Антон Тудаков - Драконы никогда не спят (сборник)
– …Я дала клятву.
У короля задрожали ноздри.
Чувствуя, что падает, что под ногами нет опоры, Янина вышла на середину мягкой комнаты, и груды лебяжьего пуха, зашитые в наволочках, подворачивались под ноги, и без того ослабевшие.
– Это мой муж! Я сама решу, не вмешивайтесь!
Лицо короля расплылось перед ее глазами, но зато она ясно увидела воспитателя в малиновом халате. Тот стоял за плечом короля, его старое морщинистое лицо казалось сделанным из скомканной бумаги. Он смотрел на Янину со слезами обожания на глазах.
Король вышел. Воспитатель немедленно вышел следом. Янина села на пол.
Принц скулил в углу. Минуту, другую, третью. Она все ждала, что он успокоится, выйдет к ней, тогда она поговорит с ним ласково, и он перестанет наконец издавать эти тонкие ноющие звуки. Но он все скулил, и Янина почувствовала раздражение.
Король-то, отец, наверняка лучше знает, как с ним обращаться. Воля короля, подчас жестокая, делает принца хоть немножко человеком. Сам Новин подобен киселю, без смысла, без внутреннего скелета. Чужая воля формирует для него внешний скелет – как форма для желе. Король ушел, чтобы она, Янина, нагляднее и лучше это поняла.
– Замолчи! – сказала она с неожиданной злостью.
Ей захотелось пинать скулящего принца ногами. Пусть визжит громче. Или пусть наконец замолчит.
– Заткнись! Заткни пасть…
«И никогда не открывай, пока я не разрешу».
Она заплакала – впервые со дня свадьбы. Чего там – впервые с того дня, как ее избрали невестой принца.
* * *В день летнего солнцестояния зал суда опять вместил множество людей. На этот раз не было пышности, только строгость. Принесение жертвы на черном камне – ритуал, но не праздник.
Янина читала об этом действе и видела гравюру в книгах. Но ей никогда не доводилось бывать свидетельницей.
Принца не было рядом с ней. Со дня свадьбы король перестал столь щепетильно относиться к присутствию Новина на больших государственных церемониях. Место принца заняла Янина, и она отлично справлялась с ролью принцессы. Каждый такой выход был работой, но работой несложной. Особенно если рядом не было непредсказуемого, вечно испуганного Новина.
Прозвучали приличествующие случаю речи – все по сценарию, предписанному ритуалом. Главный судья, служивший голосом государственной власти, обратился к черному камню с мольбой о принятии жертвы: «Ради урожая, солнечного света, рыночной торговли, рыбного улова, ради процветания страны, столицы и провинций, прими жертву, великий камень».
Потом король, до сих пор стоявший в стороне, выступил вперед. Прошел, осторожно ступая, по узкой кладке, ведущей к громаде камня у северной стены. За ним, ступая след в след, прошли два гвардейца.
Король остановился перед камнем. Гвардейцы одновременно шагнули к нему и сняли с плеч черный плащ. Король остался в белой рубашке – левый рукав застегнут у запястья, правый подвернут до локтя. Янина со своего места увидела голую жилистую руку, испещренную тонкими шрамами, как зарубками на стволе.
Король поднял обе руки, что-то неслышно сказал и полоснул себя ножом, невесть откуда взявшимся. Янина обязательно содрогнулась бы, если бы не выполняла в эту минуту работу принцессы – человека, идеально владеющего собой.
Черный камень не изменился. Кровь, упав на его поверхность, перестала быть видимой. Король стоял, глядя на алтарь с бесстрастием, в котором Янине померещилось презрение и даже толика отвращения.
Потом камень засветился. Янина увидела отблески зеленого огня на лице короля, и на мокром лбу, и на зубцах короны. Из книг она знала, что за надпись проступила сейчас на алтаре: «Доступ подтвержден».
– Доступ подтвержден, – провозгласил король.
И придворные, чиновники, приглашенные землевладельцы радостно закричали и обнялись. Под сводами зала раздались аплодисменты – все знали, что камень подтвердит доступ, но всякий раз в последнюю минуту испытывали что-то вроде священного страха: а вдруг? Что, если пророчество о конце света когда-нибудь сбудется?
Гвардейцы набросили плащ на плечи королю.
Янина сидела не шевелясь на своем месте, пока слуга с поклоном не сообщил ей, что пора идти.
* * *Воспитатель принца носил малиновый халат, потому что принц любил его в этом домашнем виде. Принц успокаивался при виде халата. Халат означал, что все идет по-прежнему. Горький опыт научил принца, что если все кругом одеваются в официальные или праздничные, блестящие, звякающие, струящиеся шлейфами наряды – впереди испытание. Любая церемония перед лицом толпы была для принца пыткой.
Воспитатель постучался в дверь отдельной спальни Янины на другой день после жертвоприношения. Морщины на его старом лице, похожем на скомканную бумажку, залегли глубже и потемнели.
– Принцесса, – начал он сразу после приветствия, – я очень благодарен вам… за жалость к моему бедному мальчику. Вы жалеете его, я вижу. Никто, кроме меня и вас, его не жалеет.
Янина знала, что это правда.
– Но он, – воспитатель прерывисто вздохнул, – не оставит вас надолго в покое. Вчера он расспрашивал старуху…
«Старухой» воспитатель звал служанку, бойкую и вовсе не старую, приставленную к Янине в качестве личной няньки, поверенной и шпиона-соглядатая. «Старуху» звали Мышка, это было, конечно, прозвище, а о настоящем имени Янина не спрашивала.
– Она донесла ему, что у вас с принцем ничего не было. Вы два месяца замужем. Он снова стал… ну, вы понимаете.
Янина опустила голову.
– Он говорил ужасные вещи. Я надеюсь, он только… говорил.
Но может статься, он сделает… Принцесса, послушайте меня. Еще не поздно. Давайте поступим, как я с самого начала предлагал…
В первые же дни после свадьбы воспитатель научил Янину, как завоевать сердце принца. Надо было приходить ежедневно в одно и то же время к нему в комнату и приносить ванильное мороженое. Перед ванильным мороженым принц благоговел. Он съедал содержимое стаканчика за несколько минут, лицо его и руки покрывались белой жижей, а глаза ненадолго делались счастливыми.
Янина принесла мороженое дважды. Вид принца, пожирающего липкую сладость, был ей отвратителен. На третий раз отказалась:
– Он не животное. Я не могу приручать его, как приручают зверей.
– А людей, по-вашему, как приручают? – попытался доказать свое воспитатель.
Не доказал.
Янина ежедневно приходила к принцу – заставляла себя приходить – и вела с ним длинные ласковые разговоры. Она улыбалась, гладила его вечно холодную мягкую руку, заглядывала в мутноватые голубые глаза. Но принц не отвечал на ласки – он больше не боялся Янины, она досаждала ему. Он вырывал руку, удалялся в угол, бормотал: «Уйди!»
С каждой неделей она навещала его все реже. Если он не хочет меня видеть, думала она, может быть, следует сделать в наших свиданиях перерыв.
А потом, думала она, может быть, все само образуется. Доживем до дня жертвоприношения, а там…
Теперь воспитатель напугал ее и огорчил. Он ушел, волоча по коврам длинные полы халата, а Янина подошла к окну и подняла глаза на закатное небо. Облака на оранжевом фоне казались перьями, перья сложились в одинокое большое крыло.
Мечтала ли она когда-то о замужестве? Разумеется, сколько угодно, такими вот золотыми вечерами у окна. Каким видела будущего мужа? Всадником на белом коне, юным и зрелым одновременно. Никто из мужчин, которые когда-либо встречались ей, не был похож на воображаемого рыцаря. Разве что поэт – тот, что проиграл «схватку языками» на городской площади. Тот мог бы стать Янине другом.
Там, где в небе расплывалось крыло, не было места слюнявым идиотам, дурацким ритуалам и варварским правилам. Я ведь могу убежать, подумала Янина неожиданно для себя. Я присягнула перед долгом и любовью, но любви нет и не было, а долг… Есть ли у кого-нибудь долг передо мной?
Тетка? Вряд ли ее ощутимо накажут за мой побег… Побудет немного в опале, авось не обидится на меня, когда узнает правду. Я честно пыталась. Но я либо сбегу, если сумею, либо…
Открылась дверь за ее спиной. Без стука входил один только человек. Янина не обернулась.
– Я давал вам время, принцесса.
Они не разговаривали с того дня, как Янина встала между королем и его сыном: «Это мой муж! Я сама решу, не вмешивайтесь!»
– Я дал вам два месяца, даже больше, на устройство вашей личной жизни. Вы справились? Нет.
Не оборачиваясь, она чувствовала, как он идет к ней через всю огромную спальню. Далекое облако показалось теплым. Янина подалась вперед, подтянулась и влезла на мраморный подоконник.
– Не подходите. – Теперь она обернулась.
Если бы путь через ее спальню был короче на несколько шагов – она не успела бы. Но король остановился, едва увидев ее лицо.
– Не подходите. – Янина улыбнулась. – Здесь очень высоко.
Он секунду помедлил и отступил. Янина победила; король развернулся и зашагал к двери по коврам, которые меняли оттенок в зависимости от направления ворса. На таких коврах можно рисовать, приглаживая их ладонями. Каблуки короля оставляли полукруглые знаки на ворсистых узорах.
