Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова
— Если бы вы только знали, как мучает меня этот человек, завладевший моим Кристаллом по моей собственной же опрометчивости! Кристалл вовсе не прибор, как вы тут его обозвали. Он живое и страдающее существо, попавшее когда-то в обладание жестокого мальчишки, ставшего сущим демоном подземелья. Он постоянно подвергает его пыткам. Мой Кристалл подвергается жёстким излучениям, дроблению. Его погружают в плазму. Но ни сверхнизкие, ни сверхвысокие температуры не способны оказать воздействие на то, что пребывает в другом волновом диапазоне. Кристалл обладает регенерацией и восстанавливает утраченные свои части. Но понимаете, это происходит и за счёт моего живого ресурса тоже. От того я и болею беспрерывно. Я не могу освободиться от этого человека! И я не могу убить его, поскольку он через Кристалл стал частью нашего мира. Кристалл за столько лет успел врасти в его информационные структуры, успел стать его неразрывной частью. Вы понимаете, хотя бы приблизительно, о чём моя исповедь? Моё владение вашей речью ограничивает мои же возможности выразиться яснее. А мой язык в вашем понимании и не язык вовсе, вы и не смогли бы его выучить. У вас для адекватного восприятия более многомерной информации в наличии нет соответствующих структур. Даже Паук не способен уже убить Венда. А он Паука да! И тем самым спасти всю Паралею от его замыслов. А замыслы Паука таковы. Он желает стать единственным владыкой тут. Создать свою династию и вырвать Паралею из ваших рук, а также лишить тех, кто готовит ему возмездие, способности совершить это. Если закроется портал, то Паралея навсегда уйдёт в своё Галактическое странствие без дальнейшего доступа на неё наших посланцев.
— Милая фантастика, — поёжился Франк.
— Не фантастика. А Паук уже воспитывает для своего ставленника будущую избранницу. Она будет способна рожать детей от землянина, и эти дети дадут другое будущее бедной планете.
— Избранница? Вы имеете в виду Гелию?
— Нет. Гелия уже обречена на возврат туда, откуда её и послали. Она скоро умрёт. Её уже перестали поддерживать там, где и находится источник её существования. Вы же не способны её исцелить? Она чахнет. И вовсе не Рудольф, как вы думаете, тому причина. Она просто никому тут не нужна. Вот и всё. Она свою Миссию выполнила. Хотя произошло это не так, как было спроектировано. И так всюду. Нас преследуют один сбой за другим.
— И кто же та, новая избранница, как вы говорите? Вы её видели? Она какая?
— Ты любопытен как мальчик. Но мне это в тебе нравится. Ты добрый открытый человек. И помочь мне, увы, ты не способен. К чему мне твои лекарства, если я болен неисцеляемой тоской по своей Родине? Опять же, к чему мне внешняя красота, если меня по любому никто не любит, и детей создавать я не способен? А моя милая внучка любит меня любого. Потому что ей не важна моя кожа, какая она там. Белая, красная, шершавая. Она любит меня такого, каков я и есть, ибо ей было дано прозреть мой подлинный лик.
— Каков же он, ваш мир? — но сам вопрос казался Франку каким-то несерьёзным и неуместным всей окружающей обстановке. Сонная зелёная речка текла в нешироком русле, так что прекрасно просматривались улицы сонного и безлюдного по виду городка на том берегу среди разноцветной, преимущественно розоватой и бледно-салатной растительности, с проблесками яркой и насыщенной зелени с фиолетовой изнанкой, как у свёклы. Сюда на берег Хагор перебрался по мосту, так как городок был разделён рекой на две части. Хагор жил на том берегу. И он указал врачу на одну из улиц, убегающую к лесу. Начинаясь близко от речного берега, улицы поднимались выше, так как местность была холмистая. Крошечные и словно пряничные домики прятались за белыми оградами из известнякового камня. Сами улочки, как и зеленоглазые сплошь домики, ведь окошки были зелёными, казались отсюда настолько манящими и уютными, что создавалось впечатление, — там обитают только счастливые люди — дети.
— Попробуй, расскажи о своей Земле? Тебе и жизни на это не хватит, чтобы я понял хотя бы малую часть того, как у вас там всё устроено. Да и сами люди, живущие на Земле, всё ли знают об окружающем земном мире и о самих себе? Нет, конечно. Так и я. Я мало что и понимал, живя там. А теперь-то, когда меня выбросили, что я могу тебе рассказать? Вот ваши там мальчики из подземного города, — они летают на машинах по самой небесной тверди, как считают это местные жители, они одолели и межзвёздную дорогу сюда. А много ли они и понимают в этих машинах в том смысле, что не они их изобретали, не они их создавали. Их просто научили всем этим пользоваться, вот и вся наука. Так и я. Я пользуюсь своими Кристаллами, вовсе не понимая толком их устройства. Я их не создавал, они были созданы миллионы лет до меня. Кем? Теми, кто перешёл в иное качество нашего бытия. А я только наследник чужого добра и чужого ума.
— Ну, так и какая же она, та избранница, предназначенная Рудольфу? — Франк перевёл тему, имея в данный момент состояние благостного наслаждения прекрасной природой, отдыхом, мягкой теплотой предосеннего дня, когда жара давно отступила, и каждый день казался подарком свыше. Он понял, что старикан — на замке, а ключ утерян. Что было толку его пытать о том, о чём он не расскажет, если только соврёт.
— Она имеет в себе и земную природу. Но частично. Она маленькая и доверчивая женщина, уже испытавшая личную травму. От этого она выглядит печальной, как и всякий много думающий человек. Можно ли быть весельчаком, глубоко постигая страдальческую пульсацию Мирозданья? Или ты думаешь, что великое и совершенное по замыслу целое может не страдать, если его малая часть больна и кричит от боли? — Хагор упёрся неожиданно яростным взглядом в глаза доктора, и Франк опять ощутил ту самую режущую боль в них, как было во время наваждения в его медотсеке. Заломило в области переносицы.
— Нет, — ответил он, прикрывая глаза, — ну и свет сегодня, до чего ярок, — добавил он.
