Юрий Пашковский - Тени безумия
Вампир замолчал и выжидательно уставился на Уолта.
– Все верно, Рой. Кто-нибудь может еще что-то добавить?
Студиозусы молчали. Два с половиной года назад они только-только окончили первый курс боевой магии – Рой второй, общий, но специализацию захотел продолжать на кафедре Алесандра Генр фон Шдадта – и никого из них не призвали в Южную страну, хотя Шраст порывался сбежать и тайком добраться до Шастинапура с командой таких же смельчаков (идиотов, по верному уточнению Бертрана). Впрочем, не владея нужными знаниями и уровнем Силы для создания Переходов или Коридоров, команда так и осталась в Школе.
Уолт вытянул руку и призвал свой посох. Мощное древко из темного мифрила, закаленного в негасимом пламени Сердца гор, Школа за большие деньги приобрела у гномов Гебургии. На шафт были нанесены сложнейшие гальдраставы[11], и не просто нанесены – узоры и переплетения требовали полного очищения Локусов Души от Силы, отрешенного сознания и соблюдения поста во время работы с древком. Лучшие мастера предметной магии Школы по несколько раз сменяли друг друга, пока творилось основание посоха. После них к работе приступили алхимики. Они обрабатывали древко и гальдраставы многочисленными смесями, эликсирами, солями, соками редких растений, пропаривали разнообразными газами, превращая шафт с нанесенными на него знаками в неразрывное единство материи и эфира. В это время мастера предметной магии создавали навершие, творя совместно с мастерами Стихий и Начал, заговаривая составляющие навершие монокристаллы на работу с Воздухом и Огнем, Землей и Водой, Тьмой и Светом, Сумерками и Тенью. Восемь различных камней, каждый на отдельную Силу, после обработки накапливали эфирные потоки этих магических сущностей.
После соединения навершия и древка в ходе длящихся по нескольку дней обрядов, обращающихся попеременно то к Небесному Граду, то к Нижним Реальностям, за посох и его будущего пользователя принялись психомаги и сангвинемософы – маги крови – они проводили настройку и корреляцию магических энергий не только по ауре чародея, но и по его телесным характеристикам: как он ходит, как дышит, как ест, как спит, как сидит, как говорит и тому подобное. Астральные маги одновременно совмещали многослойные проекции посоха и тонкого тела Уолта в астрале, фиксируя отражение посоха за всеми энергемами Уолта – физической, растительной, животной и разумной.
После всех процедур Ракура дал посоху имя, окончательно закрепляя связь между собой и своим магическим орудием. Предыдущие завалили его множеством именований, одно другого пафоснее и претенциознее. В итоге Уолт выбрал имя, предложенное Намиром Алкмидом. Никиитас – Победитель на языке древнего Морского Союза.
Ученики дружно вздохнули, пожирая посох наставника вожделенными взглядами. Сейчас они обучались использованию жезлов, а по поступлении в аспирантуру получат стандартные посохи, но каждый из них мечтал именно о таком, Именном посохе, уникальном для его пользователя.
– Волшебная палочка помогает создавать заклятие. Обычный жезл поддерживает плетение двух заклятий, собирая рассеянные эфирные частицы. Обычный посох концентрирует и направляет Силу, способствуя работе с совокупностью заклятий. Именной же посох не только концентрирует и направляет, но и накапливает магическую энергию. Он не просто поддерживает и усиливает мага, он становится его оружием – если закончились заклинания в ауре, если нет времени на их плетение, если враг слишком близко и слишком быстрый для точного попадания. Например…
Над навершием задрожал воздух, заклубился октариновыми разводами, вытянулся ярко-синим клинком, похожим на заточенный с одной стороны широкий фальчион с отходящим от обуха шипом. Тонкие сапфировые нити побежали вниз, оплетая древко и обматываясь вокруг ладони, держащей посох.
– Что за заклинание я создал? – Вопрос был с подвохом, и, к сожалению, ученики его не заметили.
– Глефа Ярости, – первой ответила Злата.
– Глефа Ярости… – задумчиво протянул Уолт. – Уверена? Все согласны?
– Ну да… – неуверенно протянул Герман. Рой собрался было что-то сказать, но засомневался и промолчал.
– Я не создавал Глефу. Заклинание сотворил посох, уловив образ в моей голове.
Мария восхищенно ахнула. Шраст уважительно присвистнул. Все мысли орка были как на ладони: дай ему десяток Именных посохов, и он по возвращении в родной клан всей обитающей в подземельях под Дикими равнинами нечисти и нежити устроит локальный Даггрэтх – так орки называли эпоху, завершающуюся гибелью мира.
– Глефа Ярости до недавнего времени не являлась популярным заклинанием среди боевых магов, а если и использовалась, то скорее как поддержка при ряде других заклятий. Ее действие заключается в… В чем, Махмуд?
Близнецы ответили хором, и это никого не удивило. Они делили один разум на троих – довольно-таки уникальный случай для Западного Равалона, но распространенный в восходных землях Ундориана. Рождавшиеся с даром к Искусству когитопаги были редкостью, и если они не становились жрецами на Востоке, то попадали к чародеям Шард-А-Арота, известным в магическом мире своими разработками когнитивного волшебства.
– Глефа Ярости основана на элементах Воздуха с добавлением Света и Сумерек. Лезвие состоит из движущегося с огромной скоростью ветра, способного резать даже магически укрепленные доспехи или эфирно защищенную плоть. Свет позволяет магу быстро перемещаться из одного места в другое, искажая восприятие Сумерками. Таким образом, Глефа Ярости является заклинанием ближайшего боя и может использоваться только опытными магами, владеющими навыками обращения с ноэмами разных Сил и достаточным уровнем для их совмещения в одной форме.
– Правильно. Таким магом являюсь я, и, надеюсь, со временем станете вы. Кроме владения Глефой боевые маги, по крайней мере Магистры, обучаются чарам Кинжалов Ярости, Меча Ярости, Молота Ярости. В общем, там целый «яростный» арсенал. – Уолт усмехнулся. – Наставник Алесандр, когда будет заниматься с вами, расскажет подробнее, он специализируется на Оружейной магии. В целом общая суть этих заклинаний такова: для их использования необходим предмет, повторяющий форму созданного заклинания, и умение этим предметом пользоваться. В отличие от волшебного оружия, которое обладает одним добавленным качеством, например раскаляется до вулканической температуры, как кинжалы Огня, выданные вам, или удлиняют клинок, делают лезвие крепче мифрила и тому подобное, – оружейные заклинания, как и наши Четверицы, совмещают в себе несколько элементов магических Сил. Можно целенаправленно создать предметную форму для Глефы Ярости, для использования ее обычными воинами, но она потребует с собой такого же обхождения, как и Свитки. Герман, в чем специфика Свитков?
– Они являются… – От неожиданности гластирец вздрогнул и замялся. – Являются конфигурацией… компактифицированных ноэмы, ноэзиса и гиле… то есть… – Он собрался и выпалил: – Свитки представляют собой предметный носитель сжатого заклинания, активирующегося энергией мага или Словом, исходящим от заговоренного на Свиток смертного, или ритуалом, взламывающим печать на Свитке. В большинстве своем эти предметные носители являются одноразовыми и невосстанавливающимися, многоразовые Свитки приходится постоянно подпитывать чарами. Свитки обычно изготавливают в форме длинного листа из пергамента, материалом которому служит недубленая сыромятная кожа янтарных единорогов, эфирные свойства которой позволяют удерживать заклинание в себе, однако на основе схемы производства Свитков могут создаваться артефакты – вроде артефакта, удерживающего в себе Сжатие Времен…
– Достаточно, Герман, – прервал Уолт. – Иначе говоря, Глефа Ярости и подобные ей заклинания требуют много Силы, и простому воину, да и не простому тоже, не хватит денег, чтобы постоянно заряжать носитель Глефы Эфиром. Не способны ее использовать и обычные маги, инициированные одной, максимум двумя Силами. Но вам, боевым магам, следует не просто научиться творить Глефу – нет, вам нужно научиться использовать ее, а этому могут обучить только мастера фехтования. И причина этого в том, что в Шастинапуре боевые маги Школы гибли в первую очередь не от заклинаний Отверженных или пульсаций и эманаций Хаоса. Они гибли, когда Твари, Вестники, Владыки и их чудовища прорывались сквозь Барьеры и Щиты. Под градом заклинаний убоговские создания набрасывались на неготовых противостоять им в близком бою магов, у которых если и имелось оружие, то они могли им разве что колоть и рубить так, как колются и рубятся маленькие дети в подражание взрослым. Некоторые умели больше – и некоторые из них выжили, в безумной рубке вырвавшись из окружения.
Память резануло воспоминание: безостановочно кричащий Ударий, потративший всю Силу на Железную Бездну и уничтоживший пятнадцать Вестников, размахивает двуручными боевыми молотами, проламывая уродливые головы многолапых, многощупальцевых, многорогих чудищ. С ног до головы залитый своей и чужой кровью, израненный Ударий выводил с поля боя Магистров, растративших весь эфирный запас, активировавших все Свитки, поломавших или потерявших выданное Конклавом волшебное оружие. Уолт тогда лишился своего меча с восточным иероглифом, единственного в своем роде, явно попавшего в Равалон из иного мира. А мог бы и жизни лишиться, если бы не Ударий. Он успевал атаковать и защищать, он один на один сразился с Тварью и одолел ее честной сталью, а не хитрыми заклинаниями, он, в конце концов, довел доверившихся ему чародеев до ближайшего лагеря, никого не потеряв по дороге.
