Люди-боги - Эдмонд Мур Гамильтон
Харлоу мгновенно бросился вперед, к своему противнику. Но этот охранник увидел, как упал его товарищ, и развернулся, открыв рот, чтобы закричать.
Он увидел приближающегося Харлоу и вскинул винтовку, готовый выстрелить. Харлоу активировал станнер. На бегу, не слишком привыкнув к оружию, он плохо прицелился — невидимое коническое электрическое поле станнера лишь задело охранника. Тот пошатнулся, но не упал.
Харлоу в отчаянии кинулся вперёд. Заряд станнера был исчерпан, а перезаряжался он довольно медленно, и ему нужно было сблизиться с врагом, минуя винтовку. Он ударил попытавшегося поднять тревогу охранника по губам, а затем схватил его.
— Харлоу! — пронеслась в его голове паническая мысль. — Сейчас нет времени, Фрейн идёт…
Харлоу пошатнулся, неуклюже борясь со стражником на широком каменном выступе, а рядом с ним бешено плясала сияющая звездочка Дандональда. Кровь шумела у него в ушах, и… Нет! Рев раздался в небе, он становился все громче и громче, огромная темная громада опускалась в шлейфах пламени на площадь.
Гарсия добежал до него как раз в тот момент, когда Харлоу снова замахнулся и ударил охранника в подбородок. Человек попятился и упал, его винтовка звякнула о цемент.
— Харлоу! Беги!
Сияние, которым был Дандональд, все еще кружилось с дикой настойчивостью рядом с ним, и Харлоу услышал его лихорадочную мысль. Если бы это был голос, он не смог бы его услышать, потому что рев спускающегося крейсера заглушил все.
Харлоу крикнул:
— Дандональд, пройди сквозь луч!
— Слишком поздно! — пронеслась в голове ответная мучительная мысль. — Смотри!
Звездный крейсер приземлился на площади, и его шлюзы открылись. В тот же миг перед квадратным зданием с куполом раздались выстрелы, когда Кволек и команда «Тетиса» бросились на людей Таггарта, только что вышедших из здания.
Из приземлившегося крейсера выбежали люди. У них тоже были автоматические винтовки, и Кволек и со своим отрядом попали под перекрестный огонь.
Харлоу уже побежал к лестнице, когда Гарсия рухнул наземь.
Он подхватил его. Аккуратный китель мексиканца была продырявлен прямо над сердцем, а лицо стало пустым и безжизненным.
Пули со свистом рикошетили от цемента рядом с Харлоу, он повернулся и увидел, что люди из крейсера — двое — а потом трое — стреляют в него. Дандональд сиял звездой рядом с ним, и эта звезда кричала в его сознании.
— Ты не можешь бежать сейчас! Луч, Харлоу, луч или смерть!
Маленькая битва закончилась, и они проиграли ее, Кволек и выжившие члены экипажа «Тетиса» вынуждены были сдаться, а винтовки теперь были нацелены на Харлоу, силуэт которого вырисовывался на фоне пылающего луча.
У него был выбор: умереть прямо здесь или не умирать.
Он сделал выбор. Он бросился в луч.
ГЛАВА VII
Эффект был невероятным. Это было рождение, смерть и воскрешение, все происходило мгновенно и одновременно, соединённое силой вихря. Харлоу на краткий миг познал страх, а затем само понятие страха, каким он его знал, было подавлено и потеряно в эмоции, настолько новой и обширной, что у него не было слов для ее обозначения.
Он так и не понял, потерял он сознание или нет. Возможно, это было потому, что вся его концепция “сознания” тоже изменилась до неузнаваемости. Яркая вспышка света пронзила его всего, когда он вошел в туманный светящийся столб энергии. Свет был как внутри него, так и снаружи, взрываясь в каждой клеточке его плоти и костей, мозга головного и спинного. Как будто на мгновение все его телесное существо достигло странного состояния совершенства. Но после этого мгновения он уже не знал, что такое свет или тьма, время или место, бытие или небытие. Что-то невероятно странное происходило с его телом. Он попытался разглядеть, что это было, но все, чего он смог увидеть, это размытые цвета, как в сошедшем с ума калейдоскопе. Он мог только чувствовать, но это мало что говорило ему, потому что он никогда не ощущал ничего подобного раньше и не имел никакой точки отсчёта.
Он знал только, что в один момент почувствовал себя свободным.
Это было настолько радостное, настолько острое чувство, что оно было почти невыносимым.
Свободен!
Свободен от тяжести и усталости, от тягостных ограничений плоти. Свободен от нужды, свободен от долга, свободен от ответственности, навсегда свободен от преследующего страха смерти. Никогда прежде в своей жизни, даже в самые лучшие моменты, он не чувствовал себя по-настоящему свободным, по-настоящему единым со Вселенной. Это было откровение. Это была жизнь.
Он рванулся вперед, подгоняемый переполнявшей его радостью, и тут почувствовал, что Дандональд ждет его. Теперь совсем не казалось странным, что Дандональд превратился в парящее облако искр, туманный сгусток чистой энергии. Это казалось естественным и правильным, единственной формой, которую мог иметь разумный человек. Мысленный контакт с ним был ясным и мгновенным, бесконечно лучшим, чем речь.
— Ну, теперь, когда ты сделал это, — подумал Дандональд. — Как ты себя чувствуешь?
— Свободным! — воскликнул Харлоу. — Свободным! Свободным!
— Да, — сказал Дандональд. — Но посмотри туда.
Харлоу смотрел уже не глазами, а гораздо более ясным чувством, пришедшим им на смену.
Люди с винтовками — люди Таггарта и люди Фрейна — стояли, озадаченно глядя на Конвертер, ворота, через которые проскочил Харлоу. Значит, перемена произошла очень быстро, почти мгновенно. Кволек и другие выжившие бойцы с «Тетиса» были разоружены, их окружило еще больше людей Таггарта.
Один из них держал Ирру. Она смотрела на светящийся туманный луч Конвертора полными боли глазами и что-то кричала. Она звала Харлоу. Это было его имя. Он мог читать ее мысли, очень смутные по сравнению с мыслями Дандональда, но достаточно ясные. Он был поражен тем, что смог прочесть их.
— Я мог бы сказать тебе, что она о тебе думает, — подумал Дандональд. — Но не стал этого делать.
В Харлоу еще сохранялись остатки недавней человечности. Он опустился рядом с Иррой, и она увидела его, на ее лице отразились шок и боль, но не страх. В ней была другая эмоция, гораздо более сильная, чем страх. Человек, державший ее, тоже увидел Харлоу и отпрянул, поднимая пистолет.
Харлоу проигнорировал его. Он обратился к разуму Ирры.
— Я в безопасности, — сказал он. — Не волнуйся, я вернусь. Я люблю тебя.
Глупые слова. Человеческие слова. Все рухнуло, и он мог вернуться не больше, чем Дандональд.
Теперь наблюдение за Конвертором будет удвоено, чтобы предотвратить любую возможность возвращения его и Дандональда за то время, которое потребуется техникам с кораблей Картеля, чтобы найти способ демонтировать и вывезти установку. И как только это будет сделано, путь будет закрыт для них навсегда.
Голос Ирры — или это были ее мысли? — ранил его печалью и тоской. Он был не так свободен, как думал. А потом он увидел Таггарта, разговаривающего с аккуратным, деловитым, приятной наружности парнем с глазами, похожими на два коричневых мраморных шарика, и понял, что это, должно быть, Фрейн. Он чувствовал их мысли,
