Клетка для лжецов - Сия Кейс
Все эти препятствия влекли за собой только одну нерешаемую проблему — время. Все упиралось в чертово время! Это из-за него Най был на взводе, неспособный ничего поделать ни с ходом экспедиции, ни с собственным здоровьем, и готов был собственными руками придушить Вэйла, который без задней мысли собился затянуть сборы из-за мешков с каким-то барахлом.
По десять раз на дню молодой человек заставлял себя прекратить эти мысли — как-никак, он жил с этой болезнью почти четыре года — но приступы, что день ото дня становились все невыносимей, наводили на мысли все более мрачные.
Сегодня, во время измерений нефритовой энергии, он снова едва успел скрыться от глаз Вэйла и Эллы. Все бы ничего, если бы не обилие крови, которую пришлось не только оттирать с пола, но и в будущем придется выводить с костюма, что покоился сейчас в чемодане, мятый и заляпанный красными пятнами в нескольких местах. А это, между прочим, был лучший его костюм!
Он не мог даже предположить, сколько времени у него осталось. Еще сильнее добивала необходимость скрываться от Вэйла. Най и сам не понимал, почему сейчас, когда они уже взлетели и покинули колонию, он все еще боится открыться ему. Наверное, из-за всей той лжи, которую он городил пилоту на земле — такой человек, как Вэйл, просто неспособен поставить себя на место Ная и попытаться понять. Вместо этого он непременно начнет насмехаться.
В горле, как по заказу, захрипело, и Най нервно взглотнул, пытаясь остановить приступ еще до того, как он полностью захватит его легкие. Но это не помогло.
Не помня себя от страха быть раскрытым, он вскочил с койки и, наспех разобравшись с механизмом дверного замка, босиком вылетел в коридор.
Приглушенный свет ночной лампы мягко освещал узкий, как в поезде, проход, что соединял между собой следующие отсеки: оружейный с одной стороны, и рабочий — с другой. Из-за задержки дыхания перед глазами у Ная мутилось, а полутьма и отсутствие очков окончательно довершили картину — и вот он, согнувшись в три погибели в очередном приступе, не может даже понять, что у него под ногами — заклепки, держащие ребристые железные половицы, или капли крови, прочерченные странной узкой полосой света, взявшейся словно из ниоткуда?
Он провел ступней по шершавой поверхности пола. Пальцы ног влагу не ощутили — только твердый холодный металл. На ладони крови, к большой его удаче, тоже не оказалось. Облегченно вздохнув, Най опустился на пол напротив одинаковых неприметных дверей жилых отсеков и прижал дрожащие колени к груди.
Зрение чуть прояснилось, хотя глаза до сих пор затягивала мутная белесая пелена, и молодой человек понял, что никакой полосы света не было и в помине.
Не хватало ему еще галлюцинаций!
Когда в груди окончательно перестало хрипеть, Най прижался затылком к стене коридора и мысленно возненавидел себя за все мысли, что посетили его за последние полчаса.
Разве отец когда-нибудь мог позволить себе такое? Да и сам Най из прошлого?
— И когда ты стал таким трусом? — Прошептал он в тишину корабля, — Сейчас тебе терять гораздо меньше, чем тогда.
Не позволяя себе вернуться в прежнее раскисшее состояние, ученый твердым движением поднялся на ноги и вернулся в отсек, где Вэйл по-прежнему продолжал видеть десятый сон.
Гнев на самого себя с каждой секундой становился только сильнее, но именно он задвинул подальше все остальные мысли. Най провалился в сон, едва коснувшись головой подушки.
* * *
Когда он разлепил веки, на соседней койке царил армейский порядок, а самого Вэйла уже и след простыл — и это при том, что дома Най всегда просыпался ни свет ни заря, и вряд ли сегодняшнее утро было исключением. Другое дело, что в межпланетном (или как его чаще называли, межколониальном) пространстве жизнь текла каким-то своим чередом, никак не привязанным к световому дню, и пилот явно ощущал себя в нем комфортнее, чем Най.
И все же, несмотря на вчерашнюю бессонницу, молодой человек чувствовал себя довольно бодрым. Он поднялся с постели, откашлялся, влил в себя микстуру, надежно спрятанную в глубине его чемодана под тем самым испачканным костюмом, заправил кровать и принялся приводить себя в порядок, насколько это вообще было возможно.
Отсек, в котором поселились они с Вэйлом, был рассчитан на четырех человек. Две незанятые койки расположились чуть поодаль, прижатые к стене. Будь они разложены, здесь и вовсе не осталось бы никакого свободного пространства, хотя Наю было грех жаловаться — та каюта для троих, где обустроилась Элла, была еще меньше. “Атлантика” в принципе была довольно малогабаритным судном, а потому ее создателям явно приходилось экономить на пространстве — мало-мальски просторной здесь можно было назвать разве что капитанскую рубку. Наверное, поэтому ее и облюбовали все без исключения члены экипажа, включая лишенную возможности испытывать симпатию к чему-либо Эллу и самого Ная, старающегося минимизировать общение с Вэйлом.
Что удивляло ученого еще больше — так это то, как безупречно работала на “Атлантике” гравитация. Здешняя сила притяжения ничуть не отличалась от привычной ему и ни пока разу не дала сбой, хотя во время предыдущей экспедиции Най успел возненавидеть их чертов корабль из-за внезапных зависаний в пространстве и следующих за ними неприятных падений.
Единственное, к чему молодой человек смог бы придраться — это шум, который, очевидно, был слабым местом всех межпланетных кораблей. Возможно, спустя пару недель полета он все-таки привыкнет и к гудению двигателей, и к звукам обшивки, но пока все это если и не пугало его, то как минимум раздражало.
Мельком глянув на себя в небольшое круглое зеркало перед дверью, Най вышел из каюты и едва не сбил с ног Эллу, что стояла в коридоре.
— О! — В последний момент он попятился и уткнулся спиной в стену, — Доброе утро!
Ясные холодные глаза равнодушно уставились на него:
— Доброе утро. Хотя в межколониальном пространстве слова, обозначающие время суток, едва ли могут быть применимы.
— Нужно же какое-то постоянство, — Пожал плечами Най, — Его и так слишком мало.
— А как же бортовой режим? Одно и то же расписание каждый день подходит под определение константы.
— Я не привык к такому, — Не сводя глаз с лица девушки, Най наощупь проверил, заперта ли дверь каюты, и медленно двинулся по коридору. Элла последовала за ним, — Когда всю жизнь делишь на утро-день-вечер-ночь, невольно тащишь это за собой везде.
Интересно, каким человеком Элла была до того, как воля ученого-экспериментатора превратила ее в живую
