Виталий Башун - o 8a92147894ddbf80

Кусты для рояля

Глава 1. 12 мая 1012 года от Раздела. Мартин.

(Где-то в Бартании ближе к границе с герцогством Лихмонте.)

— Тут я ему так врезал, что только пятки мелькнули над забором, а зубы ка-а-а-ак брызнут в

разные стороны. Один даже меня оцарапал. Вот видите маленький шрамик на щеке? Во-во! Так это от

одного из этих зубов. Значит, поворачиваюсь я к девушке и говорю: "Не боись, красотка! Больше этот

хам тебя не побеспокоит!". А девица так мило краснеет, смотрит на меня влюбленными глазами и эдак

прозрачно намекает: "Пойдем, эт самое, на сеновал — покажу какое тятенька сено в этом годе

заготовил". А я что, дурак отказываться когда такая краля приглашает...ха-ха... на сено

полюбоваться? Я и говорю: "Давай. Только ты первая. Дорогу покажешь.". А она опять краснеет, но по

лесенке первая карабкаться стала, а я вслед, да наверх поглядываю. Братцы! Она ж без панталончиков

совсем! Такие виды мне открылись, я вам скажу. М-м-м-м-м. Мне даже лезть за ней стало жуть, как

неудобно. Против природы не попрешь, так я своим восставшим достоинством чуть все ступеньки не

пересчитал. Как еще не посшибал их нафиг? Крепкая лестница оказалась. Иначе потом прыгать с

верхотуры пришлось бы.

Я неспешно допил пиво и оглядел слушателей: двоих крестьян из соседних сел, приехавших к

родне повидаться, одного солдата войска императора Лидия, едущего на побывку, и приказчика проезжего

купца. Были еще две слушательницы — дочки-близняшки одного из крестьян. Миловидные крепенькие

девушки лет по четырнадцати. Папенька от греха подальше посадил их за соседний стол, как только тема

моего повествования стала более-менее известна, но те, пользуясь исконно женскими тайными ухватками,

умудрились не пропустить ни слова из моего рассказа. Под конец они даже забыли всякую осторожность и

любопытными мышками выглядывали из под папенькиных... хм... подмышек.

С сомнением оглядев кружку, поднял ее повыше и глянул внутрь, словно в ствол мушкета,

показывая тем самым полнейшее наличие отсутствия в ней благословенной влаги. Моя аудитория

позакрывала рты, подобрала слюни и нетерпеливо махнула разносчице, чтобы несла еще. Поскольку

махнули все, а я под шумок даже двумя руками, бедная разносчица, постояв несколько минут в ступоре,

решила не ломать голову над математической задачей: сколько точно было заказано кружек, — просто

удвоила количество пива. Я такому решению был банально рад и первым делом залпом освободил

содержимое одной из посудин и отхлебнул из другой, чтобы никто не предъявил на нее права.

— Знаете, на самом верху я все-таки не смог больше просто так смотреть на виды, что мне

открылись. В общем, не удержался и обеими руками вцепился в аппетитную попку, стал мять, целовать

и... чуть не рухнул вместе с красавицей. Она с придыханием сказала: "А-ах-х!", — и немножко

прогнулась мне навстречу. Ну тут уж я с силой подпихнул за ее белые округлости и дева птицей

легкокрылой взлетела прямо на свежее сено. Я следом. Пока не очухалась, стал быстро-быстро

освобождать ее от одежды. А она в это же время, не будь дура, еще быстрее раздевала меня. Горячая

деваха или без ласки давно. Ну а я ж не деревенщина какая. С понятием. Не стал сразу тыркаться. Для

начала погладил... Как это в книжках пишут: «Мои руки запорхали по ее гладкому телу, словно пальцы

музыканта по струнам». Губами и языком я им помогал. Мы еще только начали, а девушка уже чуть ли не

кончает, а уж когда я лизнул пупок и стал спускаться ниже, она так вцепилась в мою шевелюру, да

притиснула к себе, что я аж задохнулся почти. Я ее ублажил чуток языком, а когда ее прям заколотило

от страсти, вдул ей прямо по самые по помидоры. Ох, мужики, что было-то! Огонь, а не девка! Ее вопли

небось вся деревня слышала. Да еще с рыком и воем таким, что аж мурашки по коже. Заво-о-о-о-одит,

прям ужас. Я где-то там с краю сознания уж даже побаиваться начал — а ну-ка батяня ее не вовремя с

поля вернется? Или из братьев кто? Не. Я их не боялся. Я ж четверых отметелить могу, как неча

делать. Ну-так не бить же ее родню-то. Неудобно получится. В общем, часа три мы так с ней

кувыркались. Она оказалась ненасытной, как нимфа речная... С нимфой-то? И с ней дело имел. Помню

как-то раз остановился наш обоз у речки, а я тогда в слугах у барона Никоса служил, так вот там...

Ну это отдельная история. Доскажу сначала про ту деревню. Собственно рассказывать почти нечего

больше. Я то готов был продолжать, да красавица пощады запросила. О чем говорить, если стоит сиську

лизнуть, она уже в судорогах сладостных бьется. Вроде как больше и делать ничего такого уже не надо.

Ну я ж не изверг какой. Отодвинулся и передохнуть дал. Она ж потом после меня и не взглянет больше

ни на одного парня, а ей еще замуж выходить. Мне-э-э-э-э?! Жениться?! Тут все очень непросто. Потом

расскажу. Значит, полежали мы чуток, отдохнули, да спускаться на землю грешную начали. Уже у калитки

стоим, прощаемся, глазки у краткосрочной любви моей блестят, слезинки скатываются, она меня все

уговаривает остаться. Обещает с родителями все решить, приданое богатое нам в семью принести: дом

там, свиней, гусей, курей, перин да подушек. Мне аж на минуту и в самом деле остаться захотелось, да

одумался, простился с ней ласково, слезинки губами высушил, повернулся, а тут — нате вам... явление.

Я допил пиво и снова внимательно присмотрелся к кружке — вдруг там на дне еще пивка чуток

осталось. Понятливые слушатели моментом налили доверху, да соленой рыбки миску ближе подвинули.

— Ну что там? Что? Дальше давай, паря. Не тяни!

— А что дальше? Дальше все ожидаемо. За калиткой ухажер давешний нарисовался. Да не один, а

с двумя дружками. И, надо сказать, явно не с цветами меня провожать собрались. Хотя может и с

цветами, но только на могилку. Мою конечно. Я бы их за пару ударов уложил, да вишь какое дело,

оборотнями они оказались и ждали меня уже наполовину перекинувшись. Все на голову меня выше,

волчьими клыками скалятся, ручищи могучие, волосатые, разминают и поглядывают так... ну как мы на

эту вот рыбку. Съесть может не съедят, но шкуру срежут и плавники поотрывают. Тут и моя красавица,

смотрю, тоже перекидываться начала. Да вперед выдвигаться. Она то хоть и тоже оборотнем оказалась,

да помельче и похлипче тех парней в любом случае. Ну я тут выхожу грудь колесом, небрежно так

задвигаю ее за спину... ну не задвигаю, но вперед все равно выхожу и со всей куртуазностью... Не

кургузостью, а кур-ту-аз-ностью — вон господин приказчик образованный, он понял (приказчик ожидаемо

приосанился и посмотрел на меня с одобрением) — а вам поясню. Со всем, значит, вежеством и

приличием... ага поняли. Молодцы. Так вот о чем я? А! Я и говорю этим собакам драным: "А что вы,

шавки облезлые, забыли здесь? Али одному понравилось, как я ему клыки подровнял, так и вам тоже

захотелось. Ну, дык, становись тогда в очередь. Знахарем с дипломом поработаю. Для вас лично

бесплатно, ибо добрый я сейчас." . Ка-а-а-а-ак они разрычались. Врать не буду — струхнул малость.

Однако не тот герой, что страха не имеет — это умом убогий — а тот, кто страх свой преодолеть может.

Этому меня наставник крепко научил. Значит, задавил я робость да и врезал ухажеру снизу в челюсть.

Клыки, что у него уже отрастать начали, снова семечками в стороны брызнули. Я тут же с разворота

засандалил второму пяткой в грудь, прям в душу, как говорится. Ну а с последним и вовсе просто —

пнул его в голень, потом врезал по причинному месту и локтем в челюсть добавил. Они послушно

прилегли отдохнуть, а я крепко поцеловал красотку прямо в губы, взял узелок с пирожками, которые она

успела мне собрать, да и был таков. А как в соседнюю деревню приковы... в общем, пришел... между

прочим весь день и ночь шел. Так мне там все и обсказали. В той деревне, где я покуролесил, сплошь

самые настоящие... оборотни(!) живут, — мои слушатели ахнули. — Как есть оборотни. Эти самые

оборотни людей не едят и вообще-то не безобразничают, но молодых парней и девок всеми путями

заполучить стараются. С рождаемостью у них агромадные проблемы в оставленной, что там, где я был,

сплошь оборотни живут. Они, если одинокий путник им понравился, нарочно дают с девой покувыркаться и

коли той понравится, оставляют у себя. Женят и год два сторожат, чтобы не ушел, пока, минимум, двое