Виктор Точинов - Рай Сатаны
Темнело, но костер они не разводили. Не из чего. Даже мох на каменистых склонах рос лишь местами, стланика вообще не было. Но нагревшиеся за день скалы отдавали сейчас тепло, как-нибудь перебедуют до утра в спальных мешках… Некоторое время все трое лежали молча, а потом Шуруп спросил:
– А что будет, если там и в самом деле Рай? Останемся?
– Рая для живых не бывает, – отрезал сержант. – А тебе и мертвому не светит, я думаю… Тихо! Слышите!
– Чего? – вскинулся Шуруп. – Чего слышать-то?
– Смолкни! Во, опять… Слышите?
Где-то далеко-далеко, на пределе слышимости, раздавался хорошо знакомый сержанту вой… Вой трехглазого.
– Слышу, как Шуруп сухой паек переваривает, – сонным и недовольным голосом откликнулся Пепс.
– А вой не слышишь?
– Кому тут выть?.. Разве что ветру в скалах.
– Или в ушах гудит, – ввернул Шуруп.
Багиров прислушался еще и ничего не услышал.
– Наверное, в самом деле ветер, – произнес он с сомнением.
– Не ветер! – прозвучал чужой голос.
В один миг сержант ужом выскользнул из спального мешка, схватился за оружие. Разглядел на фоне скал темную фигуру, бесшумно передвинул предохранитель… Скомандовал:
– Стой, где стоишь!
– Не узнал? Короткая память у тебя, человек снизу.
– Иван?
– Можно и так, – ответил абориген. – Вы устали. Лежите. Я огонь разведу.
Отложив автомат, Багиров медленно опустился на спальник.
– Давненько не видались, Тульбигей, – вступил в разговор Пепс, выбираясь из мешка.
– Давно…
– Ты все кочуешь, скитаешься, сегодня здесь, завтра там?
– Скитаются те, у кого дома нет. А мой дом – тундра… Чай будем пить?
– Не из чего тут костер запалить… – сказал Багиров. – Так что, если голоден – угощайся, есть, что пожевать. Но с чаем облом…
– Запалим, – успокоил Иван.
Сделал несколько шагов в темноту, тут же вернулся, принес тючок с пожитками, хорошо знакомый сержанту карабин и связку сушняка. Совсем небольшую вязанку, – по разумению Бага, ее никак не хватило бы на приличный костер: вспыхнет и сгорит, котелок или чайник даже не нагреется.
Но Иван, он же Тульбигей, развел костерок с умом: крошечный, под самым дном памятного Багирову котелка, – так, чтобы ни единая калория тепла даром не пропадала. И все равно, окажись каким-то чудом рядом букмекерская контора, сержант поставил бы любую сумму на то, что котелок не закипит.
И проиграл бы. Иван даже все свои веточки спалить не успел – котелок забулькал, крышка задребезжала, выпуская излишки пара.
Чай пили долго и молча, пуская по кругу алюминиевую помятую кружку. Выпили всё, хотя под конец Багиров с усилием глотал терпкий напиток. Но не выливать же, коли дрова тут в большом дефиците.
– В Рай собрались ходить? – спросил Иван по окончании чаепития; равнодушно спросил, словно между прочим, словно исполняя обязательную для путешественников формальность.
– Вроде того, – кивнул сержант. – Бывал там?
– Я много где бывал, – обтекаемо ответил абориген. – Разные места. Люди по-разному их зовут.
– А в Раю? – настаивал Багиров. – Там, за ледником?
– Не ходите туда.
– Это еще почему? Плохое место? – припомнил сержант старую песню Ивана.
– Нет, – пожал плечами Иван. – Не плохое, просто другое… Не для вас.
– Почему?
– Не для вас, – настойчиво повторил Иван.
– Почему? – уперся Баг.
Иван глубоко-глубоко вздохнул. Словно родитель, не знающий, что ответить на простейший детский вопрос: отчего все-таки трава зеленая? Родитель, не желающий ни врать, ни растолковывать про хлорофилл с фотосинтезом…
Одновременно со вздохом Иван потянулся к своему тючку, достал знакомый глухо побрякивающий мешочек. Сказал, развязывая тесемку:
– Сейчас сам увидишь.
Пепс резко поднялся на ноги. И заявил не менее резко:
– Я в эти игры не игрок. Пойду прогуляюсь. Вы уж тут без меня как-нибудь…
Багиров удивился. Что за муха укусила Большого Пепса? Когда-то нагадал ему узкоглазый неприятность – и она сбылась?
Шуруп тоже энтузиазма не проявил. На прогулку не отправился, но отодвинулся подальше от погасшего костерка и от Ивана. Бывший вертолетчик вообще ни слова не произнес после появления аборигена. Это Шуруп-то, способный живого заболтать до смерти и продолжить над бездыханным телом свой бесконечный монолог о бабах, выпивке, жрачке и поганой здешней житухе…
Светила луна – полная, яркая. Пики Бырранги казались черными дырами в звездном небе. Ледник искрился в лунном свете, словно огромная груда алмазов, далекая и в то же время близкая. В общем, самая подходящая обстановка для гадания, столоверчения и вызывания духов.
Свой знаменитый поднос Иван с собой не прихватил, метнул костяшки на донце перевернутого котелка, давно остывшего. И остановил Багирова, хотевшего подсветить фонарем:
– Не надо. Я все вижу. Сиди, смотри, слушай.
Все происходило, как в первый раз: так же быстро мелькали в лунном свете пальцы, с удивительной точностью выдергивая фигурки, – не потревожив, не стронув с места соседние. И все происходило иначе: по краям котелка теперь не выстраивались два ряда костяшек, все извлеченные из общей кучи сразу отправлялись в мешок.
Закончив свои манипуляции, Иван долго молчал. А потом заговорил с большими паузами, словно тщательно подбирал слова и боялся сболтнуть лишнее:
– Им нельзя за ледник… Им двоим (Иван показал взглядом на Шурупа и легонько кивнул в ту сторону, куда ушел Пепс)… Не вернутся… Ты можешь ходить… Ты вернешься… Но лучше останься там… Теперь можешь спрашивать.
– У меня опять две дороги, вверх и вниз? – спросил Багиров.
Он ждал, что Иван сейчас вновь заговорит низким, глубоким, как бы не своим голосом. Но нет, отвечал абориген все тем же надтреснутым тенорком.
– Дорога одна… Ты выбрал и теперь не свернуть. Но можно остановиться…
– Нет уж, зимовать тут не буду… А дорога-то правильная?
– Она твоя. Другой нет.
– Вверх? В Рай? В Аду я уже побывал…
Иван молчал. Решительно смахнул с котелка фигурки, ссыпал в мешочек, убрал его на место. И лишь затем ответил, причем совершенно невпопад:
– Не сможешь остановиться – иди. Не сможешь умереть – живи. Не сможешь увидеть – смотри.
Ахинея и бессмыслица, но любая бессмыслица звучит весомо, если произносить ее в соответствующей обстановке. На залитых мрачным лунным светом склонах Бырранги, например.
– Ты куда это собрался? – удивленно спросил сержант, глядя, как ловко Иван приторочил к тючку котелок, а затем закинул поклажу на спину и подхватил с земли карабин.
– Домой пойду.
Не прощаясь, сделал несколько шагов в темноту и исчез. Сколько ни пялился сержант в сплетение густых теней, никакого движения не разглядел. На освещенных луной участках Иван тоже не показался… И ни звука, свидетельствующего, что кто-то движется по камням, ни шороха, ни стука покатившегося со склона камешка. Словно призрак, словно горный дух навестил их бивак, – и растаял, вернулся в свое царство теней.
– Ушел старый леший? – спросил вернувшийся Пепс.
– Ушел, – вздохнул Шуруп. – Лучше б не приходил…
– Он вам обоим раньше гадал… – сообразил Баг. – Гадал ведь? И что, сбылось?
Его спутники дружно промолчали.
– Я думала, там у тебя все железное… Всесокрушающее и неутомимое.
– Ну и как? Разочаровал?
– Нет… Ты живой, ты настоящий. И это здорово!
– Рад, что тебе… Э-э, подожди, подожди…
– Дорогой, я привыкла снимать двухсерийные фильмы…
– Я согласен хоть на сериал из восьми сезонов. Но меня немного отвлекает срочный вызов. Мешает сосредоточиться.
– Та-а-а-к… Это женщина? Твоя женщина? Переключи на меня, я скажу ей, что ты умер. Для нее умер, навсегда. Пусть поищет себе другого.
– Это мужчина.
– Замечательно… Ладно хоть не самка лемминга.
– Он старый, толстый, бородатый и давно не мытый. И вообще, у нас просто деловое знакомство.
– Тогда ответь. Скажи ему, что занимаешься сексом с женой, молодой и красивой, пусть завидует. Скажи вслух, чтобы я слышала!
– Не надо, еще умрет от зависти… А он сегодня совершил без малого подвиг и заслужил лучшую участь. Я просто не отвечу на вызов.
– Тогда отключи эту мерзкую игрушку. Нет, совсем отстыкуй… Сегодня ты мой, и я не желаю делить тебя с немытыми и толстыми мужчинами… Так что у нас сейчас в вечерней программе? Ах да, вторая серия знаменитого блокбастера «Лайза Валевски ищет любовь»… Сначала, как полагается, краткое содержание предыдущей серии…
Толстый и давно не мытый мужчина – проще говоря, президент Гор – громко и затейливо выругался. Он был в ярости. Ему очень хотелось вскинуть «дыродел» и высадить всю обойму. Расстрелять, изрешетить человека в мундире сибирских сепаратистов, сидевшего напротив и застывшего, как восковая фигура.
Гор понимал, что его молчаливый, неподвижный и бесплотный визави не более чем марионетка или напалечная кукла, никак не отвечающая за отсутствие кукловода. Но рука все равно тянулась к кобуре.