Кира Измайлова - Дивнариум
Пираты плотоядно посмотрели на Афадель. Афадель облизнулась. Пираты как-то помрачнели.
— Мы могли бы подарить вам эльфийское благословение, — сказала она радостно.
— Разумеется! — поддержал я. — Можем даже подлечить немножко.
— Ну, в лечении мы не нуждаемся, — решительно сказал пират в платке и еще раз посмотрел на Афадель, на всякий случай. может, решил, что ему померещилось. Плохо он знал мою подргу! Но ему простительно.
Какой-то молодой умбарец в красном платке послал ей воздушный поцелуй. То есть чмок. Афадель подумала-подумала, да и стала карабкаться к ним на борт.
— До утра не жди! — услышал я. — Умбарцев я еще не пробовала!
До рассвета я скучал один в ладье, потом ко мне спустилась Афадель, довольная, как олень, наевшийся свежей травы.
— Они доплаты требуют, — сказала она.
— За что?! — изумился я, хорошо знавший свою подругу.
— За моральный ущерб, — сконфузилась она.
— Давай тебя отдадим! — предложил я. — Ты ж хотела за границу.
— Я предлагала. Не берут. Говорят, тогда весь Умбар проклянут окрестные владыки.
— И что теперь?
— А вон у тебя такая штучка! — заорал свесившийся с борта пират в черном платке, показывая пальцем куда-то вниз.
Я вздрогнул и прикрылся руками. Вдруг он письмо разглядел? А вдруг не его?
Мне не понравились его намеки. Свою штучку я держу при себе, и так ему и сказал.
Он заржал и ткнул пальцем в нос оленю.
— Это! — проревел пират. — Давайте его, и мы квиты!
— Ничего себе! — возмутилась Афадель, живо смекнув, что к чему, и встала, уперев руки в бока. — Это же олень самого короля Трандуила! Да он стоит столько, сколько тебе и не снилось, смертный! Жаль, позолота с рогов стерлась на этом Андуине…
Пират облизнулся.
— Ну… я доплачу, — сказал он.
— Сколько? — спросила подруга, и начался торг.
Сошлись на том, что нам дадут денег, запасные весла, провианта и еще отбуксируют вверх по Андуину, потому что мы проскочили место, на которое туманно намекал король наш Трандуил. А я думал, он бредит, по обыкновению… ой. Я этого не говорил.
— Зачем вам этот олень? — не выдержал я, когда мы уже сидели на палубе пиратской ладьи и попивали умбарское вино. Очень неплохое, кстати, но некоторые молодые пираты прятались от захмелевшей Афадели на верхушках мачт и в трюме. Бесполезно, я по себе знаю.
— Я фигурки собираю, — поведал капитан. — Пошли, покажу…
Каюта капитана поражала воображение. Стен не было видно под носовыми фигурами с судов самых разных стран. Тут были орлы, пышногрудые девы, единороги и прочая нечисть…
Я подумал, что за оленя король наш Трандуил нам самим рога поотшибает, и загрустил.
— Я бы отдал, — начал я осторожно, — но король… король нас и повесить может, если мы ему корабль без носовой фигуры вернем.
Насчет повесить я приврал, насчет "вернем корабль" тоже, но чего не сделаешь для спасения своей жизни. Капитан задумался. но не надолго.
— А давай меняться! У меня две одинаковые есть. Вот смотри, — и он показал мне на красивую фигурку морского кота-русалки, судя по внешнему виду. У него правда было две, только разного цвета. Я еще подумал. Фигура была нам по размеру.
— Меняемся! — сказал я решительно.
— Тебе какого, синего или красного? — спросил он. — Синий облезлый маленько…
— Вот его и возьмем, — решил я. — Чтобы видны были следы путешествий, так сказать.
Так у нас на носу угнездился кот-русалка. Афадель прищурилась, потом кивнула:
— Годится. Главное, на оленя похож. Скажем, рога в дороге пообломали.
— Далеко ли путь держите? — вежливо спросил я, когда мы с капитаном вернулись к вину и закускам.
— Вообще Саурон звал, — тот дожевал окорок и вытер рот рукавом. — Но это успеется… Сперва до Рохана дойдем, там у них места бога-а-атые… Вас где оставить-то, сухопутные?
— Да вот как раз в Рохане можно, не доходя до, — быстро сказал я, потому что мне вовсе не улыбалось попасть в разграбляемый пиратами роханский городок на умбарском корабле. — Оттуда нам по суше близе-е-енько.
— Ну добре, — кивнул пират.
Они отцепили нас от свои кошки, когда уже слышался грохот Рэроса и видно было облако водяной пыли, в которую был одет водопад. Мы выбрались на берег и вытащили туда же нашу верную ладью. Пираты деловито переговаривались, собираясь приступать к работе. Мы благоразумно переждали в ивняке, пока они не скрылись из глаз. После этого мы вылезли, и я испустил тяжелый вздох. Ладью-то мы оставим, а вот кота придется тащить с собой. Носовая фигура что-то там символизирует, и ее надо сберечь, тогда нам простят все. Наверное. Я отковырял кота-русалку и пристроил себе на спину.
— Пошли? — сказал я напарнице, и мы пошли.
Обратно нам предстояло топать ого-го сколько. Но спасибо, что по суше, где невозможно потерять весла. О письме мы договорились молчать.
Я шел, проклятый которусал становился все тяжелее, а Афадель начала хихикать, а потом и хохотать в голос.
— Ты что, ковыля нанюхалась? — мрачно спросил я. Могла бы и помочь.
— Не-ет! Я подумала, что если кто тебя со спины в сумерках увидит с этой фигурой, перепугается насмерть!
— Только не роханцы, — буркнул я.
— Да ладно, что они, не люди! — легкомысленно бросила она.
Я же, вспомнив о роханцах, начал выбирать дорогу осторожнее, стараясь пройти понезаметнее. Эльфы мы или как? Но в степи сложно остаться незаметным до конца. Мы продвигались от рощицы к рощице, от куста к кусту, и вскоре я устал как вьючый мумак.
— Привал! — скомандовал я у мелкого ручейка и сгрузил которусала на землю. И сам упал туда же.
В смысле, мордой в ручеек, пить очень хотелось. Потом я разлегся на траве, сказав Афадели, что я готов питаться травой, как роханские кони, но готовить не стану.
— Слабак! — фыркнула она, но соблаговолила достать из мешка кусочек сушеного мяса и лепешку.
И не забыла украсить все это пучком травы. Надеюсь, белена тут не растет.
Мы с аппетитом употребили наш нехитрый ужин и блаженно развалились на траве, все трое. Третьим был которусал. Кстати, на него удобно было класть голову. Фигура разогрелась на солнышке и приятно пахла старым деревом и соленым морским ветром. Это было даже лучше, чем олень, потому что у которусала не было рогов. о которые можно ободрать себе шкуру.
Мы сладко заснули, убаюканные прохладным роханским ветром. Пробуждение было не из приятных. Я хочу сказать, что не очень приятно засыпать втроем. а просыпаться вчетвером. Причем этот четвертый нагло лапал ладно бы Афадель или меня, а нашего которусала!
— Ты кто? — спросил я хриплым со сна голосом.
— Следопыт, — просто ответил он.
Меня аж подбросило.
— Это который следопыт? А то один из вас нам очень, очень нужен!
— Так я один! — рассмеялся он.
— Дунадан? — строго спросила Афадель, оценивающе приглядываясь к незнакомцу.
— Дунадан, — подтвердил тот.
— У нас для тебя кое-что есть! — выпалила подруга и выпихнула меня вперед. — Возьми его скорее!
Я начал раздеваться.
Выражение лица дунадана было бесценно. Я думаю, даже если я проживу еще лет с тысячу, все равно не забуду глаз этого Следопыта. Сзади его придерживала Афадель, у которой еще никто не вырывался, спереди раздевался я. Такой опыт!
— Но сперва посмотри, можешь ли ты прочесть эти знаки, — спохватилась подруга.
Он развернул протянутое письмо.
Взгляд его упал на сердечко, и дунадан просиял. Потом помрачнел.
— И это все?!
— Нет, — ответил я. — Просто письмо немного смылось. Но напросвет кое-что видно.
Как нарочно, было пасмурно.
— И на мне видно, — расправил я плечи. — Но зеркала у нас нет.
Следопыт крякнул и принялся водить пальцем по моей груди, разбирая знаки. Было ужасно щекотно, поэтому на этот раз Афадель держала меня.
Так вот кто увидит — стыда не оберешься!
Видимо, Следопыт умел читать в зеркальном отображении. я почувствовал к нему невольное уважение: читать феаноровы знаки — та еще работенка, а он, судя по всему, их знает.
— Ну что, все в порядке? — спросил я, когда его палец остановился ниже моего пупка.
— М-м-м… — произнес он и оттянул пояс моих штанов. Видимо, чернила затекли и туда.
— Ответ будет? — спросила Афадель.
— Обязательно, — следопыт нахмурился, — но не на словах.
— Так напишите. Мы это читать не обучены, — пожала она плечами.
— Нечем. И не на чем, — буркнул он. — Вернее, чернила-то сухие есть, разведу, но на чем…
Взгляд его упал на меня. На мне оставалось еще порядочно чистого места, спина, например.
— Ну нет! — быстро сказал я, натягивая тунику. — Я хочу помыться целиком!
И тогда Афадель принесла себя в жертву.
— Пиши, Следопыт! — великодушно сказала она и скинула тунику.
