Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова
Удушающая волна страха поднялась выше горла, и Колибри выплюнула суфле, не успев проглотить. Так началась её другая жизнь.
Когда Олег допытывался у неё потом, где был тот адрес, чтобы отомстить за всё, она не знала где. Но если бы и знала, то не сказала бы ни за что. «Он настолько жесток и ужасен, что убьёт тебя первым», — так отвечала она Олегу. Человек подвергал её запугиванию тем, что спустит в подвал, где обитали страшные пауки. Пауки не выносили дневного света и обитали где-то в горных пещерах, но кто-то и неведомо когда затащил их в континентальную страну, и они расползлись, размножились по подземным и подвальным помещениям, поедая других насекомых, живущих там же. От их укуса возникали язвочки на коже, быстро заживающие, но оставляющие после себя пигментацию. Да и сами арахниды были ужасны — чёрные и красноглазые, размером с большой орех, они забирались молниеносно под одежду, стоило только задеть их паутину, а паутиной этой был оплетен весь подвал. Другие девушки боялись подвала панически. У одной из них, той с яркими волосами, что и принесла ей напитки и сладости в первый день, всё тело под платьем было в пигментных отметинах, и хозяин-громила пугал её отдать за испорченную кожу в провинцию в «дом», куда ходили только работяги из огромных наземных и страшных подземных горнодобывающих предприятий. Женщин там спаивали, били и грабили вчистую. Иногда и убивали.
Пострадавшая от пауков девушка обладала привлекательным круглым и весёлым лицом, а также пышным, но некрупным телом на довольно стройных ногах. Несмотря на то, что чаще других попадала в подвал, где её не кормили сутками, она служила страшному хозяину как безгласная раба. Мыла и оглаживала ему ноги, стригла жесткие ногти, делала всевозможные массажи, когда он, кряхтя от удовольствия, распластавшись, голый и шерстистый, лежал в большой комнате для омовений, устрашая непомерным размером багрового возбуждённого детородного органа. Там же он зачастую и овладевал массажисткой, издавая хриплые вопли в процессе оргазма. Девушка была его любимицей, она бежала на его зов быстро, панически боясь не только пауков, но и побоев. Он дрался больно, но умел не калечить. Она всегда улыбалась ему, всегда изображала ответную страсть, всхлипывая и причитая, когда он мял ей грудь, настаивая на соитии, и она всегда подчинялась его сексуальным фантазиям. Все живущие в «доме» девушки, а также прислуга, повар, прачка, могли это видеть и слышать при желании, так как большая комната для омовений не имела дверей, а только обширную арку для входа. Но его это не заботило. Где накатило, там он и изливался в свою наложницу, а зачастую это происходило именно там, так как она была мастер по изысканным гигиеническим процедурам, массажам, педикюрам и стрижке. Сама Колибри ничего, конечно, не видела, ей рассказывали об этом другие обитатели.
Первое время она жила одна в той самой комнате, и её никто не трогал. Страшный человек будто забыл о ней. Ей позволяли гулять по запущенному, дикому даже, саду вокруг дома, но выйти через запертые сплошные ворота она не могла. Она сидела, сгорбившись, на старой скамье, найденной под тенистым огромным цветущим деревом, слушала птиц и чего-то ждала, не веря в плохое, но и не ожидая счастья, понятно. Можно было перелезть через обкрошившуюся каменную кладку старой садовой стены. Она попробовала, но на другой стороне стена была отвесной и высокой невероятно. Видимо, дом и сад находились на горе. В лучшем случае можно было искалечиться, а в худшем и вовсе расшибиться. Напротив сада через некоторое расстояние тоже была глухая стена, и ни души, никого, тупик. Куда бы она пошла без денег в огромном запутанном городе, если бы выбралась? Без документов, без обуви, на её ногах были вязаные домашние носки с кожаными мягкими подошвами, в которых никто не ходил по улицам, да ещё улицам столичным, да ещё с ободранными коленями, если бы повезло. Если только окончательные психи имели смелость появляться на людях в любом виде, а молоденькой девушке не хотелось оказаться в их числе. Собственная ограниченность и робость были лучшими сторожами для неё, как оказалось впоследствии. А её строгая мать? Что она скажет?
Откровения Ягодной Булочки
Ту женщину, самую к ней приветливую пышечку, звали Анит. Она приносила ей обед в комнату, уносила бельё и тунику для стирки, взамен дав ей очень красивую и в кружевах, и принесла затем всё выглаженным и душистым. Она делала ей удивительные, всегда разные причёски в комнате для гигиенических процедур, мыла её там в округлом небольшом бассейне, растирала спину и кожу тела ароматными питательными кремами. Комната для омовений поразила её роскошью, на красном полу под ногами лежали плотные цветные циновки, расшитые атласными нитями, а на таких же красных стенах в структуре отшлифованного камня просматривались окаменелые ракушки. И еда была очень вкусной, необычные сладости запросто лежали в вазе в её комнате — ешь сколько угодно. По всему дому в проходных комнатах, где никто не спал, но бродил, среди цветов в напольных кашпо стояли на столиках прозрачные зелёные вазы с фруктами немыслимой расцветки — сладкими, терпкими, кислыми и приторными, на любой вкус. Но Колибри не радовалась сказочной в её представлении роскоши, тому, что за ней ухаживают так, как никогда не ухаживала собственная мать.
Анит была ей вроде воспитательницы. Все называли её Уничка — ягодная булочка. Она была добродушна и общительна. По её словам она была всегда в боевой оппозиции к суровому хозяину, всегда бесстрашна и несгибаема, но со стороны наблюдалось несколько иное её поведение, ставившее в тупик — за что он над нею измывается так часто?
Уничка обычно приходила к ней в комнату перед сном и болтала едва ли ни целую ночь. Но нормального сна у Колибри не было по любому. Обладая гибким телом, Уничка как акробат садилась на обе ноги, поджав их под себя, изумляя Колибри ловкостью, что трудно было и предположить в ней, глядя на полноту. Свободные, расшитые ягодками и листьями домашние туники без пояса и впрямь делали
