Марк Романов - Астарта: Корабль Чокнутых Трупов

Но в каждом даре мудрых и светлых, пришедших из-за граней миров, содержится еще и проклятье. Мир вернулся. Он был знакомым, родным, чистым… Но никто — слышите, никто! — в нем не помнил ничего о том, что было. То есть, не было. Или, может быть, будет?

Друзья мои… Я спасу вас. Еще раз.

  Ты колченогая, строгая,  С лукавым перцем внутри.  Дай, твой профиль потрогаю,  Пока в ладонях угли.

Джек с трудом разлепил глаза и осмотрелся. Вокруг тускло подсвечивались металлические стены какого-то помещения. Больше всего оно напоминало склад или трюм, в котором перевозят особо пакостные грузы. Светло-зеленая краска на трубах и решетчатых перекрытиях облетела, обнажая остовы тронутых коррозией перекрытий. По потолку змеились мелкие светодиодные лампочки, больше половины которых темнели выбитыми провалами, от чего общая картинка напомнила боцману рот старика с гнилыми зубами.

Джек попытался пошевелиться. Руки и ноги отозвались болью, и мечты Кацмана подняться, чтобы дать по щам неизвестным людям, разлетелись в прах.

— Очнулся? — спросил знакомый расслабленный голос Гавриила. — Добро пожаловать в реальность, долбаный синюк, — в свойственной ему манере братской любви продолжил он.

— Что это за гребаная хрень? — хрипло осведомился Джек, сморщившись от саднящей боли в запястьях. — Ты опять сварил что-то ядерное и нас закатали в обшивку?

— Я думал, это по твою душу, — удивленно вскинул брови Гай. — Во всяком случае, бабы под дверью орали что-то про алкаша и придурка с длинными патлами. Резонно было предположить, что это ты.

Джек засопел, как бегемот в брачный период, когда у него из-под носа увели самку.

— Пошел ты нахер, буддист хуев, — процедил он сквозь зубы.

— Обязательно, — жизнерадостно отозвался Гай. — Если ты окажешь мне услугу и перегрызешь вот эти наручники, я буду первым, кто пойдет куда угодно, в том числе, и по названному тобой адресу.

Гавриил улыбнулся, чем довел брата до точки кипения. Кацман с силой стукнулся лбом об пол. Потом еще и еще раз, в порыве ярости от невозможности дать по лицу Гаю, своим неизвестным похитителям и самому себе. Впрочем, о себе Джек почти не думал. А вот об оставленной в номере портовой гостиницы бутылке виски думать перестать никак не мог.

— Ты сказал, там бабы были? — дошло до него через пару минут самоуничижений и раскаяний. — Что за бабы? Ты их видел?

Травкин состроил на лице мину благообразности и приличия. Все это время он с интересом наблюдал за действиями Джека, мысленно подсчитывая удары головой и делая ставки с самим собой, когда именно его брат расшибет себе лоб. Выиграл тот Гай, который ставил на первую кровь. Едва на скуле Кацмана появился кровоточащий синяк, тот прекратил избиение и задал осмысленный вопрос.

— Похмелье, — буркнул Джек, отвечая на заинтересованный взгляд Гая. — Боль отлично вытрезвляет, а нам бы с тобой еще и свалить отсюда.

— И, желательно, не по частям… — протянул Травкин, глядя куда-то в сторону. В той стороне, куда был обращен взгляд Гавриила, открылась маленькая дверка, запертая, судя по всему, на магнитный замок снаружи. В проеме появилась высокая плечистая фигура. Свет в коридоре был куда ярче, чем в трюме у пленников, а потому, ни Джек, ни Гай сразу не смогли рассмотреть вошедшего. Тот, в свою очередь, церемониться не стал. Ловко подскочив к пленным, он хитрым устройством разомкнул наручники на лодыжках боцмана и доктора и, рывком поставив их на ноги, по очереди вывел в узкий коридор.

— Ебать-колотить, — выругался Джек, рассматривая конвоира. — Ты вообще мужик или баба?

Гай потрясенно молчал, однако, его исследовательский интерес врача и генетика все еще продолжал брать свое, и Травкин смотрел на незнакомца с таким же интересом, как на подопытную мышь в лаборатории.

— А, и правда, какой пол? — выдал он, прищурившись. Существо перед пленными засопело, но смолчало, предоставив и дальше рассматривать себя двум мужчинам.

Конвоир отличался высоким ростом, широкими плечами и волевым лицом, на котором застыло выражение брезгливости и злости. При этом, у человека, если это был, конечно, человек, имелись длинные светлые волосы, заплетенные в две косы, небольшая грудь и узкий таз, на котором мешком сидели штаны от формы службы безопасности. Куртка с нашивками отсутствовала, что помешало Джеку и Гаю определить звание конвоира.

«А неплохая идея была бы нашивать знаки отличия на штаны, — задумчиво почесал задницу Джек, едва держась на онемевших ногах. — В борделях бы только и разговоров было, кто кого и как именно».

По негласному закону команда любого корабля, стоящего на разгрузке или в конечной точке путешествия, исключая родные порты, не должна была ходить в увольнение в форменной одежде со знаками отличия. Закон изначально был введен в армии и службах безопасности, чтобы потом никто точно не мог бы опознать тех, кто погулял излишне кроваво или громко. Долгие перелеты, постоянно вялотекущие военные конфликты и патрулирование границ освоенной зоны жизни доводили служак до умопомрачительных расстройств психики.

После полугода наедине с мужиками из команды с ума сходил почти каждый пятый. Каждый четвертый охотно сменял бы все жалование на один день на планете с разнообразными развлечениями, а уж про сексуальные девиации или психические стрессы и говорить не приходилось. Мелкие и отдаленные колонии, где наличие войск или представителей власти, являлось крайней редкостью находились в постоянном страхе, ожидая внезапного визита пролетающих мимо кораблей и их команд.

После случая с массовыми убийствами и расчленением трупов, останки которых члены одной из нанятых групп военных подразделений забрали с собой и долго ели, был введен закон о том, чтобы просто напросто не афишировать, какой ты мудак. С того момента быть мудаком не запрещалось, если не поймали, а вот быть мудаком в форме приравнивалось к немедленному расстрелу.

И жители отдаленных планет жалели, что не к расстрелу ржавыми гвоздями.

Конвоир передернул широкими плечами, на которых свободно болталась яркая футболка с мультяшными зверюгами и кивком указал вперед.

Джек и Гай переглянулись, но послушно поплелись вперед.

— Мужик это, — авторитетно заявил Джек через два шага. — Я разбираюсь.

— В мужиках? — поддел его брат. — Ты меня пугаешь.

— В бабах, — рыкнул Кацман. — А это не баба.

— И ты в ней не разобрался, — печально вздохнул Травкин. — Какая трагедия…

— Короче, умник, завали хлебало и предложи свой вариант, — огрызнулся Кацман, искоса поглядывая по сторонам. Стороны, впрочем, тоже поглядывали на боцмана глазками камер, распиханных по всем стенам так, чтобы в коридоре не оставалось слепых зон.

— Тут всего два варианта: женщина или мужчина. Я думал, ты знаешь.

— Ну, а это тогда что? — боцман кивнул назад, имея в виду конвоира.

— Я - женщина, — низким надсадным голосом просипела конвоир позади пленников. — Достали уже, козлы.

— Это — женщина?!

Травкин с любопытством наблюдал, как его брат пытается упасть в обморок. Стены коридора были слишком скользкими, и Кацман едва не пропахал носом решетчатый пол. Удержавшись на ногах, он про себя решил больше не повторять подвига.

«Значит, упасть под ноги, а потом перегрызть горло — не выйдет», — с сожалением подумал он. Гай только покачал головой.

— Вы вообще кто такие? — спросил он. — Вам этот алкалоид нужен? Так забирайте, я тут не причем, меня можно высадить на любой планете. Кстати, а мы летим или на поверхности?

Женщина-конвоир явственно проскрежетала зубами, но все же ответила:

— Мы на орбите планеты, с которой вас забрали, через полчаса отправляемся. Наш военный независимый союз свободных женщин заключил контракт с одной организацией на вашу доставку. Большего вам знать незачем.

— ВНСЖ, — мигом сократил аббревиатуру Гай. — Язык же сломаешь.

— Заткнись, а то она нам и ребра сломает заодно, — буркнул Джек, который очень не любил быть битым. В данной ситуации Кацман предпочел бы засадить этой, так называемой, женщине под дых, добавить для верности в нос ботинком и слинять, но ситуация не располагала к такому светскому рауту. И боцман всей кожей чувствовал, что скоро будет еще хуже.

Коридор внезапно кончился, упершись в широкую дверь с магнитным замком. Женщина вышла вперед, провела своей картой по выемке замка, и дверь послушно отъехала в сторону.

«А посудина-то у девочки старая», — мысленно отметил Джек, поглядывая на замок.

Открывшаяся за дверью картина одновременно и обескуражила и порадовала Джека, зато у Гая вызвала лишь легкий интерес. Пленников привели на капитанский мостик, где одновременно находились еще десятка два женщин. Высокие и низенькие, стройные и полные, с короткими и длинными волосами различных расцветок, они все жужжали, как растревоженный улей, постоянно разговаривая друг с другом и ни с кем конкретно.