Аластер Рейнольдс - Город бездны
— Поторопись, — сказала Констанца. — Нам пора идти, Небесный.
— Ты приведешь меня сюда еще раз, ладно?
— Конечно, если ты этого хочешь.
Они покинули дельфинарий и пустились в обратный путь, пробираясь по закоулкам в темной утробе «Сантьяго», словно отыскивая дорогу в заколдованном лесу. Раз-другой они встречали взрослых, но Констанца вела себя так уверенно, что ни у кого не возникало вопросов — до тех пор, пока дети не оказались на территории небольшого отсека, который был хорошо знаком Небесному.
Именно здесь их обнаружил его отец.
Тита Хаусманна обитатели корабля считали человеком суровым, но добросердечным, человеком, авторитет которого был основан скорее на уважении, чем на страхе. Он нависал над обоими беглецами, но Небесный не почувствовал в нем настоящего гнева; лишь облегчение.
— Твоя мать сама не своя, — произнес отец. — Констанца, ты меня разочаровала. Я всегда считал тебя благоразумной.
— Он просто хотел посмотреть на дельфинов.
— Ах, дельфинов? — отец казался удивленным, словно ожидал не совсем такого ответа. — А мне показалось, что тебя интересовали спящие. Наши возлюбленные «момио».
«И они тоже, — подумал Небесный. — Но в первую очередь дельфины».
— А теперь ты расстроен, — продолжал отец. — Потому что дельфины оказались не такими, как ты ожидал, верно? Мне тоже их жаль. Но Слик и другие не в своем уме. Самое лучшее, что мы могли бы сделать, — это усыпить их всех, но им по-прежнему разрешено воспитывать свою молодь, и каждое последующее поколение будет…
— …поколением психопатов, — пробормотал Небесный.
— Да, — отец посмотрел на него с любопытством. — Верно. Еще более опасных. Вижу, твой словарный запас растет не по дням, а по часам, а потому стыдно было бы мешать процессу, не так ли? — он взъерошил Небесному волосы. — Я говорю о детской, юноша. Тебе не повредит побыть некоторое время в безопасности.
Не то чтобы Небесный ненавидел детскую, или она ему чем-то не нравилась. Но ссылка в детскую казалась настоящим наказанием.
— Я хочу видеть маму.
— Твоей мамы на корабле нет, Небесный. А если бы она была здесь, ты напрасно надеешься, что она изменит твою участь. Она скажет абсолютно то же самое. Ты проявил непослушание, и тебя придется наказать, — он повернулся к Констанце и покачал головой. — Что касается вас, юная леди, то мне кажется, вам обоим полезно будет некоторое время не играть вместе — не так ли?
— Мы не играем, — нахмурилась Констанца. — Мы разговариваем и исследуем.
— Да, — согласился Тит и тяжело глубоко вздохнул. — И посещаете отсеки, в которых вам строго запрещено появляться. Боюсь, это не может оставаться безнаказанным, — он заговорил мягче, как делал всегда, сообщая что-то действительно важное. — Этот корабль — наш единственный дом, и другого у нас не будет. Дом — это прежде всего убежище, безопасное место. Но и здесь есть места, куда ходить не следует. Не из-за каких-то чудовищ и прочих глупостей, а потому, что там опасно — и для взрослых тоже. Механизмы и энергетические системы. Роботы и отпускные колодцы. Поверь мне, я видел, что случается с людьми, которые посещают запретные места. Это не самое приятное зрелище.
Небесный ни на миг не усомнился в словах отца. Возглавляя службу безопасности корабля, где, по большому счету, сохранялось политическое и социальное равновесие, Тит Хаусманн занимался расследованием несчастных случаев и крайне редких самоубийств. И хотя Тит всегда оберегал мальчугана от конкретных описаний гибели, ожидающей на таком корабле, как «Сантьяго», воображение Небесного рисовало весьма яркие картины.
— Мне жаль, — сказала Констанца.
— Не сомневаюсь. Но это не отменяет того факта, что ты отвела моего сына на запретную территорию. Я поговорю с твоими родителями, Констанца, и не думаю, что они придут в восторг. А теперь беги домой, и, быть может, через неделю-другую мы пересмотрим ситуацию. Хорошо?
Она ничего не ответила — только кивнула — и ушла по одному из кривых коридоров, которые радиально расходились от перекрестка, где их встретил Тит. До жилища ее родителей было недалеко — жилые отсеки на «Сантьяго» располагались достаточно плотно. Однако проектировщики корабля старались избегать прямых маршрутов, если не считать аварийных лазов и железнодорожных линий, ползущих вниз по «хребту» корабля. Змеящиеся коридоры общественных помещений создавали впечатление, что внутреннее пространство корабля куда обширнее, чем на самом деле. Две семьи могли жить бок о бок, полагая, что обитают в противоположных концах жилого сектора.
Тит вместе с сыном направился домой. Небесный сожалел, что матери нет на борту, поскольку она — что бы там ни говорил Тит — обычно предписывала не столь строгие наказания. Он смел надеяться, что она уже вернулась, завершив работы на корпусе до конца вахты, и уже ожидает, когда они придут в детскую. Но ее там не было.
— В детскую, — приказал Тит. — Поиграешь пока с Клоуном. Я вернусь часа через два-три и выпущу тебя.
— Я не хочу туда.
— Правильно. Если бы хотел, что бы это было за наказание?
Дверь детской комнаты открылась. Тит подтолкнул сына внутрь, а сам остался за порогом.
— Привет, Небесный, — сказал Клоун. Он уже поджидал мальчика.
В детской было много игрушек. Некоторые из них умели поддерживать что-то вроде диалога и на первый взгляд даже казались подлинно разумными. Небесный сознавал, что эти игрушки предназначались для детей примерно его возраста и задуманы в соответствии с картиной мира, которая складывается у типичного ребенка на третий год жизни. Но большинство игрушек начали казаться ему примитивными и глупыми уже после второго дня рождения. Клоун был другим — не совсем игрушкой, хотя и не совсем и личностью. Клоун был с Небесным давным-давно, он был частью детской, но не всегда там находился. Еще Клоун не мог трогать вещи или позволять Небесному трогать себя, а когда говорил, то звуки его голоса доносились не совсем оттуда, где он стоял, — или притворялся, что стоял.
При этом нельзя было сказать, что Клоун существует лишь в воображении. Он видел все происходящее в детской и пунктуально доносил родителям Небесного, когда тот делал нечто заслуживающее порицания. Именно Клоун сообщил родителям, что Небесный сломал кресло-лошадку и что в этом — невзирая на заверения мальчугана — не было вины ни одной из «умных» игрушек. Небесный возненавидел Клоуна за это предательство — но ненадолго. Даже Небесный понимал, что Клоун был его единственным настоящим другом — если не считать Констанцы, и что он знал о существовании вещей, не доступных даже ее пониманию.
— Привет, — печально отозвался Небесный.
— Вижу, тебя заперли за посещение дельфинария.
Клоун одиноко стоял в строгой белой комнате, прочие игрушки были аккуратно спрятаны.
— Это было несправедливо, Небесный, ведь так? Я мог бы показать тебе дельфинов.
— Но не тех. Не настоящих. И ты мне их уже показывал.
— Но не таких. Смотри!
И внезапно оба они очутились в лодке, в море, под синим небом. Вокруг на гребнях волн, вспенивая воду, плясали дельфины, их спины блестели под солнцем, словно мокрые булыжники. Впечатление портили только узкие черные окна в одной из стен комнаты.
Однажды Небесный нашел в книге сказок картинку с изображением Клоуна в пестром наряде с буфами и большими белыми пуговицами. На его комичной физиономии, обрамленной взбитыми рыжими волосами под мягкой полосатой шляпой, постоянно сияла улыбка. Когда он дотронулся до картинки в книге, клоун шевельнулся и показал те же фокусы и забавные вещицы, что показывал его собственный Клоун. Небесный смутно помнил времена, когда эти трюки заставляли его смеяться и хлопать в ладоши, как будто ему не нужно было ничего на свете, кроме этих ужимок.
Теперь Клоун начинал ему понемногу надоедать. Он по-прежнему развлекал Небесного, но их отношения претерпели глубокие изменения, и пути назад не было. Отныне Клоун стал для Небесного объектом, который надлежало исследовать, анатомировать и тщательно измерить. Клоун чем-то напоминал рисунки пузырьками, которые создавали в воде дельфины, — правда, эта картинка была сделана скорее из света, чем из звука. И сейчас они были в лодке только понарошку. Под ногами был все тот же твердый и гладкий пол комнаты, куда его запер отец. Небесный не совсем понимал, как создается эта картинка, но она вполне могла сойти за реальность. Даже стены детской были невидимы.
— У дельфинов, которые живут в бассейне — у Слика и всех остальных, — есть какие-то механизмы, — сказал Небесный. Не мешает кое-что разузнать, пока он сидит в заключении. — Для чего им ультразвук?
— Чтобы помочь им фокусировать свой гидролокатор.
— Нет. Мне просто интересно, кто впервые придумал поместить их туда?
