Александр Зорич - Пилот-девица
«Кассиопея» рванулась кормой вперед, выбросив в реку стометровую струю песка, и в ту же секунду потеряла все четыре остававшихся чопа.
Тут уже сработали прекрасные пилотские рефлексы дяди Толи.
Понимая, что дальше перегревать днищевую группу нельзя, он одной рукой убавил тягу, а другой — развернул «Кассиопею» на сто восемьдесят градусов.
Раскачиваясь на огненных столпах, как киношная пиратская каравелла в карибский шторм, «Кассиопея» нырнула вниз и, коснувшись отмели колесами шасси, наконец заняла позицию, которую можно было считать удовлетворительной для старта по-самолетному.
Чтобы машина вновь не скозлила, споткнувшись о носовую стойку шасси, дяде Толе пришлось резко тормозить всеми доступными средствами — и управляемыми аэродинамическими плоскостями, и теми самыми носовыми дюзами, которые столь счастливо вытолкнули их из ямы.
Не будь Василиса опутана в своем ложементе целой сбруей страховочных ремней, она наверняка влетела бы носом в приборную панель, и самое меньшее — набила шишек и синяков. А так она «всего лишь» испытала четырехкратную отрицательную перегрузку, когда каждый стакан воды в организме начинает весить как полноценный литр, а кровь на время забывает, в какую сторону течь.
Испытала, но не испугалась.
И даже не закричала.
Ею владела твердая уверенность, что для этого, вот примерно для такого, она, Василиса Емельяновна Богатеева, и была рождена.
Ближайшие сорок минут всё шло хорошо.
Дядя Толя поднял «Кассиопею» в воздух, набрал высоту, прошел атмосферу и без особых перегрузок, щадя Василису, вывел флуггер на опорную орбиту.
— Первый раз в космосе? — спросил дядя Толя Василису, когда та выказала начальные признаки адаптации к новой реальности.
— Где? — спросила Василиса, быстро-быстро хлопая ресницами. Она пока еще даже не осознала, что на борту флуггера наступила невесомость.
— Ну, в космосе. Здесь нет воздуха, очень холодно и тело ничего не весит.
— Ну да, да… — пробормотала Василиса. — И пить хочется в этом вашем космосе. Брусничного бы кваску…
— Возле твоей правой руки панель. Найди кнопку, на которой нарисована бутылка. Возьми в рот поилку. Польется лимонад. Это, конечно, не брусничный квасок, а химия, от которой даже у пиратов дупы синие, но все-таки.
Василиса проделала манипуляции, напилась сладкой газированной воды и радостно причмокнула:
— А что, в этом твоем космосе, дядя Толя, поят от души…
— Ну слава Богу. Засим довожу до твоего сведения, Василиса Емельяновна, что мы находимся на высоте сто девяносто километров, на опорной орбите. И что ты можешь сейчас спокойно поспать часок-другой. А я буду думать.
— О чем, дядя Толя?
— О том, как нам с тобой жить дальше. Куда лететь, с кем дружить, а от кого бегать.
— Хорошее дело! — зевнула Василиса и погрузилась в сладкую дрему.
Она была девушка деревенская. Привыкла ночью спать, а днем работать.
Когда Ветеран и Воевода добежали до места, с которого открывался хороший вид на отмель и — до самого недавнего времени — на трофейную «Кассиопею», флуггера уже и след простыл.
Даже в масляно-желтом свете полного Ульгеня — местной луны — было видно, что побег дался машине ой непросто!
Песок на пляже был разметан до самого гравелита. Сам гравелит местами растрескался от перегрева, встопорщился, распался на глыбы с острыми краями.
Коряги, плавник, водоросли — всё это беспорядочным валом, наметенным реактивными струями, громоздилось вдоль приплеска.
Поодаль, в позах эмбрионов, спали озябшие, сморенные зельем стражи Ракло и Черноус.
— Это кто ж у нас такой умный, а? — Задумчиво промолвил Ветеран и нахмурил брови. — Неужто это тот, последний, который через Савельев брод в лес сбежал? Вышел из леса и флуггер наш увел? Говорил я, что надо на него облаву устроить! Дважды сжалились над ним, выходит, его боги.
— Выходит, так, — согласился Воевода. Он еще не знал, что на «Кассиопее» улетела с Таргитая его просватанная красавица-дочка. (Записку с ее объяснениями и прощальными словами он отыщет лишь поутру.)
— А ведь завтра к нам покупатель из Усольска нагрянет, — напомнил Ветеран. — Неудобно перед Пахомом получается.
— Неудобно, — согласился Воевода.
— И что же делать будем?
— Продадим ему что-нибудь другое. Вот, к примеру, машины эти ихние. Одну, вестимо, себе оставим. А другую и продать можно…
— Флуггер и багги — можно подумать это одно и то же, — проворчал недовольный Ветеран.
В отличие от Воеводы, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что от него упорхнули в стратосферу несколько сотен тысяч терро.
К счастью, Ветеран был человеком идеи, искренним бессребреником. А потому мысль о дезинтеграции чемодана денег отнюдь не свела его с ума.
— А что перед покупателем неудобно, — докончил Воевода, — так с младенчества знаю я этого Пахома, сына Куркулева. Мутный он, и на руку нечист.
Глава 8
«Алые Тигры»
Февраль, 2621 г.
Орбита планеты Таргитай.
Система Дена, держава Большой Муром.
Долго Василиса не проспала. Через полчаса сон как рукой сняло.
Может, причиной было то, что дядя Толя постоянно чем-то пиликал и бибикал (Василиса пока еще не вполне четко запомнила, что этот прибор называется рацией).
А может, всему виной была такая непривычная невесомость. От нее даже сердце как-то по-другому стучало. И мысли в голове вроде как замедлились.
— Дядя Толя, у меня такое ощущение, — пожаловалась Василиса, — что я вишу вниз головой. Как-то очень много крови в ней теперь!
— Ничего не могу сделать, красавица, — вздохнул дядя Толя. — Это тебе не звездолет, где дейнекс-камера стоит.
— Какая камера?
— Ну, специальная машина, которая делает так, что ты вниз головой не висишь. То есть от нее становится всё как обычно. Сила тяжести появляется, как на планете.
— А почему на флуггере такой машины нет? — печально поинтересовалась Василиса.
— Да тяжелая она и дорогая. Считается, что ради пары пилотов и десятка пассажиров держать такую на флуггере — непозволительная роскошь.
— Но у воеводы-то главного на флуггере такая машина есть? И у бояр? — не отставала Василиса.
— У бояр есть. Такие корабли яхтами называются. Но это уже звездолеты. А на флуггерах всё равно нет, — отрезал дядя Толя. — Флуггер — он от звезды к звезде не прыгает, понимаешь? Флуггер нужен, чтобы над планетой покрутиться, до спутника долететь… На флуггере подолгу не летают.
— Но мы-то уже долго, — страдальчески прогундосила Василиса.
— Это разве долго! — махнул рукой дядя Толя. — Ты молись своему Перуну, ну или кому ты там молишься, чтобы мы дня на три тут не зависли.
— А что, можем? Я думала, ваши друзья-лиходеи нас где-то здесь поджидают.
Дядя Толя промолчал, что свидетельствовало о тяжелых экзистенциальных раздумьях, гнетущих его пилотскую душу. Затем со значением промолвил:
— Начнем с того, что мои друзья-лиходеи, которые на звездолете «Бульдог», здесь меня уже не поджидают. Какой ни будь хилый ваш Звездоплавательный Приказ, а слишком долго на таргитайской орбите торчать нельзя. Могут и прихватить за пятую точку. Так что «Бульдог»… «Бульдог» тю-тю, уже свалил.
— А вдруг не «тю-тю»?! Может, проверим?
— Ты слушай, слушай, не перебивай. Проверять, красавица, такие вещи мне сейчас совсем не хочется. Если вдруг ты права, и «Бульдог» пока еще здесь, на орбите… Или если он успел слетать на базу и теперь вдруг вернулся… Это для нас не вариант. Потому что на «Бульдог» лучше не соваться. Трудновато будет объяснить, почему это я, один-одинешенек, выжил в той заварухе на вашем проклятом пастбище.
— Ну так скажите им, как все было! Вины за вами нету!
— Да их не очень-то волнует, есть вина, нету… Они же не суд, чтобы разбираться, свидетелей заслушивать, записи переговоров смотреть… Под горячую руку попаду — и всё, нет дяди Толи! Поэтому сейчас я пробую связаться с другой бандой.
— Тоже скот, небось, воруют у наших, таргитайских? — с неодобрением осведомилась Василиса.
— Да нет, у этих калибр побольше! «Алыми Тиграми» зовутся! Их профиль — самые ценные и экзотические животные, какие только ни есть в Галактике. А с экзотикой у вас на Таргитае как раз порядок.
— А какие у нас редкие животные? У нас тут в лесу волк, да медведь, да лось… Случается росомаха кое-где… Ну соболь… Но это в горах, где снег выпадает.
— Ага, медведь да волк, — дядя Толя криво ухмыльнулся. — Это в оазисе вашем среднерусская природа насажена! А так-то на Таргитае черт знает что и сбоку бантик! Выражаясь научным языком, автохтонная биота!
— Авто… что?
— Биота автохтонная! То есть флора и фауна. Местная, своя. Которая испокон веков здесь водится, до появления человека. Свой зверь, своя птица, своя рыба… А заодно всякая трава и деревья. И вот среди той биоты какой-нибудь белый плавающий звероящер-носорог — тварь обычная и ничем не примечательная!
