Александр Зорич - Пилот-девица
— Биота автохтонная! То есть флора и фауна. Местная, своя. Которая испокон веков здесь водится, до появления человека. Свой зверь, своя птица, своя рыба… А заодно всякая трава и деревья. И вот среди той биоты какой-нибудь белый плавающий звероящер-носорог — тварь обычная и ничем не примечательная!
— Я про такого и не слышала отродясь! Никак смеетесь надо мной?
— Да что за упрямица такая! — сердито насупился бывалый пилот. — Погляди, что ли, фома неверующая, в окно!
— Черно в вашем окне, дядя Толя!
— А ты ниже погляди. Не туда, где черно, а туда, где зелено. На планету свою родную погляди!
С этими словами дядя Толя ловко выпростался из ремней своего ложемента, пролетел — благо, невесомость позволяла — над ногами Василисы, и рывком распахнул бронешторки штурманских обзорных иллюминаторов, которые находились далеко внизу, возле правой ее щиколотки.
Девушка ахнула. Под ней ласковым сине-зеленым светом лучился ее родной Таргитай.
Облачности почти не было. Из космоса прекрасно просматривались желтый песочный корж неузнанного Василисой континента и искрящийся на солнце океан, располосованный рябью далеких штормов да голубыми пятнами отмелей вокруг архипелагов. За океаном виднелся другой необъятный кус суши, позеленее.
— Вот, гляди, континент, на котором ты живешь — он на большое сердце похож.
— Вижу.
— А теперь присмотрись, какой цвет у этого сердца.
— Ну… темно-зеленый… почти черный.
— А в центре пятно какое?
— Зеленое… светло-зеленое.
— А почему так, вас в школе не учили?
— Нас в школе важным вещам учили! Как землю удобрять, как болезни лечить, как электричество спроворить! А про зеленый колер нет, не объясняли.
— Ну так тогда я за вашу школу поработаю! Разъясню тебе как мне один траппер разъяснил, из ученых беглый, из биологов. На самом деле человек на Таргитае нормально жить не может. Хотя и тепла здесь хватает, и кислорода в атмосфере. Только все местные организмы очень человека не любят. Антропофобная биота, понимаешь! Одних плющей ядовитых там у вас, на Таргитае, четыреста разновидностей. Так это только сказать — ядовитых плющей! Они натурально человека убивают! Шел ты по здешнему лесу, случайно плюща коснулся — и сразу обожгло тебя, как крапивой. Только от крапивы ожог отходит быстро, а от плюща ты сам отойдешь… В мир иной.
— Страсти какие! — ахнула Василиса.
А пилот вошел в просветительский раж и останавливаться не собирался:
— Еще бы! А грибы тут какие? Грибы — все сплошь отрава! Хуже поганок! И споры у них — яд! Вдохнул один раз — и с копыт! Никакой фауны, на земную похожей, нет и близко! Мясо звероящеров — несъедобное. Рыбоящеры — горькие как редька! Крупного рогатого скота — нет! Мелкого безрогого — нет! Первые колонисты пробовали коров разводить, так те коровы и недели здесь не продержались — двинули копыта на местном силосе!
— Страсти какие! — повторила Василиса. — И как же управились? С плющами этими? С грибами? С ящерами, прости господи?
— Упра-авились, — дядя Толя широко улыбнулся. Вид у него сразу стал такой счастливый, будто и замысел, и воплощение частичного терраформирования Таргитая были его личной заслугой. — Обычным нашим рыжим муравьём управились! Оказалось, стервец этот прожорливый, во-первых, нормально живет на корму из здешних фикусов. Ну а фикусов здесь разновидностей еще больше, чем плющей — повсюду растут! А во-вторых, и это главное, травит он своей муравьиной кислотой любую другую местную флору! Под корень выводит! Дохнут от нашего муравья целые леса!
— Да нешто ж этой муравьиной кислоты хватило, чтобы леса на Таргитае извести? — с сомнением спросила Василиса.
— Тут хитрость есть. Муравьи наши не то чтобы потравили всё, как обычными ядохимикатами. Они вызвали у здешних лесов что-то вроде аллергии.
— Аллергии?
— Ну это когда буквально вот десяти молекул какого-то вещества хватает, чтобы… чтобы всех вокруг от этого вещества тошнило! Включая деревья и травы… Понятно, что тошнит их как-то по-своему. Но результат такой, что жить они в присутствии муравьев уже не могут! Дохнут! Вот что значит аллергия!
— Был у нас пастух один — Чудило. Так у всей деревни эту… аллергию вызывал. Выгнали его к лешему! Чтоб не поганил!
— Так вот, Василиса Емельяновна, пока Большой Муром еще в Российскую Директорию входил, ну и твой Таргитай с ней заодно, определили на планете несколько пунктов. И муравьев туда буквально вагонами сыпали. Потом бульдозеры долго ездили, всё расчищали. Потом строили специальные фабрики, которые почву ускоренно производят и минерально обогащают. Потом был десант биологов, ботаников с саженцами, зверьем всяким… В общем, сделали вам красиво. Вначале у них получился круг диаметром сто километров. А потом до трехсот расширили. Вот это-то пятно тебе и кажется светлым, когда из космоса на него смотришь. А что темное — то местное.
— Какие дивные дива узнаешь от вас, дядя Толя, — только и смогла вымолвить впечатленная Василиса.
У нее еще оставалась масса вопросов. Например, почему ни она, ни кто-либо из ее родни всей этой истории не знал. Или почему диковинные звери из «старого леса» не забредают в «новый лес»? Кто им не дает? Ну не муравьи же?
Но главное, почему в Усольске все делают вид, будто весь Таргитай — он вот такой, и никакой другой! Ну и в школе об этом помалкивают… Зачем?
Но задать эти вопросы Василиса не успела. Потому что на панели перед дядей Толей вдруг замигала яркая оранжевая лампочка и прозвучал противный протяжный сигнал.
Василиса не знала, что уже полчаса «Кассиопея» в автоматическом режиме бросает направленными импульсами запрос за запросом в одну строго очерченную область небесной сферы. И что мигание оранжевой лампочки означает: они услышаны, им ответили.
Начались радиопереговоры.
Василиса не поняла ничегошеньки. Какие-то цифры, названия, странные интонации, когда неясно: тебе угрожают или, напротив, рады?
Однако, хотя конкретного содержания переговоров Василиса и не понимала, она очень даже почувствовала, что дядя Толя старается изо всех сил изобразить из себя крутого, тороватого и преуспевающего космического делягу.
В конце концов пилот выключил рацию и, повернувшись к Василисе, сказал:
— Ну этот Витаро, ну жу-ук…
— Он — жук? — серьезно перепросила Василиса. После рассказов про муравьев, терраформировавших Таргитай, она уже ничему не удивилась бы.
— Да нет, не буквально, конечно. «Жук» означает хитрый человек, ловчила. Я им, понимаешь, целую «Кассиопею» рабочую пригоню. А они еще выкобениваются.
— Кому — «им»? Тем, которые зверями торгуют, правильно?
— Ну да, «Алым Тиграм». Я с ними пересекался несколько раз по делам. Ребята они сносные. Прижимистые, но Кодекс Вольных Граждан Галактики уважают. В отличие от всяких муда… других граждан Галактики. Нам, конечно, невероятно повезло, что они сейчас вообще в районе Таргитая оказались. Они много куда летают с целью промысла. Таких Таргитаев у них — дюжины две, по всему Тремезианскому поясу.
— Так а где они? Где? — Василиса начала вертеть головой в надежде увидеть за одним из бронестекол кабины как минимум рейдер «Яхонт» из одноименного сериала.
— Ну уж не на опорной орбите, доця. Можешь быть уверена. На что у Звездоплавательного Приказа радары подслеповатые, но даже их может хватить, чтобы без малого километровую дуру засечь. «Алые Тигры» свой рейдер поставили в тень недостроенной крепости что на здешней геосинхронной орбите. Притерли так, чтобы при взгляде издалека корабль полностью сливался с бортом крепости, смекаешь?
— Это кто же им позволил?! Куда стража смотрит?!
— Нету стражи никакой, красавица! Крепость потому недостороенная, что заброшенная! А заброшенная — потому что недостороенная!
— Что за крепость такая? Зачем забросили?
— Затем, что у вас, в Большом Муроме, теперь свобода и полная независимость от московитов. Крепость-то строили еще при Российской Директории! Для военно-космических сил всё той же Директории! А у вас самих пупок развяжется такие крепости достраивать. Вот она и болтается себе. Сотни тысяч тонн железа. Без толку. На орбите. Геосинхронной.
— А что значит… гео… си… хрон?..
— Это значит, нам туда часа три скрипеть. На «Кассиопеюшке»-то.
— А порулить дадите? — с надеждой спросила Василиса.
— По-ру-лить? — вытаращил глаза дядя Толя. — Это что тебе, бричка, ослом запряженная?
— Но мы же в открытом космосе! Разбиться тут не обо что! И никого вокруг нет!
— Милая моя, — с усталой укоризной промолвил дядя Толя, — открытый космос на то и открытый космос, что недруг — или друг, который всё одно не к месту, потому как тоже создает навигационное препятствие — тут в любую секунду из Х-матрицы вывалиться может. Это раз. А два — ты одним резким движением можешь дать такую тягу, что тебя же саму, дуру, перегрузками завалит в «красный туман». Но тебя-то ладно, а ведь может и меня заодно! Проще говоря, потеряем мы с тобой сознание. Кто тогда флуггер дальше пилотировать будет?
