Jamique - Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса
— Вам… легче?
Она попыталась понять. Попыталась подняться.
— Тссс, лежите, тссс… Вы слышите меня?
— Кто вы? — голос чужой, в рот будто набили песка.
— Вы меня не помните?
— Помню, — сказала она. — Только вы мертвы.
— Вы — тоже.
— Я и не сомневалась.
Она неожиданно усмехнулась при этих словах. Сами слова были, в некотором смысле, неожиданны для неё. И то, как легко она села, отстранив руку джедая.
Да. Купол над головой. Прорези-спицы в нём. Лепестки. Колесо. Великое колесо бытия.
— Что вокруг? Храм джедаев?
— Вы в мире Великой Силы…
— Всё равно. Это Храм джедаев? Во многих мирах, гранях и плоскостях?
Лицо рыцаря на миг дёрнулось озадаченностью.
— Да, — сказал он. — Такая теория есть… — он запнулся и рассмеялся. — Подтверждённая практикой, — он обвёл рукой. — Да. Этот храм надстоит над Храмом.
Она медленно оглянулась вокруг. Стены. Однотонные, неплотные. Будто пространство сгустилось и дрожит. Колесо-спицы кружит над головой. Воздух. Много воздуха. Открытое пространство. Воздух тоже дрожит. Синь.
— Я рад, что вы сумели выжить.
Она взглянула ему в глаза. С трудом не отвела взгляд.
— Но я не выжила.
— Вы не растворились. А я… должен повиниться перед вами. Я не смог уберечь вашего сына. А должен был. Я взял на себя ответственность за него.
— И таки не сложили?
Он вздрогнул и невесело улыбнулся:
— Вы правы. К сожалению, то, за что мы берём на себя ответственность, мы забираем с собой. Куда угодно. Хоть в Великую Силу. Я так и не освободился. И не буду свободен, пока… Впрочем, — пожал он плечами, — для вас это не так важно. Точней, для вас это вряд ли важно вообще. Моя ответственность перед собой.
Она смотрела на него и молчала.
— Но вас должен интересовать ваш сын.
— Я умерла, — спокойно ответила она Куаю.
— Со смертью кончается не всё.
— Да уж.
— Но вы ведь…
— Я. А какое до этого дело тем, кто остался? Даже если я сейчас живу — я не могу до них добраться.
Куай покачал головой:
— Добраться — можно.
— Сном или призраком в ночи? — пренебрежительно хмыкнула Шми. — Или отпечатком памяти? Это несерьёзно.
— Да почему же?.. — Куай задумчиво смотрел на неё. — Иногда память о матери способна отвратить человека от чудовищных поступков…
— А память о её смерти — подтолкнуть к ним, — безмятежно ответила Шми.
— Я пытался его остановить…
— Я знаю. Зря.
— Зря пытался?
— Конечно. Ведь не остановили.
— Мне надо, чтобы вы помогли.
— Вам?
— Вашим внукам.
Её лицо заострилось и окаменело.
— Ваш… сын — собирается использовать их и убить. Вашу невестку тоже… впрочем, относительно последней это вам должно быть безразлично. Но жизнь ваших внуков под угрозой.
Шми молчала.
— Жизнь вашего сына тоже.
— Да?
— Он… сам не понимает, что творит. Он думает, что делает себя свободным. Каким-то образом отгораживается от Силы. А всё, что отделено от Силы, раньше или позже перестаёт существовать. А он, его… учитель и его приспешники — отделили от Силы себя и тех, кто находится рядом с ними. Это может иметь фатальные последствия.
— Для кого?
— Для них. Поймите, это как нельзя долго жить без пищи. Какое-то время — да. И если делать это грамотно, то на какое-то время это даже приносит организму лечение и отдых. Но потом переступается предел — и организм умирает. Нельзя навсегда отделить себя от энергии. Они умрут. И ваш сын тоже. Не просто умрёт — перестанет существовать. Нам нужен кто-то, кого он послушает. К сожалению, нас он ненавидит…
— Это у него — семейное, — любезно сказала Шми.
Она вдруг подтянула к себе колени, обхватила их, удобно устроилась, улыбнулась Куаю.
— Простите?
— Не прощу, — столь же любезно ответила она. — Я вам, рыцарь, вообще ничего не прощу. Не то чтобы я до сих пор лью слёзы по отцу Анакина — но и особой радости у меня это воспоминание не вызывает. Да и вы, рыцарь, тоже. Я прекрасно понимаю, что вам не было дела до меня. Как и до прочих живых существ того мира. Но… просить моей помощи… забавно. Как вы думаете, у меня есть желание вам помогать?
— Не мне, сыну.
— Хммм… Вы ему уже помогли.
— Я прошу — вас…
— О чём?
— Я прошу вас о том, чтобы вы сказали своему сыну, что то, что он делает — самоубийство.
— Это правда?
— Да.
Шми улыбнулась:
— А если я откажусь помочь — что будет? Я снова упаду в вечность? Кстати, вы очень вовремя вспомнили обо мне. Когда вам стало выгодно моё существование, сударь. Нет-нет, молчите, я понимаю. В задачу рыцарей не входит помощь живым существам. А только помощь и выполнение воли Силы. И сейчас Сила потребовала, чтобы я ожила. Я безумно рада — но неблагодарна. И я не понимаю, почему я должна вам помогать.
— Да не нам, глупая вы женщина — своему сыну!
— Что это вас вдруг обеспокоила судьба моего сына, любезный рыцарь?
— Конечно, не только его, — кивнул Куай. — То, что он делает, может нанести вред миру и Силе. Но ему — тоже. Я решил, что, раз у нас совпали интересы, а он послушает только вас…
Шми молчала.
— Вы хотите сказать, что у нас не совпадают интересы?
— Если вы заметили, я вообще ничего не сказала. Но — раз уж мы завели разговор обо мне — что будет, если я откажусь говорить с ним?
— Он погибнет.
— Почему?
— Вы — единственная, кто может убедить его вернуться. Подключиться к Силе обратно. Если он этого не сделает, он умрёт.
— Ему сейчас очень плохо?
— Ему?.. Ему пока хорошо, но это не надолго.
— А почему ему хорошо? Он же отключён от вашей Силы.
— Он… послушайте, это сложно, а времени мало.
— У меня впереди целая вечность.
— А у него — нет!
— Почему ему хорошо?
— Это иллюзорная, временная регенерация тела. Смертного тела. Мы пытались… страданиями… излечить его душу. Вы не поймёте меня. Послушайте, в Силе могут жить только те, кто творит, а не убивает. Чёрная душа уходит во тьму, там растворяется. Вашему сыну может быть хорошо там, в том мире, но в этом исчезнет. Сила его убьёт.
— В этом мире, — сказала Шми, — слишком много света.
КАРТИНА ПЯТНАДЦАТАЯ
Кирпичи бытия
Исард
Распечатки тонкими, почти прозрачными листами выползают из машины. Ночь. Где-то на изнанке глаз тяжестью налился рассвет. Передрассветный час, когда мир тонок и прозрачен, как бумага. Чуть звенит голова — лёгкая, и тяжесть во лбу. На изнанку глаз насыпали песку. Не действуют ни естественные, ни искусственные стимуляторы. Только сила воли.
Директор Исард взяла в руки очередной выползший из машины листок.
«Проверьте».
Она проверяет.
Информационный центр и центр аналитики в Империал-сити работает без выходных, без перерыва. Круглосуточно люди и дроиды собирают, пакуют, рассортировывают информацию, сходящуюся к ним со всей галактики — так, чтобы потом её было легко найти. Аналитики группируют, они же и анализируют. Допуск. Погрешность. Люди группируют что-то в соответствии с устройством в своих мозгах. Дроиды — в соответствии с программой, которую им вложили опять-таки люди. А на таймере сейчас четыре утра, и скоро наступит рассвет. А мир балансирует на грани. Рассудка и безумия. Прагматизма и мистики. Существования и не-…
О чём она думает?
О бумажках. Тонких, гладких наощупь, полупрозрачных листах в руке. Тонких, полупрозрачных… сделанных из такого материала, что разрезать их сможет только острый нож. А разорвать… вряд ли.
Синтетический лист.
Пока несколько кораблей ситхов и целая эскадра гранд-чисса рвут гиперпространство по направлению к планете Эльгир, пока рядом с планетой плавает корабль, начинённый ситхами и подведомственной им командой, пока на планете главы Альянса предаются воспоминаниям о бурной молодости… пока происходят пространственные и ментальные извраты, пока возвращаются те, которые умерли, пока ситхи функционируют через Силу — на пределе эмоций — она сидит здесь. За рабочим столом. И разбирает документы. Продолжает разбирать документы. Дотошно и методично.
Это называется тыл.
Никаких форсьюзерских изысков. Никаких эмоций. Лампа горит… ночник. Можно выключить лампу, останется призрачный свет от экрана. Она копается в бумагах. Она работает с информацией. Просто.
Но она живёт в империи ситхов. И работает в ней.
В открытое окно — слабый ток воздуха. Небо почти темно — что бывает лишь в час, когда почти все огни гаснут. Ничего не отражается от облачного покрова и планетарных щитов. А вот ветер… приятно. Прохладным выдохом — по щеке.
Ночь.
Другая — рядом.
…-…это серьёзно.
— Да, милорд.
