Владимир Василенко - Серый пилигрим
Лица пленника было не разглядеть – в такой позе он не мог поднять головы, выкрашенные в алый цвет волосы свисали, как спутанный пучок водорослей.
– А я говорю – он это! Он, кому же еще! Коготь! – видно, продолжая прерванную перебранку, горячился Локрин.
Имперец – холеный красавец лет тридцати, с тонкими полосками усов и бородки на гладком лице – слушал его со скучающей миной.
– Да остыньте вы, капитан! – недовольно искривив тонкие губы, произнес он. – Я же сказал – разберемся…
– Разбирайтесь! Но пока бумагу не подпишете, что это мы, стража порта, повязали этого гребаного тайца – я его вам не отдам!
– Вы мне не доверяете, капитан? – все так же лениво осведомился красавчик, задирая подбородок.
– А с чего бы это вдруг? Бумагу в канцелярии завсегда составляют, даже когда воришку какого занюханного поймаешь. А тут душегуба, которого по всей империи ищут, вы хочете просто так забрать?
– Я же вам предлагаю – проследуем все вместе до канцелярии, и там, по всем правилам…
– Ага, и получится, что это вы его доставили, а старый Локрин так, увязался, как шавка за телегой! Себе награду присвоить задумали? Хрена с два! Сейчас мои люди подойдут, и я сам приволоку душегуба в канцелярию!
Капитан, как обычно, был страшен в гневе, и Брин, наблюдая за ссорой, благоразумно держался у стенки и старался быть тише воды.
– Да что вы заладили – награда, награда, – поморщился щеголь. – Ваше дело – оберегать покой граждан от преступников, а не гоняться за наживой.
– Наживой?!
Это имперец, конечно, зря сказал… Брин попятился еще дальше, забиваясь в самый угол.
– Да я… – задыхаясь от ярости, прохрипел Локрин. – Да я с младых ногтей, шкуры не жалея… Да ты, сопляк, еще не родился, когда меня уже старшим патруля ставили! Двадцать девять лет службы! А вот это ты видал?!
Капитан рванул ворот поддоспешника, открывая шею, на которой болтался разлапистый, с ладонь размером, серебряный якорь, инкрустированный самоцветами – орден, врученный Локрину Паоло Верджи, герцогом Валемирским, больше двадцати лет назад, еще когда Валемир был независимым. Напоказ его при новой власти капитан уже не носил, но и отказываться не собирался. История, в результате которой он получил орден, и впрямь была любопытной, если, конечно, не слушать ее в исполнении старика раз этак в тридцатый.
– Ладно, ладно, остыньте, капитан, – пятясь от разгневанного стражника, пробормотал имперец. – Если настаиваете – давайте допросим задержанного прямо здесь.
– Да как же – допросишь его! – фыркнул Локрин. – А вот это вы видели?
Он схватил пленника за волосы, задирая лицо вверх, и стиснул его челюсть своими жесткими, как крабьи клешни, пальцами. Таец глухо зарычал.
– Пасть открой, паскуда! Открывай, сказал! О! Полюбуйтесь, полюбуйтесь, господарь Терендорф!
Имперский, брезгливо морщась, взглянул на пленника.
– Что это? У него что, язык вырван?
– Начисто! Под корень! Это так у них, у Черных клинков тайских, заведено. Чтобы, значится, даже если поймают, не сболтнул чего. Ты его хоть пытай – толку чуть.
Имперец скривился, поглядывая на приоткрытую дверь.
– И это, промежду прочим, тоже сходится, – с нажимом произнес Локрин, отпуская тайца. – В листовках-то о розыске тоже говорится, что он немой – жестами изъясняется.
– Мы разберемся, – устало повторил щеголь, не встречаясь взглядом с Локрином. – Но если вы и дальше будете противиться транспортировке задержанного в имперскую тюрьму… я буду вынужден… применить мои… полномочия…
Красавчик волей-неволей пятился от Локрина, и голос его становился все менее уверенным. Да уж, когда на тебя угрожающе прет некто такого роста и комплекции, да еще сплошь запакованный в броню, трудно диктовать свои условия.
Имперец судорожно схватился за кинжал. Еще миг – и острый, как шило, клинок замаячил перед самым носом капитана. Теперь уж тот, оторопев от такой наглости, подался назад, нашаривая на поясе рукоять корда.
Брина будто холодом обдало. Если, не приведи Аранос, капитан сейчас всерьез схлестнется с имперцем, страшно даже представить, чем это кончится.
Но щеголь оказался не промах. Перехватил руку Локрина, не давая ему вытащить корд. Приставил лезвие своего кинжала к неприкрытой шее капитана и начал теснить его к середине комнаты. Тот, пятясь, опрокинул обеденную скамью и едва не завалился на спину, но уперся копчиком в стол, над которым висел пленник. По пути, правда, успел-таки врезать красавчику по морде, и на щеке имперца заалел длинный порез – перчатки стражников делаются из жесткой кожи, с небольшими шипами на тыльной стороне ладони.
– Что это за выходки, старый болван?! Сейчас прирежу тебя – и буду прав! – сквозь зубы процедил имперец, приподнимая небритый подбородок капитана клинком. Тот, побагровев от злости, что-то прорычал в ответ, но лезвие кинжала, еще плотнее прижатое к коже, заставило его замолчать. Отклоняясь от клинка, капитан почти завалился спиной на стол, и чтобы сохранить равновесие, ему пришлось убрать руку с рукояти корда и упереться в столешницу. Второй рукой он перехватил запястье имперца, не давая ему дальше давить на лезвие.
Брин в растерянности таращился на потасовку, не зная, что делать. Помочь капитану? Тогда он точно прибьет имперца, а это – верный путь на виселицу. И Брин, если поможет, будет болтаться рядом. Но что же теперь – просто стоять и глядеть на то, как какая-то крыса из имперской канцелярии угрожает капитану?! Рука сама собой потянулась к дубинке…
Пленник, до этого безжизненно болтавшийся на своем крюке, будто освежеванная баранья туша, вдруг качнулся вперед и, подогнув ноги, уперся ступнями в спину капитану. Еще миг – и он, выгнувшись вперед, просто-напросто встал на плечи Локрину, на пару мгновений получив твердую опору под ногами. Больше ему и не потребовалось. Одно быстрое змеиное движение, мерзкий влажный хруст – и руки его, скованные за спиной и задранные вверх, перекрутились в плечевых суставах так, что оказались просто поднятыми над головой.
Брин видел подобный трюк в исполнении одного акробата из бродячего цирка, но никогда бы не поверил, что можно провернуть его в таких условиях. Сейчас же он не успел даже удивиться – таец спрыгнул со своего крюка и одним движением свернул Локрину шею – только позвонки хрустнули. Мягко, как кошка, соскользнул со стола. Тело капитана грузно повалилось на пол, под ноги имперцу. Тот, воткнув стилет в столешницу, выставил перед собой ладони и попятился назад.
– Спокойно, парень, спокойно… – тихо проговорил имперец, чуть освободив от рукава левое запястье. Там виднелась какая-то метка – Брин не успел разглядеть, какая.
Коготь, чуть сгорбившись, несколько мгновений разглядывал канцелярского. Потом метнулся к выходу.
На пути его не осталось никого, кроме Брина. Парень, пятясь, поднял обернутую ремнями дубинку – скорее прикрываясь, чем замахиваясь для удара. Таец походя, не сбавляя темпа, выбил жалкое оружие из его рук. Шваркнул молодого стражника спиной о стену, зажал ему левой рукой рот. Острый юношеский кадык судорожно дернулся вверх, да так и застыл там.
На короткий миг они встретились взглядами. Черные, как отполированные кусочки оникса, глаза, горящие холодным пламенем отчужденности и какой-то запредельной, могильной тоски. И расширившиеся от ужаса светло-серые, прозрачные. Как речная вода или подтаявший снег.
Рыкнув, будто от боли, таец оттолкнул юнца и выскочил на улицу.
Брин, едва устояв на ослабших ногах, потер шею, стараясь избавиться от кома, засевшего в горле и не дающего произнести ни слова. До него донеслись испуганные возгласы стоявших снаружи имперцев. Похоже, таец миновал и их, не особо задерживаясь.
Но Брину было не до того.
– К-к-капитан, – наконец прохрипел он, склоняясь над телом Локрина и не решаясь прикоснуться к нему. Остановившийся взгляд старика был устремлен куда-то вверх, в темноту, затаившуюся под крышей. Брин, сглатывая нахлынувшие рыдания, потянулся, чтобы прикрыть мертвецу веки.
Рука в тонкой щегольской перчатке зажала ему рот, задирая голову вверх. Острое, как у бритвы, лезвие скользнуло по горлу, алые капли веером брызнули на пол, на лицо распластавшемуся перед Брином капитану.
– Глупый мальчишка! Зачем ты только сунулся сюда… – прошипел имперец.
Брезгливо отдернув руку, толкнул юношу вперед, повалив на живот, и бросился к выходу. На крыльце едва не столкнулся с Эрином и Броком Рыбоглазым.
– Где таец?! Вы его видели? – заорал на них имперец, утирая, наконец, кровь на рассеченной капитаном щеке.
– Господин Терендорф, он туда побежал! К морю! – захлебываясь от волнения, закричал один из тех имперских, что сторожили выход из кордегардии. Второй неподвижно лежал на крыльце, раскинув руки в стороны. Кираса с белой башней, намалеванной на груди, была обильно забрызгана красным.
– За ним!!
