Венедикт Ли - Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)
– Нам еще рано знакомится с очередной местной кутузкой, – равнодушно сказала Нойс.
Из окна приемной на втором этаже открывался вид на ряды черепичных крыш. Нойс подошла к окну и притворилась, что картина эта ее сильно впечатлила. Потом услышала, как тихо вздохнул приемник пневмопочты. Следом раздался голос Лоры:
– Зайди.
В кабинете Б.К. и Д.О. было аж два окна и даже с занавесками. Сам Бадя сидел за столом. Верхняя пуговка на черной рубашке расстегнута, белый галстук распущен. Пиджак аккуратно висит на спинке стула.
Его собрат Дадя, такой же крупнотелый и круглоголовый, и так же стриженый по-военному, разместился кресле у окна, вытянув ноги и задумчиво уставившись в потолок. Пиджака он не снял. Рубашку носил белую, а галстук черный.
Нойс поискала взглядом, куда присесть. Ага. Для посетителей предназначен скромного, но прочного вида табурет. Нойс решила, что система местной власти ей понятна.
– От имени командования Мариона, кхм-м… поздравляю вас с благополучным возвращением со Скайтауна… – начал Бадя, внушительно облокотившись о крышку стола.
Нойс пригласили на допрос, (простите… прием к руководству) после Арин; и Нойс понятия не имела, что та успела разболтать. Наверное, всё.
– Мое неофициальное, чисто человеческое вам, господин Коэн, спасибо. Я ведь не знаю, по какому праву вы здесь командуете и командуете ли вообще.
Она постаралась оценить, насколько заряд ее дерзости и наглости попал в цель. Бадя надул щеки, а Дадя чуть переменил позу, переложив левую ногу на правую. Он первым сформулировал ответ:
– Власть не захватывают, а подбирают, когда она плохо лежит. Бадя раскроет вам точную картину.
На «раскрытие точной картины» у Бади ушло минуты две.
– …Потому мы с Дэвидом решили, что самозванцев нам не надо – командовать здесь будем мы. Теперь ваша очередь раскрыть карты. Обоснованно ожидаю алгебраически строгой обстоятельности.
– Я буду строга и обстоятельна… И все приведу к общему знаменателю. Ваш бывший начальник Эстинето Бор предпринял самовольную вылазку на Марион, в ходе которой погиб. Вы продолжаете расхлебывать заваренную им кашу. Которая неожиданно пришлась вам по вкусу. Прошу прощения, кто вы были при майоре? Я что-то не расслышала или подзабыла ваш рассказ. Ах, да! Телохранители в звании рядовых. А здесь – фигуры. Король и ферзь.
– В высшей степени емкое, не лишенное художественности, описание… – подал голос Дадя.
Бадя со вздохом сказал:
– Несколько раз мы пробовали выйти на связь. Майор… да, получил свое. Но у него в Суоре остался напарник, державший все нити в руках… А потом возникла эта гадость в небе! И что прикажете делать? Мы могли поднести Марион на блюдечке… Он стал бы частью Суора! Крепкий стратегический орешек.
– Форпост, – сказала Нойс.
– Чертовски верно! Пусть в этом нет большого смысла, но мы хотим закончить дело.
– Возможно, смысл есть. Я работала вместе с человеком, о котором вы упомянули. Ольгер Кай…
Бадя вздрогнул. Напрягся.
– …Он погиб на моих глазах.
Оба соправителя были заметно ошеломлены, и Нойс решила перехватить инициативу.
– Кай, не доверял никому. Кроме меня.
Она встала, неторопливо прошлась к окну и обратно. Дадя, вольготно рассевшийся в кресле, поспешно подобрал ноги.
А Бадя, потирая вспотевшую шею, обернулся к Даде.
– Ор-ригинальный поворот сюжета… Что скажешь ты, склонный к поспешной литературе и гиперболическим догадкам?
– К литературным гиперболам и поспешным догадкам, – поправил Дадя.
– Вот и скажи…
Дадя возвел глаза к потолку и начал:
– У нас места живописные, но отнюдь не курорт. Где бы вы ни были, несмолкаемый шум прибоя слышен в любой точке Мариона. Под него спать ложитесь, под него встаете. Вы всегда наедине с Великим океаном. Он один судит людей и дает понять, кто чего стоит. Работы на Марионе мало, а та что есть – тяжелая. В Гражданском совете осталась одна вакансия…
Бадя, напряженно внимавший товарищу, заглянул в бумаги. Прочел:
– Уполномоченный… кгх-хм!.. по очистке территории от отчужденного имущества.
– Уборщица! – догадалась Нойс.
– Воистину так, – подтвердил Дадя. – Мы, к нашему прискорбию… обливаясь горючими слезами глубочайшего сожаления, не сможем вручить вам немедля марионские скипетр и державу. Сии регалии на какое-то время, извините, заняты. А швабру и веник – пожалуйста. В оплату пойдет жилье и стол.
– То есть за хазу и жрачку. Грошей не положено. Да и нету их у нас. – уточнил Бадя. – Потому или располагайте собой свободно в поисках работы в городе – удерживать не смеем; либо скажите: когда сможете приступить к выполнению предложенных высоких обязанностей…
Нойс ответила:
– Да хоть сейчас.
– Что-о-о?!! – Лора не находила места от возмущения. – Ты позволила так по-хамски с собой обойтись?! Я покажу им, где раки зимуют… Невежи! Болваны неотесанные…
Толстая, обитая мягким дверь между приемной и кабинетом не пропускала звуков. И правящий дуумвират не слышал пламенно-вольнодумных речей одной из верных своих подданных.
– Остынь. Они – неглупые мужики на своем месте. Кто-то должен, в такие времена, взять на себя заботы о людях и хозяйстве Мариона. А подставилась я нарочно. Бадя с Дадей хотели, что бы я выложила все и обо всем, что знаю. Да так и забыли меня расспросить.
Лора тихо рассмеялась. Взяла теплую ладонь Нойс в свою.
– Ты – хитрющая. И очень хороший человек.
– Ага, приехали. Начнешь, пыхтя от усердия, водружать меня на пьедестал. Горько разочаруешься. Когда била меня по башке осиновым дрыном, ближе была к правильной оценке.
– Легкой дощечкой, а не…
– Да. Весь день в голове гудело, – она сжала ладонь Лоры, давая понять, что шутит.
– Ладно. Скоро сиеста, пошли ко мне. У меня две комнаты, одна свободна. Хочешь, отдам тебе?
– Да.
Они вернулись в жилище Лоры на первом этаже. Узкая комната с одним окном в дальнем конце когда-то была прихожей. Потом в комнате, где жила сейчас Лора, сделали отдельный вход, а дверь в прихожую снабдили замком и заперли на ключ.
– Добавили закуток под удобства, получилась еще одна квартирка.
– Ага. И электроплитка на полочке – вместо кухни. Нормально. Мне походит.
– Кухня – у меня! Сейчас сготовим и будем насыщаться. Потом расскажешь о своих похождениях. Постарайся не врать, а то я тебя знаю.
У них впереди были четыре околополуденных часа отдыха.
Нойс удивила способность Лоры быстро и четко задавать вопросы. Девочка легко улавливала недоговорки и фальшь.
– …Шли сильные бои. Дан собрался отступить в провинцию Паг. Больше я ничего не знаю.
Лора не спросила Нойс о том, жив ли, по ее мнению, Дан. Лишь нахмурилась немного.
– Почему генерал Корман заинтересован в тебе?
А ведь ее не устроит шутливая отговорка… Мол, любой мужчина заинтересован в женщине; и генералы здесь – не исключение.
– Лора… Тебе еще расскажут обо мне… не очень хорошее.
– Я не поверю.
– Спасибо. Корман хотел скомпрометировать адмирала Геллу. Его былой близостью с сообщницей команданте Боргезе. Для этого надо было предъявить общественности Нину Вандерхузе. Меня.
После недолгого молчания Лора попросила:
– Повернись. Вот так. Мне всегда казалось, что я тебя уже где-то видела. Оказывается, в кино. Я девчонкой была… и в роли Хозяйки ты мне тогда нравилась. Очень-очень.
– Люди почему-то во все времена обожают мерзавцев.
– Не глупи. Просто необычный облик привлекал внимание. Копна непослушных волос, ни тебе укладки, ни модельной стрижки… Профессор Томкин учил нас смотреть в корень. Так вот: по части актерского мастерства Хозяйка тебя за пояс заткнула бы. Ее облик… вызывал безотчетный ужас из-за подсознательных ассоциаций с Медузой Горгоной. Вот такая актерская находка… тебе оставалось только собезьянничать.
– А Томкин не рассказал вам про «бритву дедушки Оккама?» Что всегда верно самое простое объяснение? То была настоящая Медуза Горгона. Оттого она носила темные очки. Ни к чему ей было, чтобы от случайно брошенного взгляда люди вокруг превращались в камень.
Лора тихо засмеялась и вдруг умолкла.
– Ты меняешь имя. Но так, чтобы сохранились прежние инициалы. Это – крик о помощи? Желание быть узнанной?
– Нет… Для удобства. Легче привыкаешь к новому имени.
– Извини. Я никому не скажу. Но… Нина Вандерхузе бывала на Марионе. Ты уверена, что из местных тебя никто не узнает?
– Конечно. Прошло десять лет. Да и недолго я здесь обреталась. Меня не вспомнят на Марионе и я не знаю Мариона. Даже не ведаю, как называется город, в славной мэрии которого сегодня вечером буду мыть полы.
– Эдем.
– Видишь, как хорошо. Выходит: мы с тобой – в раю.
