Александр Белаш - Кибер-вождь
— Мои кукляшки в эту ночь неплохо потрудились. Я их посадил на хвост национал-фронтовикам — перехватил одну наводку на погром, — и, пока дуболомы разносили магазин, трое моих вынесли с заднего крыльца железа тысяч на семь-восемь. Неплохо, да? Часть я продам, а выручку — на пиво.
Эти двое знали, кому с выгодой продать краденое. Они торговали и нелегальным системным товаром — адресами, чужими паролями доступа, взломными программами и поисковыми, что позволяют выявить, следят ли за тобой в Сети. В Банш бывали разные «отцы»; с иными — как, скажем, с этой парочкой — охотно общалась мафия; встречались даже клептоманы, неспособные ни расстаться с угнанными куклами, ни пристроить их к какому-либо делу.
— Не нравится мне, что сэйсиды вышли из казарм, — не разделил восторгов Круга Бархат. — Пенки мы быстренько снимем — и надо притихнуть. А то слишком много кто нас ловит — А'Райхал, Хармон, Дерек, а теперь еще и Кугель… Не хочу я, чтоб моя семья осиротела.
— А, да! Ты слышал, что Отто Луни на 17-м сказал про Хармона? Это укол! Что Хармона не существует.
— Так, а кто же глушит наших куколок?
— Конспиративная команда, возглавляющая «Антикибер». По Луни так — Хиллари Р. Хармон погиб двенадцать лет назад в авиационной катастрофе, а его данные используют как маску для группы крутейших спецов Айрэн-Фотрис. Его голос, портреты — все смонтировано.
— Ха! А с кем спит Эрла Шварц — с голограммой?!
— С Арвидом Лотусом из «Ри-Ко-Тан», разумеется. Но ребенка, Луни говорит, она хочет от Хармона и в виде Хармона. Раздобыла где-то его геном, и сейчас ей синтезируют матрицу для имплантации. Родители Хармона в шоке, подают на нее в суд!..
— Хармон или кто — но «война кукол» нам поперек горла. — Бархат подлил себе пива. — А все придурок Фердинанд! Гений!.. Его ЦФ-6 — штука полезная, но он куда-то не туда ее продвинул. Ненормальный это промысел; смотри — угон, драка, «харикэн», погром, и никакой отдачи, все в убыток. Он кладет кукол за так, за идею. Хорошо — карантин, а когда его снимут? Фердинанда ведь не остановишь — загарпунит десяток новеньких, впишет им в мозги все ту же ересь, и они этой порченой версией будут делиться с другими, те — с третьими… и подумай-ка, что будет с Банш и с нами. Пропадем ведь. Терроризм пришьют, судить будут в одной клетке с Темным и бойцами Партии, под луч поставят…
— Да-а… плохо. А что делать?
— Как там — где-то я читал у И-К-Б — вроде: «Лучше одному погибнуть, нежели всем», — сказал Бархат, рассеянно глядя в экран. — Надо его сдать. И не как «отца», а посолидней. Скажем — крупный вожак экстремистов Партии… Вооружен, опасен и так далее.
Круг замычал, сомневаясь. Он предпочитал писать сценарии для семьи — где украсть, как украсть, кому продать, — а распасовки со спецназом и сэйсидами ему были не по уму. Но Бархат ждал конкретного и внятного ответа. Вряд ли он страдал суровой баншерской идейностью в духе Святого Аскета — «Не предай, не выдай» и тому подобное, — но ему надо было решиться, получив согласие единомышленника. За компанию подлецом быть всегда легче.
— Пожалуй, только…
— Никто не узнает. — Бархат понукал Круга сказать «да». — А узнают — нам «спасибо» скажут.
— Да, это надо…
— Договорились. Я напишу текст, а ты — путь сообщения… Кому? Скажем, в контору А'Райхала. И завтра отправим.
* * *У Туссена в монтажке дел было невпроворот. Кибер-шеф, взбесившись от вида грязи в здании проекта, велел поставить на ноги валявшуюся без дела трофейную Дымку и прикомандировать ее к андроидам-уборщикам — пускай работает! Вдобавок едва роботехники разобрались с увечным Кавалером, как на них свалились новые калеки — Принтер и Квадрат. Значит, ставь две пары подкалиберных ног, демонтируй полголовы Принтеру, меняй ему тяги глаза, отлаживай синхронные движения видеокамер — и не забудь про Кавалера! Любимцу всех женщин надо возвращать точность жестов и походки.
— Возьми стакан, — в пятидесятый раз велел Кавалеру роботехник. Кавалер неловко протянул руку к столу, схватил. — Подними к лицу. Поставь. — Стакан звякнул. — Возьми стакан…
— Убожище, — вздохнул кто-то. — Интересно, сколько недель ему потребуется, чтоб освоить вновь прицельную стрельбу?..
— Возьми стакан… Подними… Поставь…
— В целом конечности исправны, — доложил Квадрат, упрямо ходивший из угла в угол на свеженьких голенях. — Владение ногами в полном объеме. Готов к тестированию.
В шортах, с опухшими от усиленной работы биопроцессорами, он выглядел спортсменом, возвращающимся после травмы в большой спорт. Принтер явно, чуть ли не со скрежетом от чрезмерного усердия, водил глазами то туда, то сюда — самопроверка тяг; люфт в долю миллиметра означал необходимость снова открывать глазницу и поочередно контролировать нити тензиометром. Спокойней всех выглядела Дымка — в стандартном комбезе андроида, босиком, она сидела в углу на корточках, оглядываясь по сторонам с любознательностью новорожденной инфузории, и на лице ее было написано: «Где я? Как я тут оказалась?..» От нее не требовалось точности и быстроты движений — и ей велели сесть и не мешаться под ногами.
— Возьми стакан…
— Хватит! — войдя, рявкнул Туссен. — Тут работы на месяц, не меньше. Пусть походит, разомнет коленки. Вон… хоть с ней, — показал он на Дымку. — Кто-нибудь, дайте им задание! Подмести в коридорах! Пыль протереть! Что-нибудь, чтоб их тут не было! Они мне надоели.
— Идем, — неловко, медленно переставляя ноги, Кавалер подошел к Дымке. — Ты слышала приказ?
Дымка вгляделась в его лицо. Киборг. Внешне не знаком. Он поврежден? Ему надо помочь.
— Тебе трудно ходить.
— Да.
— Ты можешь опереться на меня. Не бойся.
Никто не слышал, что они друг другу говорили; никто не обратил внимания, как они вышли — две хромые, волочащие ноги куклы.
* * *Праздник продолжался до позднего вечера — с наступлением полной темноты небо украсилось вспышками салюта. Сайлас носился как бешеный; Доран потерял тонус очень вовремя—в самый разгар торжеств, но тем не менее с сияющей улыбкой и на автоматизме провел две передачи. Сайлас зауважал его за стойкость и профессионализм. Доран еще раз подтвердил свою способность делать дело в жару, в бреду и в лихорадке. Еще днем Сайлас получил от адвокатов все бумаги, и после знакомства с ними ему самому стало худо. Крепко они влипли. Слишком много предстояло изменить в короткое время. Оставалось надеяться на ум и находчивость Дорана. Сейчас Сайлас разослал обе бригады на самостоятельный поиск и уже битый час проводил производственное совещание по изменению стратегии — так, по крайней мере, оно было обозначено в графике рабочего времени.
На самом деле картина была иная. Сначала Дорану подурнело, и он метался по комнате, хватаясь то за голову, то за живот; потом его затошнило, потом стало рвать. Доран почти ничего не ел за день, и мысль об отравлении Сайлас отбросил сразу. Скорее всего, таким образом сказывались на шефе пережитые волнения дня. Сайлас уже два раза поил его растворенным газом, поставил накожный аппликатор, теперь оставалось ждать, когда же снадобья подействуют, и наблюдать, как основной ведущий пытается выплюнуть в унитаз свои внутренности, стоя на коленях. Чтобы обеспечить себе зрителя, дверь в туалет Доран предусмотрительно закрывать не стал.
— Да перестань ты! — не выдержал Сайлас. — У тебя давно ничего нет в желудке!
— Меня слюнями рве-е-е-о-от! — с воем ответил Доран. — А они не конча-а-й-ю-тся-а-а…
Наконец, он решил сделать перерыв и, судорожно вздыхая и всхлипывая, приполз на четвереньках к Сайласу, вздрогнул всем телом и повалился на ковер, пристроив голову на край дивана. Скомканным бумажным полотенцем он вытер слезы, слюни и сопли и замер в неподвижности, словно умер в безобразной позе, в расстегнутой рубашке поверх спущенных брюк. Зритель был один, но Доран не умел халтурить и выкладывался так, словно на него пялится пол-Города.
Дорану было очень плохо, так плохо, что даже пустую рвоту он воспринял как облегчение. Да ладно бы его только рвало — к тому же и кишечник прохудился. Руки его дрожали, кожа посерела, глаза стали мутными — и в них поселилась безысходная мука, как у раненого, измученного болью зверя. Дверь в туалет он не закрывал еще и потому, что боялся умереть в одиночестве.
Одним словом, враги и здесь разнились с точностью до наоборот: если Хиллари вчера умирал от симпатического криза, то Доран сегодня — от парасимпатического.
— У меня все ребра и мышцы живота болят, я вздохнуть не могу, — жаловался Доран, промакивая язык и сплевывая жидкую набегающую слюну, — я скончаюсь от поноса на толчке.
— Как себя чувствуешь?
— Как блевотина, — коротко ответил Доран.
— А может быть, все-таки к Орменду, в «Паннериц»?
— Не-е-ет! — Доран энергично затряс головой. — Это мы тогда проскочили незамеченными, а сегодня не удастся. Эмбер собралась сходить с ума. Там сейчас под каждым кустом по пять дюжин папарацци. Сидят в засаде — как клопы, десять лет без воды и пищи. Не-е-ет!
