Золотой человек - Филип Киндред Дик
Отдыхая, он любовался играющими детьми. Мимо крыльца, заливисто хохоча, бежала Джин. Грудь ее бурно вздымалась под спортивной фуфайкой, темные волосы вились по ветру за спиной. Ясноглазая, крепконогая, стройная девчонка шестнадцати лет, на бегу она слегка склонилась вперед под тяжестью пары конских подков в руках. Следом за ней мчался Дэйв, симпатичный парнишка двумя годами младше сестры, белозубый, темноволосый – сын, каким по праву мог бы гордиться любой. Поравнявшись с сестрой, Дэйв обогнал ее и в ожидании остановился у дальнего колышка. Красавец, что и говорить: ноги расставлены вширь, руки на бедрах, подковы держит легко, без труда…
Запыхавшаяся от быстрого бега Джин поспешила к нему.
– Давай! – крикнул Дэйв. – Бросай первой, я жду!
– Чтобы подковы подальше отпихивать втихаря?
– Чтобы их поближе подпихивать!
Бросив под ноги одну из подков, Джин крепко стиснула в обеих руках вторую и замерла, не сводя взгляда с дальнего колышка. Отставив ногу назад, она выгнула спину, сощурила глаз, хорошенько прицелилась и ловко метнула подкову. Подкова со звоном ударилась о дальний колышек, завертелась на нем, однако спустя пару оборотов сорвалась, отлетела вбок и плашмя шлепнулась неподалеку. Над землей заклубилось облачко пыли.
– Неплохо, – признал Нат Джонсон, не поднимаясь с крыльца. – Только перестаралась чуток. Ты мягче, мягче!
Глядя на стройную, гибкую Джин, готовящуюся ко второму броску, он невольно расплылся в улыбке. Гордость согревала душу, распирала грудь. Пара сильных, здоровых, симпатичных детишек на пороге зрелости, взрослой жизни, играющие под жарким солнцем…
А еще – Крис. Тоже красавец, но…
Крис, скрестив руки на груди, стоял рядом, возле крыльца. В игре он не участвовал – попросту наблюдал. Наблюдал за игрой Джин и Дэйва с первой минуты, по обыкновению пристально, но в то же время рассеянно, словно бы глядя куда-то вдаль, словно видя нечто свое там, за ними, за полем, за амбаром, за руслом ручья, за стеной кедров.
– Давай, Крис! – крикнула Джин, едва Дэйв двинулся в поле, собрать подковы. – Разве тебе не хочется с нами сыграть?
Нет, играть Крису ничуть не хотелось. В общих играх – как, впрочем, и в хозяйственных, и в прочих семейных делах – он не участвовал никогда. С малых лет жил в особом, собственном мире, куда не было хода никому из родных. Неизменно держался сам по себе – далекий, рассеянный, отстраненный. Смотрящий сквозь всех и все вокруг, пока что-то не щелкнет, не перемкнет в голове, на время вернув его в общий мир.
Не сводя глаз со старшего сына, Нат Джонсон выбил трубку о ступеньку крыльца и вновь принялся набивать ее табаком из кожаного кисета. Крис, ни с того ни с сего оживившись, направился в поле, к играющим. Шел он неторопливо, спокойно, все так же скрестив руки на груди, словно на минутку спустился из своего мира в обычный, однако Джин, стоявшая к нему спиной и готовившаяся к броску, его приближения не замечала.
– Эй, – удивился Дэйв, – гляди-ка, Крис идет.
Подойдя к сестре, Крис – рослый, величественный, бесстрастный – остановился и протянул руку. Джин неуверенно подала ему одну из подков.
– Тебе подкова нужна? Сыграть хочешь?
Однако тот не ответил ни слова. С невероятным изяществом выгнув спину, он резким, едва уловимым движением руки отправил подкову в полет. Накинутая на дальний колышек, подкова завертелась вокруг него с головокружительной быстротой. Чистое попадание. Чище некуда.
Дэйв разочарованно скривил губы.
– Тьфу ты… провались оно все!
– Крис, – укоризненно протянула Джин, – так нечестно.
Да, играть честь по чести Крис и не собирался. Поглядел, понаблюдал полчаса, а после вышел и сделал бросок. Всего один. Безупречный бросок, непревзойденно чистое попадание, и делу конец.
– Ну да, он же никогда не ошибается. Ни в чем промаха не дает, – пожаловался Дэйв.
Тем временем Крис вновь замер на месте с безмятежной, непроницаемой миной на лице. Точно золотое изваяние в лучах полуденного солнца. Золотистые волосы, блещущая золотом кожа, легкий золотистый пушок на обнаженных руках и ногах…
Но вдруг он оцепенел – замер, насторожился.
Нат в изумлении выпрямился, вскинул голову.
– Что стряслось? – рявкнул он.
Крис с необычайным проворством развернулся кругом.
– Крис! – окликнула его Джин. – Что…
Сорвавшись с места, он устремился вперед. Словно луч, выпущенный из бластера, он пересек поле, перемахнул ограду, скрылся в амбаре и тут же выбежал наружу с другой стороны. Казалось, он не бежит – летит, не касаясь ногами сухой травы. Вот он спустился в русло высохшего ручья, уходящее в чащу кедров, еще раз сверкнул золотой спиной… и исчез без следа. Скрылся из виду. Миг – и слился с местностью в одно целое.
– И что за муха его на этот раз укусила? Что он там, спрашивается, такое увидел?
Устало вздохнув, Джин подошла к отцу и растянулась в тени. На шее ее и на верхней губе поблескивала испарина, спортивная фуфайка пропотела насквозь.
– Похоже, погнался за кем-то, – рассудил, подойдя к крыльцу, Дэйв.
– Может, и так, – проворчал Нат. – Его разве поймешь?
– Пожалуй, скажу маме, чтобы обед ему не накрывала, – решила Джин. – К этому времени он, думаю, не вернется.
Нат Джонсон зло, беспомощно крякнул. От хорошего настроения не осталось даже следа. Не вернется, это уж точно – ни к обеду, ни завтра, ни даже послезавтра. Удрал, а надолго ли, куда, зачем, известно разве что Господу Богу. Сбежал, спрятался от всех в каком-то укромном месте.
– Думал бы я, что из этого выйдет хоть какой-нибудь толк, – заговорил Нат, – отправил бы вас следом. Но толку из этого, ясное дело, не…
И тут он, осекшись, умолк. На грунтовке, ведущей к дому, показалась машина – запыленный, видавший виды старенький «Бьюик» с краснолицым толстяком в сером костюме за рулем. Приветственно помахав рукой хозяевам, толстяк остановил машину неподалеку от крыльца. Двигатель «Бьюика», фыркнув, умолк.
– День добрый!
Выбравшись из кабины, толстяк – средних лет, добродушного вида, жутко вспотевший под жарким солнцем – склонил голову, учтиво коснулся двумя пальцами полей шляпы и подошел к крыльцу.
– Братцы, может, вы в силах меня выручить, а?
– Чего вам? – не тратя времени на приветствия, прохрипел Нат Джонсон. – Вы кто такой?
Изрядно напуганный, он искоса наблюдал за руслом ручья и безмолвно молился. Господи, только б ему не вздумалось вернуться сию же минуту…
Дыхание Джин, тоже охваченной страхом, участилось вдвое против обычного. Что до Дэйва, тот даже бровью не повел, только в лице его не осталось ни кровинки.
