Рай-1 - Дэвид Веллингтон
Почему юная Саша не взяла предложенную руку? Почему не пошла танцевать? Боялась материнской ревности?
Боялась собственной матери? Ни один ребенок не должен бояться…
«Привет», – сказал Сэм Паркер.
Он был рядом. Она не видела его, только чувствовала: его кожа касалась ее кожи, губы возле ее ключицы. Его руки обнимали ее.
(По левой руке пробежала судорога, слабое шевеление мышечных волокон. Пальцы сжались в кулак. Теперь она двигалась быстрее – кое-что изменилось.)
«Мне нравится эта часть сна, – решила она. – Но, Сэм, мне надо сосредоточиться на работе».
Хотя… здесь, в глубоком космосе, где никто не видит, она могла бы сделать небольшое исключение.
Родион был красавчиком. Долговязый, с острыми локтями и коленками, взгляд проникновенный – глаза поэта. Жаль, он так нервничал. Так боялся. Боялся заниматься с ней любовью, иногда боялся даже прикоснуться к ней. Слишком боялся, что сделает ее мать, если узнает.
На танцполе он положил руку на бедро партнерши. На теплый мягкий изгиб ее бедра. И не боялся.
К тому времени из него сделали солдата.
«Жесткий», – повторяла ее мать как мантру.
Ты недостаточно жесткая.
Я запрещаю тебе вступать в Службу надзора. Ты никогда не станешь солдатом.
Сэм Паркер взмахнул рукой, и Екатерина Петрова исчезла. Невероятно, что кто-то мог заставить Екатерину Петрову исчезнуть! И Родион, Родион тоже исчез, превратился в тень в солнечных бликах и пене волн. Паркер остался. Паркер там, с ней, в ее крошечном обиталище. В ее стеклянном гробу.
«Прости, – сказал он. Он был над ней. Вокруг нее. Капсула была недостаточно большой для них обоих, но – о, она была идеального размера. – Я знаю, тут немного тесновато. Мне просто нужно поговорить с тобой».
«Да? И что же такое важное ты хочешь сказать, забравшись ко мне в постель? Какое секретное послание ты принес, Сэм Паркер?»
«Нужно, чтобы ты проснулась», – проговорил он. Коснулся ее плеч. Встряхнул.
Сильно.
(Ее тело начало биться в конвульсиях, но словно в замедленной съемке. Веки приоткрылись, но глаза закатились. Конечности дергались, грудь вздымалась, не хватало кислорода.)
«Нет времени», – поторопил он.
Она начала поворачиваться к нему. На пляже в Севастополе она вытянула одну руку и погрузила пальцы в песок. Пальцы стали мокрые, липкие. Она почувствовала запах…
Крови.
(Кровь брызнула ей на лицо, когда она уткнулась носом в стекло капсулы, кулаки колотили по стеклу, ноги пинали, она кричала, завывала и отплевывалась, все тело вопило от тревоги.)
«Нас атаковали, – сказал Сэм Паркер. – Корабль получил серьезные повреждения. Тебе нужно проснуться».
«Что? Нападение? Невозможно», – рассмеялась она.
Он исчез.
Море исчезло. Один за другим исчезали предметы.
Облако. Пристань. Севастополь. Все быстрее и быстрее. Солнце.
Вдруг стало очень, очень холодно, и все вокруг промокло от крови.
Петрова открыла глаза.
Сирена отчаянно вопила. Петрова была невесома, обнажена и парила в облаке осколков кровавого стекла – все, что осталось от ее капсулы. Корабельная сирена в темноте завывала, включенная на максимальную громкость.
Нет.
Нет!
Она поняла, что это шумит не корабль. Крик исходил из ее собственного горла.
12
Чжан внимательно вслушивался. Приходилось фильтровать пульсирующий звук сирены, вой сигнализации и визг сообщений о тревоге, поступающих с его устройства. Все это очень отвлекало. Если закрыть глаза и сосредоточиться, можно услышать что-то еще.
Что-то гораздо, гораздо худшее.
Какой-то скрип, будто в доме с привидениями по собственной воле открылась дверь. Вскоре за ним последовал треск, словно что-то сломалось.
Он слышал корабль. Разламывался корпус корабля.
Он пытался вызвать Актеона, пытался вызвать капитана Паркера. Он даже пытался вызывать Землю, медицинское командование ОСЗ, своих работодателей – звал всех, кто мог бы помочь.
– Что происходит? – крикнул он.
Что-то ударилось о стену его отсека. Сильно. Мгновение спустя ударилось еще раз. И еще раз.
Он посмотрел на предплечье и понял, что браслета нет. Впервые за долгое время его не было с ним. Он… не знал, как к этому относиться.
Чжан едва помнил, как выбрался из криокапсулы. Он проснулся от звука сирен и слепящего света аварийных огней, и времени на раздумья не было – следовало срочно выбраться, пока воздух внутри капсулы не стал токсичным. К счастью, аварийное управление капсулой сработало как надо, и стекло разошлось от ударов его кулаков.
Едва оказавшись на свободе, он увидел, что одна из стен его каюты наклонилась под другим углом, нежели до того, как он уснул. Это выглядело… неправильно. Потом он понял, что это значит: корабль и сам изменил форму. Скорее всего, из-за столкновения с большим твердым объектом на невероятной скорости. Возможно, с осколком астероида или каким-то космическим мусором. Это явно нанесло огромный ущерб – стена каюты смята.
К несчастью, именно в этой стене находился люк. Единственный выход наружу.
Именно тогда он заметил скрип. Деформация металла. Корабль разваливался на части.
Бах. Бах. Баханье доносится из-за другой стены. Совсем другой звук. Словно что-то пыталось пробиться внутрь. Чтобы помочь ему? Может быть.
Что бы это ни было, оно не успеет до него добраться. Потому что он уже видел, как смятая стена, стена с люком в ней, начинает прогибаться наружу. В любой момент стена оторвется и полетит космос. Он представил, как это произойдет. Вот корабль разрывается на части. Все незакрепленные предметы вылетают в вакуум и вращаются по крошечным орбитам вокруг «Артемиды».
Одним из таких предметов станет и его мертвое тело.
Был, пожалуй, один способ избежать этой участи. В каюте не было гравитации, поэтому он оттолкнулся от потолка – тот был еще относительно целым – и полетел к кровати. Под ней находился ряд отсеков для вещей. В одном лежали одеяла и подушки, в другом – его одежда и набор корабельных комбинезонов с надписью «Артемида» на спине. Третий отсек заполнен аварийным оборудованием. Фонарик, аптечка, угрожающего вида ломик и, да, одноразовый скафандр, аккуратно уложенный в вакуумный шлем.
Была только одна проблема. Кровать располагалась у полуразрушенной стены. Ее частично раздавило от столкновения, или что там сломало «Артемиду». Когда Чжан попытался вытащить шлем, оказалось, что его плотно зажало между верхней и нижней стенками отсека. Он потянул сильнее. Без силы тяжести было трудно, но в конце концов ему удалось упереться ногами в стену возле отсека и снова потянуть. Шлем сдвинулся на пару сантиметров. Он дергал, тянул и проклинал его. Шлем издавал ужасный скрип, но мало-помалу двигался, пока не уперся в край отсека. Последний рывок, и – да! Шлем вырвался из ячейки и вылетел у него из рук. Чжан
