Сергей Жарковский - Я, Хобо: Времена Смерти
- Нет, сэр, я разберусь… - Блэк-Блэк сильно закашлялся. - Спасибо, сэр. Дайте мне пару минут.
- Конечно, - сказал Аб. - Даю вам полчаса. Затем реанимируйте нашего Мегасопелла и доложите. Я буду в плащ-палатке. И выпейте спиртного: к сожалению, скоро нам предстоит неприятное.
- Да, сэр.
Аб обернулся. Голый, опутанный световодами, трубками катетеров и обрывками пластыря, Блэк-Блэк держался за поручень на станине "топчана", пытаясь висеть перед Абом по стойке "смирно". Белки его глаз, всего минуту назад белые, заплыли кровью. Аб подплыл к нему и пожал ему руку. От Блэк-Блэка остро пахло - едкий, кислотный запах, как от того безымянного коня… Оп-са, любопытно, подумал Аб, а ведь несчастный коник ведь так и остался на Эдеме, выжил ли он? Пасётся сейчас там - одинокий несчастный конь, среди развалин старых городов… жуёт инопланетную траву, удобряет инопланетный грунт. И некому освободить его от седла и строп упряжи…
- Со мной всё в порядке, сэр! - сказал Блэк-Блэк, и сказать бодро - удалось ему.
- И с ним, надеюсь… - произнёс Аб, продолжая думать о коне.
- Сэр?…
- Помните, мистер Хендс, того коня? последнего? - спросил Аб, сознавая, что вопрос ненужный, неуютный, напрягающий. Блэк-Блэк и напрягся. Он помнил.
- Неотчётливо, капитан, - сказал осторожно. Не бойся, старшина, не будет продолжения… Да, негр великолепно перенёс наркосон. Реакции моментальные. Кровоизлияний только много… Глаза, ногти… Ничего не поделаешь - второй длинный наркосон в жизни у нашего старшины.
- Ну и неважно, Хендс. Приводите себя в порядок, реанимируйте Мегасопелла. Когда он очнётся - позовите меня, я помогу его привести в себя… - Аб помедлил. - Знаете, Хендс, советую вам снова залечь в "кормушку" и заказать полный тест. Вам сильно помяло физику. Давайте-ка я дам вам целый час. Через час длинная тяга на полторы единицы. "Кормушка" вас немного подправит. И спиртику, спиртику, Хендс!
- Да… возможно, сэр, вы правы.
- Подлечитесь - и далее по плану. Действуйте.
Аб вернулся к мемуару. Полными глотками напился воды, сжевал галету. Прочесть мемуар целиком, разумеется, некогда. Аб вызвал статистику: от того места, где сообщение о реанимации Блэк-Блэка прервало "сценарий 3", до конца Пятой части осталось ещё три полных главы, более семидесяти пяти тысяч знаков. Пятую часть он додиктовывал в уже почти бессознательном состоянии, сомнамбулически блуждая в своём словаре, сузившемся от недосыпа и нервного истощения до сотни навязчиво повторяющихся слов… К Пятой части Аб загнал себя, словно лошадь, лошадиными дозами спорамина и большой громкостью Большой Музыки, специально, сознательно. Проживать заново прСклятое и прокляЄтое седьмое сентября полной душой, в здравом уме, с ясной памятью - значило их снова надолго лишиться… Кстати! А что я тогда вынес в Приложения к Пятой? Ну-ка. Начало одной из рукописей Судьи Цветковского! Да, я был совершенно невменяем. Ведь пальцами перепечатывал! Аб поверх "персонала" посмотрел на закрытый сундук. С-собственность Императора…
Пятую часть, Первую книгу я закончил 22 числа. Шесть с половиной суток кошмара! Выключился на сутки… нет, меньше - спал двадцать часов. До старта оставалось двое с половиной… да, пришлось поспешить. 24 утром принялся за "Солнечный Удар" и закончил его вечером 25! Тоже пять частей! хорошо же я выспался. Проснулся истым профессиональным писателем. Чем у меня всё кончилось? Стартом "Чайковского" в Центавр и кончилось. Аб закурил, смеясь. Маньяк. Скорострел. Быстродум. Мало что мертвец в третьей степени, так ещё и маньяк-мемуарист. Мою бы страсть да в мирных целях - Галактику бы освоил в одно поколение!
Он решил дочитать "Времена Смерти" до конца. Исключительно, в общем-то, по старой пилотской потребности непокидания поста до полной остановки тайма миссии. Цель уже достигнута - капитан Хобо Аб воскрес, а не Марк Байно, но надо закончить, хотя бы в лайт-режиме. Сколько там осталось и чего? Аб отключил автоскроллинг, заглянул в дайджест по оставшимся трём главам и присвистнул. Больше сотни гиперссылок в главе 29-ой, за пятьдесят - в 30-ой!… крепкая работа психа-профессионала. Нет уж, как вырезают кадыки реябтам, я смотреть больше не собираюсь… И пьяные откровения Романова слушать… Аб упростил сценарий до "txt-only" и ткнул концом мундштука в заголовок: "Глава 28".
…
…
…
ГЛАВА 28. БЕЗ НАЗВАНИЯ (В ТРЁХ ЧАСТЯХ)
1. Time-out
"Ты помолчишь, а я поговорю", - сказал Янис Порохов? Ха! Не было так! Потому что я взорвался.
…Удивление сработало, как пиропатрон. Янису Порохову пришлось сидеть, а говорил я. Не буду прятать греха! орал я, а не говорил. Ого, как, оказывается, мне к горлу подступило! Когда я начал, Янис Порохов даже отшатнулся. Но мне было плевать на его эмоции. Царапало где-то край сознания, что похожу на Мерсшайра в истерике… О, горек стандарт исповедника! Всего лишь дважды я вкусил от него - Шкабу поспособствовал год назад, да вот днём Мерсшайр меня поимел, - и насытился я навсегда. Хватит с меня. Получите теперь вы. По клубу ходили сквозняки, вызванные моим обильным жестикулированием, редкие длинные волосы Яниса Порохова шевелились от них, и тени пробегали по его лицу. Но он не улыбался, а я потрясал перед ним кулаками и орал. Чай пошёл впрок - брызги из меня летели. Теперь-то ясно, что Порохову-то на мои эмоции было плевать с колокольни, стократ длинней моей вышечки. Запомнилось ещё, что, начиная с какого-то момента, когда ему, вероятно, стало искренне скучно, да и время поджало, - он принялся меня передразнивать: каждая моя вопросительная фраза приветствовалась глубоким кивком, начинавшимся при первом слове и кончавшимся на последнем; фразы обличительные отгонялись прочь покачиванием головы вправо-влево; восклицательные знаки, в моей истерике естественно-преобладающие, сбивались с курса щелчком указательного пальца… и летели мои восклики, минуя Яниса Порохова, рикошетили от стен и, некоторые, возвращались ко мне, испустившему их, и били меня по лбу… Но, как и Мерс-шайр, я был неостановим.
Известное истерическое состояние. Всё вокруг так долго шло нескладно, само собой, своецельно, но по мне… так долго моя личность и моё мнение стояли в игноре по умолчанию… так долго мои реакции и мои эмоции не интересовали никого, и болезненно (для меня) диссонировали с событиями в такой запредельной мере, что я сам их, реакции и эмоции, и гасил, держа себя на обрыве в рективность… Мне хамили, меня били, меня использовали, мной помыкали, меня катали на лошади, меня убивали… И вот наконец кто-то допустил меня до собеседования, до общения… вот и рвануло меня, как агрегатный отсек исторического "Одиссея", только не кислородом, а забродившими жидкими каловыми массами… Нет, реябта, не излечила меня моя тихая матерная истерика, исполненная для безжалостного невидимого неба Четвёрки-Эдема, мне требовалась истерика горячая, фокусированная, со зрителем, публичная. Ужасно. Исповедники - настоящие герои космических буден, ибо им приходится во всяком произвольно берущемся девственнике видеть лицо значительное, с душой и порядком в ней… Не раз и не два Шкаб поминал при мне старинное проклятье, принятое исповедниками для внутрикланового употребления: "(…)[105] ты унитаз, коллега!"
…Вот я, Марк Байно, и я совершенно не собираюсь верить ни единому слову Яниса Порохова. Может быть, он считает, что я и в имя его поверю? Никаких Янов Пороховых в экипаже "Форварда" не водилось. Я бы узнал имя. И нечего тут разыгрывать из себя гнора. Александра Грина он не читал, видите ли! Выжил, тронулся немного - так что ж в этом стыдного? Зачем мне тут голову-то морочить? Тысячу лет он тут сидит. Меня ждёт. Две тысячи лет? Долго ждать пришлось. Часы встали? А солнышко тебе - не часы? Ну, гнор, чего молчите-то? Листочек выронили?
…Вот я, Марк Байно, и всё враньё вы мне тут плетёте в виде цитат. Всё враньё, тем более зловредное, нетоварищеское и эченное, что это у вас выходит такое враньё, такое несусветное, фантастическое, что ни доказать творящуюся ложь, ни опровергнуть её не хватит фантазии ни у кого на Трассе и вообще в Космосе, сколько его, Космоса, ни есть на божьем свете!…
…Вот я, Марк Байно, и скажите пожалуйста, Грина он не читал! А цитата? Что, за цитату отвечать Александр Грин должен? Гнор, не читавший Грина!…
…Вот я, Марк Байно, и я…
- Дался тебе этот Александр Грин, парень, - перебил меня Янис Порохов. - Не понимаю, какие такие глубокие твои религиозные чувства я, как бы, оскорбил… Ислам, как бы, у вас на Трассе такой, что ли?
- Так вы же его цитируете! - заорал я. - "Вы могли найти человека, труп или сумасшедшего! Я не труп и не сумасшедший!"
- А! - сказал Порохов. Но не засмеялся. - Парень, я это сам придумал.
- Вы лжец! - объявил я. - Отвечайте, где "Форвард"?
Здесь Янис Порохов и счёл моё выступление состоявшимся до конца. И прервал меня. Справедливости ради: у меня уже давно темно кровило в глазах, заглатываемый воздух я тратил на крик до молекулы, и уже сам считал, что пора, пора ко мне прилететь откуда-нибудь доброй товарищеской затрещине… Она и прилетела. Да так быстро! Я не заметил никаких приготовлений. Бац. Левая сторона лица у меня зажглась, что-то сзади подсекло меня под колени, и пол-решётка добавил по мне дважды: по спине и по затылку. Я лежал навзничь, молчал, мои ноги покоились на сундуке, через который я и свалился.
