Виктор Точинов - Рай Сатаны
Пришло время воспользоваться плодами долгих трудов. Тарантул поднялся по своей норке к самой поверхности и готов к стремительному броску, к смертельному укусу.
…На экране повторялась в записи лекция, повторялась без звука – и молчаливая, но бурная жестикуляция профессора смотрелась комично. Но Тарантула сейчас не интересовали криптозоологические теории и охота на якобы выживших доисторических монстров. Он всматривался в лица слушателей. Особенно в лицо человека, которому очень скоро предстояло узнать, как стремительно умеют атаковать тарантулы.
Бывший филолог и нынешний хэнгэраунд по прозвищу Баунти числился у «блэкдевилсов» неплохим бойцом. Даже одним из лучших, другие в крыло Большого Пепса не попадали. Но переводчик из него был, по мнению Багирова, на редкость хреновый. Может, Баунти на своем филологическом факультете уделял слишком много времени девушкам, пиву и ночным гонкам на электробайках в ущерб учебе, может, перезабыл все, что знал.
Но перевод звучал примерно так:
– …Покинув место… э-э-э, место, где сидел… наверное, место высадки или посадки, да… он, согласно чему-то, здесь неразборчиво, двинулся на восток, затем… черт, нужен словарь… а-а-а, понял… и разбил лагерь, вот.
Вездеход продолжал свой неспешный путь к Бырранге. Баунти переводил, устроившись за спинками кресел на ящике, принесенном из грузового отсека. Баг медленно зверел от качества перевода. Пепс слушал внимательно и никак своих эмоций не проявлял.
Изучаемый документ представлял из себя нечто вроде пространного отчета, составленного неким Джулио Ленцем. Кому адресовался отчет, осталось неизвестным, первого листа или нескольких листов в документе не хватало, начинался он в буквальном смысле с полуслова. Но изредка мелькавшее в тексте обращение «ваше превосходительство» позволяло предположить, что Ленц был человеком военным или по меньшей мере работавшим на военных. Подпись в конце документа имелась, но ни своего звания, ни должности Ленц не указал, лишь имя и фамилию.
– После этого он оставил… – бубнил Баунти, – он оставил… да, он оставил фару с рабочей частотой… чушь какая-то… а-а-а, он оставил маяк, радиомаяк, фу-у-у… и двинулся к холмам… или к горам… у него не было с собой… не знаю, тут какой-то специальный термин или жаргон…
Сбивчивое, через пень-колоду, повествование о странствиях незадачливого Джулио продолжалось. Отчитывался он обо всем подробно, расписывал чуть ли не каждый шаг, и возникавшие по вине Баунти разрывы в переводе не мешали следить за развитием сюжета.
Одинокий путешественник добрался до ледника и вскарабкался на него, имея в распоряжении альпинистское снаряжение. А затем у Ленца начались проблемы со здоровьем… Какие именно, понять было трудно, с переводом медицинских терминов дела у Баунти обстояли вовсе уж плохо…
Кое-как оклемавшись, Джулио продолжил путь, спустился с ледника в долину. А там…
– Что?! – перебил Пепс. – Небоскреб?!
– Ну да… grattacielo… именно небоскреб. Посреди озера.
– Охренеть… – покачал головой Багиров. – Поскользнулся парень на леднике и башкой приложился.
– Мираж какой-то, как в пустыне, – предположил Большой Пепс.
Баунти тоже внес свою лепту догадок:
– Он какие-то препараты принимал, когда ему поплохело. Переборщил, видать, с дозой.
– Читай дальше, – приказал Пепс. – Сейчас поймем, мираж или глюки…
Ничего они не поняли… Небоскреб, по Ленцу, якобы оказался самой взаправдашней реальностью. И озеро с тихой и теплой водой – тоже (это на Таймыре-то, в конце сентября!), и раскиданные по долине бунгало с цветущими вокруг садами. Или Джулио раздружился с головой всерьез и надолго, или сознательно лгал, считая «превосходительство» наивным простаком, способным скушать любую сказку о творящихся на Таймыре делах…
– Он, когда спускался, через туман не проходил? – поинтересовался Багиров.
– Да нет… вроде бы ничего про туман не написано… – ответил Баунти не без сомнения в голосе; вернулся на предыдущую страницу, вновь пробежал ее взглядом, заявил уверенно:
– Не было никакого тумана.
– Ты к чему это, про туман? – подозрительно спросил Пепс.
– Да так… разные штуки в тумане случаются… – обтекаемо ответил Багиров.
– Ну-ну… Давай-ка, Баунти, пропусти десяток листов. А то мы скоро доедем, а тему так и не просечем.
Баунти послушно пролистал рукопись, не читая. Начал переводить отрывок, касавшийся отношений Ленца с некоей Кларой, судя по всему, соотечественницей Джулио, – и тем не менее обитавшей в долине, затерянной в горах Бырранги. В Парадизе, как теперь именовал Ленц это место.
Парочка жила душа в душу в одном из бунгало, окруженном райским садом, – и происходил у них самый настоящий медовый месяц, бурный и страстный. Случались и ссоры, но неизменно заканчивались примирением и безудержным сексом. Багиров заметил, что интонация рассказчика изменилась – из повествования исчезли лаконичные фразы и казенные обороты, характерные для любого военного человека, и новый стиль Джулио сержант для себя определил как «размазывание соплей по паркету». Баунти, надо заметить, переводил теперь гораздо увереннее и быстрее. Наверное, почитывал в свое время любовные романы на итальянском.
Окружавшую его якобы действительность Ленц воспринимал абсолютно не критично. Отмечал некоторые странности – не мог понять, откуда в бунгало берется свежая еда, куда исчезает грязная посуда и вообще, кто содержит гнездышко любви в идеальном порядке. Но задуматься над этими странностями не мог или не желал.
– Достаточно, – сказал Пепс. – Суду все ясно… Погляди в конце, как он оттуда выбрался.
Но ничего конкретного на последних страницах не обнаружилось. Джулио Ленц коротко сообщал, что покидает Парадиз, дабы следовать некоей «великой миссии», и новая его жизнь ну никак не совместима с прежней службой. О чем «превосходительство» извещается. С уважением, дата, подпись… Закончил свой гибрид служебного рапорта и любовной истории Джулио Ленц чуть менее двух лет назад.
– Молодец, хорошо поработал, – сказал Пепс, забирая у Баунти исписанные листы. – Можешь отдыхать. От всех нарядов сегодня свободен.
Он дождался, когда за подчиненным плотно закроется дверь, и спросил у Багирова:
– Ты все понял?
– Кое-что… Это один из психов, распускавших слухи про Рай. Длинный его изловил, бумажки отобрал, а самого, наверное, в духовку наладил… Или на сковородку.
– Плевать, куда его потом наладили. Парень был шпионом. Самым настоящим кадровым разведчиком. Может, из Анклавов, не знаю… И влетел он натурально на базу сибиряков. Взяли его еще на перевале, выпотрошили всю информацию, потом промыли мозги… Конкретно так промыли, на всю катушку. Психотропы, суггестия, все дела… И ступай, зазывай народ в райское местечко, Катаклизмом никак не затронутое.
– Значит, нет там никаких бунгало… Жаль. Я б отдохнул недельку с какой-нибудь отзывчивой девчонкой.
– Забудь. Ты сам мне говорил, что там есть: база, способная принимать конвертопланы… Непонятно лишь, как сибиряки сюда добрались, чтобы базу эту построить.
– Приехали.
– Приехали? Как? Откуда и на чем?
– Да не они – мы приехали. Дальше дороги нет.
Разведка закончилась. Началась охота. Началась она буднично – не трубили в рога доезжачие, выжлятники не удерживали рвущихся со сворок собак, егеря не горячили коней молодецким гиканьем… По озеру Таймыр-17 бесшумно двигались два RIB-катера, или две RIB-лодки, уж и не знаю, как правильно назывались эти суденышки с жестким корпусом и окружавшим его U-образным надувным баллоном, термин RIB-boot можно перевести и так, и этак. Но как бы наши шаланды ни именовались, функции они сейчас выполняли, более присущие минным заградителям, – с них время от времени отправлялись за борт цилиндрические предметы. Размером и формой предметы больше всего напоминали шестилитровые пивные бочоночки старых добрых времен, но были окрашены в ярко-красный цвет. Время от времени катера возвращались к лагерю за новой порцией «бочонков».
Какой электроникой напичканы эти жестянки, я не знал. По обмолвкам профессора понял, что это не просто разведчики, стационарные аналоги канувшей лжещуки. Но еще по совместительству и электронные загонщики. Погонят засеченную зверюгу – не то ультразвуком, не то каким-то еще излучением, крайне дискомфортным для обитающих в воде тварей… Причем включаться будут не абы как, но по строгому графику – прижимая дичь к берегу, подставляя ее под меткий выстрел Эфенди. Здесь, на прибрежном мелководье, все и завершится, – под прицелами камер, снимающих с разных ракурсов.
Птикошон в расстановке приборов не участвовал. Оставался на берегу и был занят яростным спором с Хасаном. Вернее, говорил на повышенных тонах и бурно жестикулировал лишь один из участников спора, догадайтесь какой… Второй оставался невозмутимым. Я прислушался – речь шла о том, чтобы установить наверху, на скалах, антенну, через которую будет осуществляться мониторинг, телеметрия и управление всей разбросанной по озеру машинерией.
