Виталий Башун - Звезда конструктора
– На ваше усмотрение, но очень нежелательно, чтобы Альмилира заранее знала, с кем предстоит разговор.
– Почему?
– Мало ли…
– Какие вы все, мужчины, нерешительные. Всюду-то вас за ручку водить надо. Вот и мой маркиз. На тигра с голыми руками выйдет, а к лекарю зуб полечить тащить приходится – сам будет тянуть и тянуть…
– Ну вот такие мы…
На том и постановили. Несколько дней мне необходимо было, чтобы реализовать свой план по продаже готовых «древних» амулетов и сделать еще кое-что, без чего разговор с Альмилирой мне казался преждевременным.
К дверям особняка графа Фирбо зи Ларго подкатила шикарная магорета (так потихоньку стали называть магодвижимые экипажи) – лимузин зеленого цвета с красными диагональными полосками. Некоторое сходство с обычными каретами на конной тяге последние модели магорет сохраняли, но только некоторое. Кузов по форме остался почти таким же, но увеличилась его длина и исчезли козлы, на которых раньше торжественно восседали величественные водители кобыл, меринов и коней, принимая при этом на свою голову все недовольство стихий. Первые магодвижимые экипажи просто копировали форму конных, но со временем техническая мысль слегка двинулась дальше, и от козел отказались, прорезав и застеклив окна в передней части экипажа. Водитель теперь располагался внутри салона на переднем сиденье. Несмотря на то что пыль, грязь и встречный ветер ничуть не грозили телу, водитель данного конкретного экипажа, вероятно для форсу, прикрывал глаза огромными очками-консервами и с ног до головы был облачен в кожу. Квадратная хромовая кепка с козырьком, куртка, щегольские перчатки-краги, брюки и сапоги сверкали ничуть не меньше лакового кузова магореты.
Все это великолепие мог созерцать лакей, вышедший из дверей на тройной кряк клаксона. Водитель не спеша вышел из магореты, задумчиво попинал шину переднего колеса и приблизился к терпеливо ожидающему слуге.
– Доложите графу, что барон Зольдер имеет честь предложить ему нечто особенное для его коллекции, – с едва уловимым гоблинским акцентом, но гордо, словно эльфийский Великий Мать (нет у них великих отцов, увы), произнес он.
– Слушаюсь, – склонил голову слуга.
Пожилой лакей повидал на своем веку многое и не был особенно впечатлен ни роскошью экипажа, ни надменностью водителя – их породу он тоже повидал. Мнят себя повелителями безлошадных колесниц, правителями магических сил и покорителями дорог, а сами такие же лакеи на службе у господ. Да у гиспарского повара графа кухонная плита посложнее будет, ан готовит шельмец так, что тарелку хочется забрать с собой и весь вечер вылизывать. Это тебе не педали жать да в трубку дудеть.
Вернулся лакей минут через пять в сопровождении молодого коллеги, почтительно открыл дверь и поклонился:
– Его светлость изволит ждать вас в малой гостиной. Шибарс вас проводит.
Из кареты с достоинством вылез господин, бережно держа в левой руке дорогой кожаный саквояж. Монокль в правом глазу холодно блеснул чистым стеклом, на секунду отразив фасад особняка. Волосы аккуратно расчесаны на пробор и основательно набриолинены, так же как небольшие закрученные вверх усики и аккуратная бородка клинышком. Безукоризненно пошитый, явно у лучшего портного столицы, черный костюм-тройка сидел на бароне как влитой.
Несмотря на свой невысокий рост, смотрелся ньор очень даже внушительно и надменно. Отработанным жестом он, не глядя, протянул лакею лаковый цилиндр с клеймом известного столичного шляпника и небрежно брошенными внутрь тонкими кожаными перчатками.
Шибарс согнулся в поклоне и попытался взять саквояж, но барон не отдал и нетерпеливо качнул бородкой в сторону входной двери. Молодой лакей не посмел настаивать и повел гостя в дом.
Граф приветливо встретил нежданного визитера, стоя посередине небольшого, со вкусом обставленного зала, предложил кресло, закуски и напитки на рядом стоящем столике и сам сел напротив.
– Позвольте осведомиться, ньор Зольдер, чем могу быть полезен?
– Я, ваша светлость, в столице проездом, буквально на один день. Есть у меня, ваша светлость, одна вещица, доставшаяся мне в наследство от предков. Недавно разбирая хлам, я ее нашел чуть ли не в мусорной куче. Признаться, мои предки были не очень охочи до разных магических штучек, но неизменно получали что-нибудь эдакое в подарок. Друзья небезосновательно считали: чем менее вещь полезна для хозяина с практической точки зрения, тем более долго она имеет шанс сохраниться. Разумеется, вещь должна быть достаточно дорогая, дабы не было соблазна ее просто выбросить. Посему я отнюдь не был удивлен, когда обнаружил целую… х-м… коллекцией это скопище амулетов, навалом валяющихся на двух стеллажах, назвать трудно. Скорее просто собрание редких и старинных вещей. Далеко не все имеют на сегодняшний день какую-либо ценность, но есть несколько штук, способных заинтересовать знатока. А поскольку у меня, как и у предков, амулеты интереса не вызывают, я вознамерился передать их в хорошие руки. Я позволил себе навести справки, и мне единодушно все указали на вас как на истинного знатока и честнейшего человека. Хотя, признаться, много хорошего сказали и о бароне Гольдори, и о фабриканте Забей-Забой… Но о вас говорили только в превосходных степенях.
Граф слегка наклонил голову, не споря с оценкой неведомых информаторов, и позволил себе улыбку удовольствия.
– Что же вы хотите мне предложить, ньор Зольдер?
– Творение, точнее, одно из творений великого Вийола сю Прадо из Гиспар. Как вам, вероятно, известно, триста с лишним лет назад по заказу гиспарского короля мастер сделал пять цветомузыкальных яиц, предназначенных в подарок монархам сопредельных с Гиспар стран, но волнения внутри страны, обострившиеся отношения с западными варварами, а также существенное похолодание в отношениях с Вильдорией не позволили королю выкупить заказ. Артефакты были проданы частным лицам и со временем утеряны. Все. Во всяком случае, так пишут в известном вам каталоге. Номер тридцать семь восемьдесят два, если вам будет угодно взглянуть.
Граф погладил амулет вызова лакея и, дождавшись его появления, потребовал принести каталог.
– Да, ньор Зольдер, в каталоге действительно есть такой артефакт. Не хотите ли вы сказать, что стали обладателем одного из утерянных яиц?
– Именно это, ваша светлость, я и хотел сказать.
– И он в рабочем состоянии?
– Безусловно. Сам проверял.
– Зачем, если в вашей семье «не любят» магические, как вы говорите, штучки?
– Все очень просто, дорогой граф. Всем известно, что цена действующего амулета много выше сломанного. А мой – вполне работоспособен. Мне оставалось только накопитель поменять – старый к настоящему времени уже разрядился по естественным причинам.
– И вы можете продемонстрировать его работу?
– Это, с вашего позволения, я и собирался сделать. Но для демонстрации нужна музыка. Надеюсь, в вашей коллекции музыкальных кристаллов есть что-нибудь подходящее?
– Моя коллекция обширна, что именно вы предлагаете?
– Амулет усиливает впечатления. Любые. Печальное музыкальное произведение усилит это чувство буквально до слез. Веселое, не исключено, спровоцирует вас на какой-нибудь дурашливый поступок. Например, вам нестерпимо захочется сплясать нечто зажигательное и быстрое. Так что выбор все-таки за вами.
– Ну что ж. Плясать пока рановато, а вот что-нибудь грустное послушать можно будет.
Граф вызвал лакея и что-то негромко приказал ему. Лакей кивнул и вышел за дверь.
– Сейчас принесут кристалл и шкатулку для воспроизведения. Кроме того, я пригласил супругу с дочерьми. Вы не возражаете?
– Никоим образом.
Через пятнадцать минут все были в сборе. Кроме семейства самого графа, в гостиной оказался еще один человек, по виду маг. Скорее всего, грандмастер, приглашенный для экспертизы артефакта.
Пока приглашенные собирались, граф чуть ли не вылизал амулет, выставленный на высокий резной столик, и внимательно несколько раз перечитал дарственный документ. Не заверенный, впрочем, нотариально, но хоть как-то удостоверяющий происхождение артефакта.
«Дарю тебе, мой друг любезный,Сей артефакт, вельми полезный.И пусть творение Вийолы из ГиспарВновь в твоем сердце пробуждает жар».
И пергамент с не очень совершенными виршами, и артефакт выглядели хорошо сохранившимися, но весьма древними вещами.
Когда все расселись, барон активировал амулет, а лакей графа музыкальную шкатулку. Полилась грустная мелодия сонаты ля-минор Домериго Скилатти. В тот же момент из яйца на столике выплеснулись и затанцевали в медленном и печальном ритме широкие полосы разноцветных световых лент чистейших и нежнейших оттенков. Они медленно и плавно изгибались, переплетались и расплетались, все время выстраивая и тут же разрушая сложные геометрические фигуры, в которых не было ни одного острого угла. Ленты меняли свою ширину и форму, становясь то язычками огня, то лепестками фантастически прекрасных, но никому не известных цветов, то клинками холодного оружия, то фигурками людей, то бабочек, то змей… Все это настолько соответствовало мелодии, что казалось совершенно неотъемлемой ее частью.
