нездоровым любопытством.
— Петя, ты всегда такой правильный?
— Разве это плохо? — вопросом ответил я.
— Немножко скучно.
— Не замечал.
Несколько минут мы просто ели. Отбивные Маша сделала хорошо. Я даже расслабился — может все деловые разговоры сведутся к паре патриотических тостов?
— Единственный шанс человечества занять достойное место в Галактике — стать незаменимыми, — неожиданно сказал дед.
— Мы и так незаменимы, — возразил я.
— Самые быстрые корабли… да уж. Мы полезны, Петя. Нельзя путать полезность с незаменимостью. Четверть века я ждал, надеялся и ждал ситуации, когда человечество сможет сделать что-то немыслимое для иных рас…
Дед чокнулся с Машей, они выпили. Лицо у нашей гостьи было невозмутимое, она явно знала, о чем пойдет речь. Обидно немного.
— Я надеялся, что три относительно молодые и так же как и мы уязвленные в своих амбициях расы ждут того же, — произнес дед. Глаза у него слегка заблестели. — Алари, Счетчики, Куалькуа. Бойцы, математики, хамелеоны.
— Кто?
— Ты в курсе, что раса Куалькуа не имеет постоянного облика?
Я пожал плечами. Ну да, конечно, в тех фильмах что я видел Куалькуа выглядели по разному.
— Протоплазменные симбиотические существа, не имеющие внутреннего и внешнего скелета, с массой варьирующейся от половины килограмма до центнера, — дед глухо засмеялся. — Незаменимы для монтажа и ремонта, могут протечь в любую щель и поместиться в крошечном рабочем модуле… или в боеголовке ракеты. Насколько приятна им эта роль, Петя?
— Мы не знаем их психологии, дед. Даже ты не знаешь.
— Вздор! Стремление жить, инстинкт самосохранения — неизменная константа. Раса, не стремящаяся выжить, не существует! А Куалькуа — это разменные фишки космоса. Кто влезет внутрь работающего реактора? Куалькуа. Кто поведет на планету разведывательный зонд, не способный вернуться? Конечно же, Куалькуа. Кто направит торпеду на цель? Маленькое, неприхотливое, разумное существо… Куалькуа.
Свинство, конечно. Я знал обо всем этом.
Но никогда не слышал, что Куалькуа возмущены положением дел. Впрочем, слышал ли рядовой хиксоид или пыльник о недовольстве людей?
— Счетчики прорвались на Землю. С единственной целью встретиться со мной, — дед потянулся к бутылке и сам наполнил свою рюмку. — Они поняли… они сумели проанализировать мои тексты. Они знают, что я способен помочь.
Нет, стареет дед… Откуда у него такое самомнение? Ведь ничего за ним нет — кроме пары научных центров, занимающихся вопросами экстратерральной психологии и фанатичной девушки. Ни доступа к кораблям нет, ни…
Впрочем, доступ есть у меня!
Как холодной водой обдало…
— Дед, а если Счетчик соврал? — спросил я. — Если он не придет к тебе?
— Он говорил правду! — рявкнул дед.
— Если он сдохнет по пути? Ему надо преодолеть всю страну. Он чужой здесь, в совершенно незнакомых условиях, один на враждебной планете!
Дед опустил глаза.
— Он должен был готовиться, — хмуро сказал дед. — Обязан был все учесть. Данные о нашей планете есть у всех рас. Ты же знаешь принцип информационной односторонности Конклава? Мы не вправе требовать информации у более старых рас, но обязаны предоставлять…
— Знаю я, дед. Но все учесть он не мог.
— Я не удивлюсь, если он учел даже твой автобус с помидорами! — мрачно изрек дед.
— Вы еще подеритесь, — заметила Маша, накладывая себя салат.
Мы замолчали. Как-то и впрямь…
— Извини, дед, — сказал я. Мне вдруг захотелось выпить чего-нибудь. Не водки, конечно, но на кухне должно быть вино.
— И ты извини, Петя, — дед потер лоб. — Тирана впусти, слышишь, скулит…
Я пошел на кухню, взял бутылку молдавского «Нигру де Пуркаль» и штопор. С крыльца и впрямь доносилось глухое рычание собаки. Дождь, что ли, снова пошел? Или пес счел себя обязанным присутствовать на ужине?
С бутылкой в руке я подошел к двери, включил в прихожей свет и стал отпирать. Тиран возбужденно завозился.
— Что ты шумишь, как крыса в подполе… — сказал я, отпирая. — Хоть бы гавкнул!
Нет, гавкнуть он и впрямь не мог…
Тиран, с видом исполненного долга, прошествовал в прихожую, волоча по полу обмякшее тело рептилоида. Могучие челюсти были крепко сжаты на горле Счетчика. Пес бросил инопланетянина к моим ногам и толкнул меня мордой в коленку.
Хвали меня, молодой хозяин…
— Деда! — завопил я. — Дед!
Часть 2. Алари
Глава 1
Весу в нем было, как в маленьком ребенке. Килограмм двадцать пять — тридцать. Я положил Карела на диван, пачкая грязью бежевый велюр, выпрямился.
Счетчик, наверное, пытался в последний момент свернуться в шар. Но не успел. Тиран происходит из славного, если в собачьих боях есть хоть какая-то слава, рода. Его отцом был знаменитый Темирлан, прославленный тем, что в одиночку прикончил трех бультерьеров.
У рептилоида против него шансов не оказалось.
— Петя! — дед схватил меня за плечо трясущейся рукой. — У вас были, были курсы космической медицины!
Я лишь головой покачал. Ну да, нам дали какие-то крохи знаний о том, как помочь выжить чужим, если случай позволит выслужиться и спасти их жизнь. Кто чем дышит, кому и как можно остановить кровотечение.
Но про Счетчиков я ничего не знал — даже есть ли у них кровь.
Я посмотрел на Машу — она тоже была в шоке.
— Как их убивать и пытать ты придумала, — сказал я. — А как оживлять?
Вся ее уверенность куда-то подевалась. Губы дрожали.
— Карел… — безнадежно позвал дед. Присел на колени перед диваном, положил руку на шею чужого. — Карел, не умирай!
Может он уже умер… Крови никакой не было, и чешуйчатая шея рептилоида не выглядела сломанной, но может быть он просто задохнулся? Он ведь дышит… это то немногое, что я знаю точно…
Тиран требовательно гавкнул и протянул к деду лапу. Просил рукопожатия.
— Уведи пса! — надтреснуто завопил дед. — С глаз моих!
— Почему сигнализация не сработала… — вдруг прошептала Маша. — Должна… была…
Я схватил Тирана за ошейник и поволок из столовой. Пес зарычал было, но видно почувствовал, что дело серьезное, и замолк. Я вышвырнул его в прихожую, закрыл дверь. Тиран жалобно заскулил, и моя ярость стихла.
— Ты не виноват, — только и сказал я. — Это мы идиоты…
Оставив растерянную собаку в одиночестве я вернулся в комнату. Там ничего не изменилось. Акт второй, все те же, тело рептилоида на диване, дед на коленях, Маша в столбняке…
После лесоповала буду в уголке барака писать пьесу «Гибель чужого».
— Нельзя предусмотреть все, — сказал я. — Дед…
Я так и не успел объяснить, что вся ответственность лежит на мне, и теперь надо звонить в милицию, или сразу в ФСБ.
Рептилоид судорожно дернулся. Открыл глаза и вскинул голову.
Дед отшатнулся от дивана, беспомощно заваливаясь на спину. Маша рванулась, успела его поддержать, и одновременно выхватила откуда-то из-за спины — у нее что, сзади на вечернем платье кобура? — уже знакомый мне «прототип парализатора».
— Нет нужды в применении силы… — просипел рептилоид. Покосился на меня. — Добрый день, Петр Хрумов.
Никто из нас не произнес ни слова. Счетчик посмотрел на Машу:
— Милая девушка, — своим обычным вымученным шепотом сказал он, — вам не грозит опасность с моей стороны. Не употребляйте оружия.
Маша не шелохнулась.
— К тому же нет никаких гарантий, что оружие окажется действенным, — добавил Счетчик.
Дед, кряхтя, поднялся с пола. Спросил:
— А если я позову собаку?
Рептилоид одним прыжком взвился на спинку дивана:
— Я несу важную информацию способную изменить судьбу человечества в сторону улучшения! — скороговоркой выпалил он.
Дед засмеялся. Глянул на меня:
— Петя, а ведь я был прав, заводя собаку.
Рептилоид ждал, вывернув морду так, чтобы следить за нами всеми одновременно.
— Убери пистолет, Маша, — решил дед. — Не думаю, что наш гость — наемный убийца.
— Убийство не входит в моральные нормы нашей расы, — подтвердил Счетчик.
— А что же входит? — заинтересовался дед.
— Главное?
