Дэвид Ллевелин - Ночь людей
— Правда?
Чарли кивнул, но теперь он смотрел на возвышающуюся на горизонте черную башню за соляными равнинами. Эми проследила его взгляд и увидела мерцающие оранжевые огни в смотровых башнях.
— Проблема лишь в том, как туда попасть, — сказал Чарли, — Но кажется, у меня есть идея.
Глава 11
Безо всякого сомнения, Круг — самое мерзкое место, где ему доводилось бывать.
Она видел навозные океаны Каранексоса и живой, дышащий континент Мраг на Хеллионе-Д, но с этим ничто не могло сравниться.
Все здесь было эстетически отвратительно. Кругом была сплошная пустошь, скрученный металл и разлитые отходы. Растительная жизнь состояла из колючих зеленых кустов и разных штук с шипами. А что касается фауны…
Когда-то безупречный скафандр Дёрка Слипстрима теперь был грязным от шлема до носков, усеянный вязкими останками чуть ли не каждого Соллога, которого он прикончил на том болоте. Эти отвратительные существа взрывались каждый раз, когда он в них стрелял, обливая его зеленой слизью с некоторым содержанием смолы.
Когда же он прикончил первых штук шесть, остальные быстро научились уму-разуму и убежали.
Багги медленно и с тряской ехал по болоту. Пластиковые трубки испортили его шасси, а одно из задних колес было проколото. Но все же он был в достаточно хорошем состоянии, чтобы провезти его через соляную равнину, а остальное было не так важно.
Проблема была лишь в том, что Слипстрим не очень представлял, каким путем вернется обратно, когда закончит, но он задвинул эту мысль подальше. Дёрк Слипстрим всегда находит выход.
В конце концов, нашел же он выход из Волаг-Нока после шести лет заключения, а ведь судья и присяжные сказали, что сбежать оттуда невозможно. И он нашел способ украсть «Золотую Ветвь» у её законного владельца. И он нашел способ добраться до Круга с несколькими часами в запасе.
Да. Дёрк Слипстрим всегда найдет выход.
Когда повозка приблизилась к городу людей, Слипстрим услышал барабанную дробь и звук горнов. Он ехал, пока не достиг ворот, и затем вылез. Стражник-человек на одной из смотровых башен стоял, глядя на него.
— Добрый день! — крикнул Слипстрим, — Не будете ли столь любезны открыть эти ворота для меня?
Стражник что-то буркнул и отвернулся, разговаривая с кем-то, кто находился по ту сторону внешней стены. Мгновения спустя ворота начали открываться, и небольшая группа стражников высыпала на соляную равнину, у всех было оружие. Часть их атаковала багги с ножами и дубинками, а один схватил Слипстрима и прижал нож к его горлу.
— Спокойно, ребятки, — расхохотался Слипстрим, — Я смотрю, вы тут не особо радушны. Полагаю, я должен сказать что-то типа «Отведите меня к вашему главарю».
***— Так… Гончая XXI. Твой корабль…
— Да?
— Это ситтуунский корабль?
Чарли повернулся к Эми, застыв.
— О чем ты?
— Ну… Его сделали ситтуунцы? На вашей планете? Просто его название… Гончая. Это ведь не по-арабски, как ваши имена. Это по-английски.
Они все также шли по соляной равнине. Казалось, они идут уже вечность, а город людей был все также далеко.
— Это человеческий корабль, — сказал Чарли, — Европейский.
— Ага. Так. Значит, вы много работаете с людьми? Ну в смысле, вообще, а не здесь и сейчас.
— Да, — сказал Чарли, — Наша компания, МЭА — это мультимировая организация, но в данный момент она по большей части ситтуунская и человеческая.
— Так. И ты ходил в университет на Земле?
— Ну… да. И?
— Ну… Если вы работаете с людьми, и ты ходил в университет, где было много людей, тогда я не понимаю, почему твоему отцу и остальным так не нравятся люди.
Чарли вздохнул.
— Я думал, мы это уже обсудили.
— Да, но это не может быть только потому, что мы суеверные и немного… гм… воинственные. Ну то есть… неужели только из-за этого?
Чарли тихонько засмеялся.
— А что, воинственности недостаточно? Нет. На самом деле не думаю, что дело только в этом. Но может, мне просто так кажется.
— Так почему, как ты думаешь? Если дело не только в историях о привидениях и воинственности?
— Когда я рассказывал тебе, почему мы назвались ситтуунцами, почему у нас земные имена, я сказал, что первыми нас встретила сирийская команда, верно?
— Да. Это я помню.
— Ну… вот подумай. Именно тогда мы впервые встретили кого-то. Земную команду, которая путешествовала через космическую червоточину, используя земные технологии. Земляне были первыми пришельцами, которых мы встретили.
На секунду Эми задумалась.
Они все также шли, под их ногами хрустели соляные снежинки.
И тут до нее дошло.
— То есть вы до этого никогда не были в космосе?
Чарли кивнул.
— Значит… — сказала Эми, улыбаясь, — ты хочешь сказать, что люди были все такие, ну знаешь, с кораблями и червоточинами, а вы были совершенно примитивные?
— Э… мы предпочитаем слово «развивающиеся».
— Но почему? Почему вы не путешествовали по космосу? Ну то есть… вы выглядите очень умными. Гораздо умнее, чем большинство людей, которых я знаю. И у вас нет странных суеверий и… и… закидонов, которые есть у нас. Бабушка моего друга до сих пор уверена, что будущее можно предсказать по чайной гуще. И ты говоришь, что мы больше продвинуты, чем вы?
Чарли пожал плечами.
— Знаешь, что я думаю? — сказал он, — Часть меня считает, что как раз ваши суеверия и мифы и дали вам возможность выдвинуться на первое место. У нас ничего такого не было. У нас была своя история и наука, но мы особо не задавали вопросов. У нас не было чувства загадочности. На Земле вы придумывали истории о звездах и планетах за сотни, да нет, тысячи лет до того, как наконец-то добрались до них. И я думаю, что это заставило вас пойти еще дальше. Эта сумасшедшая тяга ответить на все вопросы, и задать новые. Ситтуунцы не любят вопросы, на которые не могут ответить с ходу.
Он остановился и посмотрел вперёд, на город людей, заслоняя глаза от света кометы, который становился ярче с каждой минутой.
— Я вижу Эллу, — сказал он, — Она припаркована у ворот. И они её разломали. Как обычно. Ладно… Помнишь наш план?
Эми глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
— Да. Вроде.
— Ладно. Покажи.
Эми закатила глаза, затем сгорбила спину, скорчила зверское выражение лица.
— У меня пленник! — прорычала она.
Чарли засмеялся и покачал головой.
— Так. Это был перебор, — сказал он, — Давай еще раз, но теперь поменьше «стиля пещерного человека».
Ворча себе под нос, Эми снова сгорбилась.
— У меня пленник, — сказала она.
На этот раз Чарли кивнул.
— Да, — сказал он, — Гораздо лучше.
***В тронной зале Тако встал на платформу и поднял свою палку.
— В начале всего была темная ночь, и тишина, и ничто. И пришел Гобо. И избрал он того, кто повелевает этой Землей. И избрал он…
— Да-да-да! Заканчивай уже! — сказал Слипстрим, — У меня мало времени.
Тако хмуро посмотрел на него.
— Славьте Джанго! — рявкнул он, резко опуская на пол свою палку.
Слипстрим понимающе улыбнулся, сложив ладони так, будто ожидал, пока ему дадут награду.
Мгновение спустя в залу вошел Джанго, за которым следовали стражники. Он залез на платформу и сел на трон, глядя на Слипстрима с огромным любопытством, раскрыв глаза так широко, будто вошел в транс.
— Кто ты? — прокаркал он, — Кто тебя послал?
— Никто меня никуда не посылал, старина. Я сам пришел. Видишь ли, думаю, у меня есть информация, которая вам, парни, может быть интересна.
Джанго посмотрел на Тако, подняв бровь, и Тако в ответ пожал плечами.
Безумный взгляд Джанго вернулся к Слипстриму.
— Да? И что это за информация?
Слипстрим улыбнулся, его белоснежная улыбка, ярко сверкнула в свете факелов.
— Укрытие ситтуунцев. Я знаю, где они. Знаю, где они держат бомбу. Вы ведь знаете о бомбе, да?
— Бомба — это происки Злого! — заревел Джанго, — Они хотят уничтожить Землю!
Слипстрим закашлялся, пытаясь не расхохотаться.
— Ага. Именно так. И я знаю, где она.
— Скажи мне!
— Спокойно, старикашка. Знаешь… Ты можешь оказать мне кое-какую ответную услугу.
В комнате повисла мертвая тишина, Джанго откинулся на трон, запустив длинные костлявые пальцы в бороду. Он стал тяжело и хрипло дышать, и его губы обнажили поломанные, пепельного цвета зубы.
— Чего же ты хочешь? — спросил он.
— Я хочу войти в вашу башню, — сказал Слипстрим, — Башню с этим… как его там… Гобо на боку.
— Зачем?
— Ну, старик… Просто чисто случайно там есть кое-что, что мне нужно. Тебе это без надобности, а вот для меня очень ценно.
Лицо Джанго потемнело.
— Никто не должен ходить в башню, — сказал он, — Никто.
