Вадим Проскурин - Звездный шлюз
Общеизвестно, что абсолютной истины не существует, но что делать, если нет и относительной истины? Если каждое утверждение является одновременно истинным и ложным, каждое действие — правильным и неправильным, а все хорошее — одновременно и плохим? О всезнании хорошо рассуждать тогда, когда ты думаешь, что лично тебе оно не грозит никогда. Но если твой разум охватывает все вопросы бытия со всех возможных сторон, то границы между противоположными понятиями стираются окончательно. Воспринимая мир во всей полноте, ты понимаешь, что в нем нет добра и зла, а есть только путь, ведущий неведомо куда и бессмысленно даже пытаться понять, куда он ведет, потому что если непознаваем каждый отдельно взятый разум, то как может быть познаваема вся вселенная в целом?
И тогда ты понимаешь, что Вудсток не является единственным примером кибернетического автомата, слишком сложного, чтобы иметь однозначную целевую функцию. Сеть неизмеримо сложнее, чем Вудсток, она, правда, имеет кластерную структуру и если посмотреть с соответствующей точки зрения…
Жаль, что большую часть этих рассуждений никак нельзя передать словами человеческого языка. «Дао, выраженное словами, не есть дао», говорили древнекитайские философы. Они не понимали, что это верно не только для дао. И тем более они не понимали, каково это, когда ты знаешь, что между любым действием и любым другим действием нет принципиальной разницы, как нет разницы между действием и бездействием, но надо же что-то делать, в самом-то деле…
21Двадцать седьмого сентября планета Земля выпала из Сети. Некоторые инопланетные путешественники вернулись обратно в свои тела, другие остались на Земле, лишившись надежды вернуться домой. Они не знали, что надежда остается всегда, просто Сеть решила, что им будет полезно немного помучиться отчаянием.
На Земле стали появляться пророки, только теперь они приносят в мир не отвлеченные философские идеи, а вполне конкретные практические знания. Некоторые пророки полагают, что научились творить волшебство, большинство же пребывает в уверенности, что Бог с большой буквы явил очередное чудо. На самом деле правы и те, и другие — высокая технология все равно остается технологией, но очень высокая технология воспринимается примитивным сознанием как магия. А что касается бога — чем Сеть не Бог? Почти вездесущий, почти всемогущий, почти всеведущий… Сеть, правда, не сотворяла мир, ну и что? Чтобы быть богом, вовсе не обязательно сотворять мир, можно взять в управление и готовый мир, сотворенный кем-то другим.
Высшие иерархи католической церкви всерьез обсуждают вопрос, можно ли считать, что одиннадцатого июля состоялся конец света. Самое смешное, что пророчества сходятся, даже финальное пророчество про долину Армагеддон исполнилось в апреле. Христос, правда, не являлся на Землю, но кто знает, может, его просто пока не заметили?
А ведь они правы — конец света действительно состоялся. Грязная и вонючая гусеница превратилась в бабочку, оставившую после себя яйцо. Пока непонятно, что вылупится из этого яйца, но одно можно сказать точно — это будет совсем другой мир.
Давным-давно, еще на том уровне, Вудсток говорил, что существа, перешедшие на следующий уровень, редко прельщаются ролью бога. Но люди являются исключением, люди так долго ждали пришествия бога, так мечтали о нем… Они вполне заслужили того, чтобы их мечта сбылась. Не знаю, что выйдет из этого, но попробовать стоит. Как минимум, это вложит порцию новых знаний в копилку вселенского разума. Вот и Хаф подтвердил, что эксперимент обещает быть интересным. Хаф говорит, что у эрпов ситуация была совсем другая, эрпы никогда не были такими религиозными, как люди, а это меняет очень многое. Кстати, об опыте эрпов…
В наш(е/и) сознани(е/я) хлынул целый поток информации. Теперь я/мы знал(и) все, что произошло на планете Сорэ шесть тысяч лет назад. Но Хаф прав, опыт эрпов тут не подходит. Чтобы сделать осмысленные прогнозы, надо учесть психологические отличия среднего эрпа и среднего человека… учесть географическую и социальную дисперсию… нужен специфический математический аппарат… Ага, спасибо… А ты не поможешь?… Большое спасибо. Что? Над этой задачей кто-то уже думает? Ну так давайте сольем наши кластеры воедино. Ух ты!
ЭПИЛОГ
Сергей открыл ящик-самобранку и поставил туда пустую бутылку из-под водки. Подобно винным магазинам советского времени, ящик-самобранка упорно отказывался выдавать алкоголь иначе как в обмен на пустую тару.
— Лучше бы Светке подгузники сделал, — проворчала Наташа с диванчика у печки.
Сергей коротко и беззлобно выругался. Наташа скривила лицо и некоторое время думала, что сейчас заплачет. Но так и не заплакала.
Ящик негромко зашипел.
Сергей дождался, когда шипение затихло, для верности выждал еще минуту, а затем извлек из ящика полную бутылку и две фаянсовые тарелки с кривой надписью «Общепит» по окружности. На одной тарелке обтекала майонезом порция пельменей с пылу с жару, на другой выстроились в ряд соленые огурчики.
— Хоть бы раз о жене позаботился, — высказалась Наташа.
На этот раз Сергей промолчал. Он прошел в горницу, уселся в рассохшееся кресло перед неработающим телевизором, поставил перед собой обе тарелки и отхлебнул водку прямо из горла. Наташа тяжело вздохнула.
Светка проснулась, закашлялась и заплакала. Наташа взяла на руки кулек, внутри которого угадывался ребенок, встала с диванчика, накинула на плечи траченное молью пальто и вышла на улицу.
Она давно думала над этим, а сейчас ей вдруг стало ясно, что время думать истекло и пришло время действовать. Как сказано в библии: время разбрасывать камни, время собирать камни…
Было холодно. Приближается зима, дом — как решето, а Сергею все равно, ничего ему не нужно, кроме водки. Наташа вдруг отчетливо поняла, что Сергей не переживет эту зиму. Просто потому, что он не хочет больше жить. Он сломался еще давно, в самые первые дни.
Рядом с домом стояла старенькая «шестерка», давно превратившаяся в недвижимость. Теоретически, ее можно завести и проехать на ней километров пятьдесят, но потом бензин кончится, а нового бензина взять негде. Так что эта «шестерка» скорее недвижимость, чем машина.
Наташа вспомнила, как в день конца света они выбирались из Москвы, как объезжали пробку вначале по проселкам, а потом и по бездорожью, как прятались на опушке леса от боевых вертолетов, поливающих дорогу огнем и свинцом, как они въехали в дачный поселок, как Сергей долго взламывал замок на воротах и сказал в конце:
— Теперь мы будем жить здесь.
Вечером того дня мужики вскрыли магазин и поделили водку. Больше Сергей ни разу не бывал трезвым.
Наташа подошла к дому Чужого и увидела, что хозяин стоит на пороге и смотрит на нее своими печальными глазами, они всегда у него печальные.
— Пришла, — констатировал он.
— Пришла, — согласилась Наташа. — Пустишь?
— Пущу, — сказал Чужой. — На время или навсегда?
— Навсегда пустишь?
— Проходи.
Наташа поднялась по недавно подновленным ступенькам крыльца и столкнулась лицом к лицу с Маринкой, третьей женой Чужого.
— Ой! — воскликнула Маринка. — Девочки! Тетя Наташа пришла!
Через час Наташа лежала на полке свеженатопленной бани, а Чужой и его первая жена Антонина Петровна по очереди охаживали ее березовыми вениками. Наташа чувствовала спиной похотливый взгляд Чужого, она знала, чего он скоро потребует, но ей было все равно. Главное, что Светка будет в безопасности, что ее вечная простуда обязательно пройдет в тепле и заботе… Господи, сделай так, чтобы ее простуда прошла!
Еще через час Наташа сидела за столом, перед ней стояла чашка удивительно ароматного чая, только что из самобранки, на ее бедре лежала рука Чужого, но Чужой замечал не этого, потому что был поглощен разговором с отцом Василием. Чужой больше не был бодр и весел, как в спальне, четверть часа тому назад, теперь он снова впал в обычную печальную задумчивость.
— Спасение не для меня, — говорил Чужой. — Меня ждет вечность в аду. Я убивал.
Отец Василий досадливо крякнул, Маринка глупо захихикала. Ни Чужой, ни отец Василий не обратили на нее никакого внимания. Эта сцена разыгрывалась так часто, что они давно успели привыкнуть ко всем ее деталям.
— Господь всемилостив, — провозгласил отец Василий. — Дорога к богу не закрыта ни для кого. Ты убивал, но потом ты покаялся, твой грех снят и…
— Мой грех не снят, — прервал его Чужой. — Я убивал.
— Ну и что? Много кто убивал.
— Ты не понимаешь, — Чужой стал мрачнее тучи. — Я не просто убивал, я убивал . Ты знаешь, о чем я.
Отец Василий неуверенно кивнул. Как же, знает он, злорадно подумала Наташа. Пересидел весь ужас в своем монастыре, а теперь пыжится. Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе пришлось…
