Наталья Колесова - Грани Обсидиана
– Хорошо. Тепло. Знаешь, лед – он везде.
– Нет…
Он чуть приоткрыл тяжелые веки. Кивнул, утягивая мою руку к себе на грудь:
– Везде лед. Я не… выплыл.
– Ты выплыл. Ты вытащил мальчика и выплыл сам!
Бэрин сунул мою ладонь себе под мышку и содрогнулся.
– Я там… подо льдом. Остался. Мальчишка ведь вынырнул?
– Да.
– А я – остался, – он открыл глаза, но вряд ли видел меня, когда говорил доверительно: – Я утонул. Там… зеленый свет… и так холодно…
– Да нет же! Ты не утонул! Ты здесь, в замке. Вон камин, видишь?
Он неспокойно двинул головой на подушке, поглядел на камин:
– Он далеко! А лед – вот, рядом. Во мне. Хрустит, ты слышишь, наверное, у меня уже кости изо льда? И з-зубы…
Он говорил все невнятней, потому что стучал зубами – в самом прямом смысле.
– Ты бредишь.
– Х-холодно!
Я беспомощно огляделась – и укрывать уже попросту нечем. Что делать? Разбудить Берту? Жалко – она разрывается между больным «мальчиком» и большим замковым хозяйством, которое привыкла контролировать. Я поглядела на больного: сухие губы, ресницы прикрыты, но видно, как мечутся под веками глаза, точно Бэрин смотрит на что-то, происходящее в его воспаленном мозгу. Или судорожно ищет дорогу к воздуху и свету. Бэрин сказал, что там, под водой, оглушенный, он на мгновение перепутал, где верх, где низ, куда ему плыть. А потом словно кто-то дернул его за шкирку, он поднял голову и увидел зеленый свет… Наверное, ему сейчас кажется, что он снова тонет.
Моя ладонь, зажатая между его твердым боком и мускулистым плечом, казалось, тоже уже горела. Согрелась. Я поглядела на нее.
…Бэрин приоткрыл глаза. Выдохнул:
– Ты… что?
– Молчи.
Я приподняла край наваленных одеял и скользнула в постель ему за спину. Быстрее, чтобы не передумать, обхватила его руками-ногами, прижалась всем телом. Бэрин не удивился, лишь выгнулся, прижимаясь ко мне спиной теснее. Пробормотал:
– А-а-а… хорошо…
Мы просто греем друг друга. Это все равно что обнимать Рыжика в холодную ночь…
Да совершенно другое! Мне мгновенно стало жарко от близости его пылающего тела. Ноздри щекотал запах: запах Волка и мужчины, пота, кожи, волос… Кажется, я начинаю привыкать к этому запаху, мне не хотелось отшатнуться, наоборот, я прижалась носом к его шее: и знакомый и незнакомый, странно будоражащий, точно запах весны… Гладкая твердая спина, сплетенные с моими ногами мускулистые ноги, руки, прижимающие мои ладони к волосатой груди. Крупная дрожь, сотрясавшая его тело, постепенно стихала, рука, сжимавшая мои пальцы, расслабилась. Бэрин пробормотал что-то, я переспросила: «Что?» – но он уже спал…
Моя дурацкая мысль – нет, вовсе не дурацкая: согреть его собственным телом – оказалась удачной. Я попыталась потихоньку высвободить руки и отстраниться, но поняла, что попалась: Бэрин, не поворачиваясь, завел руку за спину и подвинул меня обратно. Вернул ладонь к себе на грудь, еще и прижал локтем – для верности.
– Еще… полежи.
Хорошо, подожду, когда он уснет покрепче. Я слушала неровное дыхание, пальцами чувствовала тяжкий стук его сердца… Наверное, и он спиной ощущает мое.
Я тоже устала, подремлю немного…
Проспала я долго.
И крепко. Проснувшись, обнаружила, что уже не я, а Бэрин обнимает и прижимает меня к себе; даже не почувствовала, когда он повернулся. Но и я сама очень уютно устроилась, уткнувшись лицом в его грудь. Я снизу заглянула ему в лицо – спит, – осторожно пошевелилась, отдвигаясь; обнимавшая меня рука соскользнула с моего бока. Бэрин вздохнул, переворачиваясь на спину, но не проснулся. Кажется, жар спал, все его тело, да и простыни были мокрыми от пота… Я присела, легко скользнула пальцами по его влажному лбу – прохладный.
И застыла. И даже перестала дышать.
В придвинутом к кровати кресле сидел мужчина и, упершись подбородком в сцепленные руки, наблюдал за нами. Бледная кожа, зеленые глаза, серые длинные, жесткие даже на вид волосы… Страшная, черная, огромная тень за спиной… Лорд Волков!
Я судорожно и коротко схватила воздух ртом – получился сдавленный вскрик. Лорд даже не шевельнулся, следил одними глазами, как, прикрывшись одеялом, я медленно отползаю по кровати. Я достигла края, помедлила, но он не догадался подать мою одежду, а попросить было мне не под силу. Я опустила ноги на ледяной пол, пробежала на цыпочках вокруг кровати и, быстро схватив платье с подлокотника кресла, торопливо его натянула. Все это время он сидел неподвижно, искоса наблюдая за мной.
Я попятилась к двери, но лорд Фэрлин остановил меня коротким:
– Как он?
– Жар спал…
Лорд кивнул и отвернулся к кровати. Я тоже поглядела на Бэрина – от испуга я не накинула одеяла снова, и до пояса он был открыт холодному ночному воздуху. Я сделала нерешительный шажок назад.
– Он весь… мокрый. Надо сменить простыни.
– Ты поможешь.
Это не было вопросом. Лорд наблюдал за мной и делал, как я: собрать мокрую простынь под бок больного, расстелить новую, осторожно перекатить на чистое… От наших прикосновений Бэрин проснулся, но брат положил ему руку на лоб и сказал:
– Спи.
И Бэрин уснул. Где же ты был раньше, раз можешь успокоить его одним только прикосновением! Я торопливо собрала мокрые – хоть выжимай! – простыни. Отступила к двери, глядя в спину склонившегося к камину лорда: тот вновь начал разводить огонь.
– Спасибо… – донеслось с кровати. Лорд выпрямился и в два шага оказался рядом с Бэрином. Я вышла, судорожно прижимая к груди скомканные простыни и чувствуя спиной взгляды братьев.
* * *– Выглядишь ты шелудивым псом! – безо всяких церемоний заявил ему брат. Бэрин поскреб пальцами свои заметно выступающие ребра.
– А, были бы кости, мясо нарастет!
Берта велела ему оставаться в постели еще пару деньков. Хотя он ворчал и изнывал от безделья, все же втайне был с ней согласен: у него еще кружилась голова, и в ногах-руках чувствовалась слабость. Зато появился нормальный аппетит. Вот и теперь Фэрлин с полуулыбкой наблюдал, как, сидя в постели, он управляется с вырезкой. Запил все горячим бульоном, удовлетворенно вздохнул и похлопал себя по впалому животу.
– Хорошо… Что у нас новенького? Как Инта?
– Очень беспокоилась, но Берта пока к тебе не пускает. Хорошо, что она успела обучить эту девушку… Лиссу, Берта на нее не нахвалится.
– Да, – рассеянно подтвердил Бэрин. – Кажется, рыжая проводила здесь много времени.
– Кажется? – медленно повторил его брат.
Он пожал плечами:
– Ну, я не очень-то был в себе, знаешь ли… Я и тебя-то не всегда узнавал.
Это было словно застрять в миге превращения: все вокруг размыто, в ушах гудит многослойное эхо, запахи переливаются всеми цветами, а свет просто оглушает…
Фэрлин смотрел задумчиво.
– Помнится, ты говорил, что Лисса очень боится Волков и тебя – тоже?
– Ну да. – Он рассмеялся. – Наверное, больным я кажусь безопасней. Она и поила и кормила меня…
– И лежала в твоей постели, – подхватил брат.
– Что?
– Когда я пришел сюда пару ночей назад, вы спали, обнявшись, точно возлюбленные.
Он недоверчиво рассмеялся:
– Да ты шутишь?
– Ты действительно не помнишь?
Брат был серьезен. И ему самому что-то мешало все решительно отрицать: то ли воспоминание, то ли ощущение… что-то мягкое, теплое… робкие прикосновения, греющие останавливающееся от холода сердце…
– Ты говоришь, мы…
– Лисса проснулась, увидела меня, оделась и ушла, – закончил брат. – И теперь я повторяю вопрос, который мне как-то задал ты сам: она легла с тобой по собственной воле?
Он сполз пониже. Пробормотал:
– Знаешь, обычно мне не приходится тащить девушек в постель силком…
– Обычно – да, – подтвердил брат. – Но меня интересует только этот случай. Должен ли я задать этот вопрос ей самой?
– Я… – Бэрин поглядел на него, заломив брови, – почти жалобно. – Я ничего не помню. Но я не думаю… я думаю, я был не в том состоянии, чтобы…
– Одна надежда на это, – хмуро сказал брат. Поднялся.
– Значит, ты увидел ее… И как она тебе?
Фэрлин обернулся, поднял бровь:
– Вполне, вполне… Не Инта, конечно, но…
Он рассмеялся:
– Ты же знаешь, что я не о том!
Фэрлин задержался на пороге, нахмурился, пытаясь облечь свои ощущения в слова:
– Она… необычная. Очень. Придется заняться ею.
Он сам уже начал ею заниматься, и, если верить Фэрлину, – вплотную… Брат не успел выйти, как в дверь заглянула улыбающаяся мордашка. Девушка слегка смутилась, застав здесь лорда:
– Ой, добрый день, лорд Фэрлин… Можно мне повидать Бэрина?
Брат оглянулся, выгнув бровь, и он послал ему кривую улыбку: ну вот, видишь?
– О да! – сказал лорд с чувством. – Он ждет!
После перелома в болезни надобность в ночных дежурствах отпала, а днем Берта сама таскала Бэрину еду и питье; еще говорила, его навещает брат. Я часто вспоминала взгляд лорда Волков – пристальный, изучающий, точно он пытался проникнуть в мои мысли, вывернуть меня наизнанку… Но, судя по тому, что я еще не изобличена, ему это не удалось.
