Брюс Бетке - Интерфейсом об тейбл
— И перед ужином, — уточнила педантичная Инге. — И после ужина, и после-послеужина…
— И поговорили о нашей работе и о всяк-ик! — икх! разностях… — Освободившись из объятий сетевого шнура, Ле-Мат добрел до матраса, рухнул на него и начал покусывать ножки Инге.
— А потом я уговорила Гуннара вернуться сюда, — сообщила Инге, безуспешно пытаясь придать своему лицу серьезное выражение. — Потому что мне очень хотелось переговорить с тобой. Не сердись на Гуннара. Идея была моя. — Тут вся серьезность с нее слетела (должно быть, из-за того, что Ле-Мат щекотал ей пятки) и Инге, захихикав, шлепнула его по носу.
Ле-Мат поднял голову:
— Ну, мы приехали. Видим, ты еще с интерфейсом и вид у тебя какой-то, типа, взволнованный. Ну, мы сели на матрас и — ик! — одно за другое… — Его вновь прохватила икота.
— Это тоже была моя идея, — гордо заявила Инге. — Я думала, ты не будешь возражать. Мне показалось, мы успеем быстренько это самое… ты нас даже не замечал.
— И теперь ей известно все об интерфейсе, — сказал я Ле-Мату самым зловещим и разъяренным голосом, на какой был способен. — Спасибо… осел.
— Ой, не надо так его ругать, — накинулась на меня Инге. — Я и так все знаю про ваш дигитально-индюк… инхук… Про интерфейс. Между прочим, — гордо вскинула она нос, — у меня свой такой есть.
Моя челюсть грохнулась на пол и укатилась в другой угол комнаты.
— У ТЕБЯ? СВОЙ?
— А то, — вмешался Ле-Мат. — Мы все уже встречались, только на той стороне. Ты ее не — ик! — не узнаешь?
Я все еще пытался отыскать мою челюсть. — Чег..? Инге больно укусила Ле-Мата за ухо и прошипела театральным шепотом:
— Давай-ка я попробую ему подсказать, милый. На миг отвлекшись от ее пышной груди, Ле-Мат кивнул.
— Джек? — окликнула она и уставилась на меня своими глубокими, серьезными, хотя и чуточку осоловелыми глазами. — Извини, пожалуйста.
Она откашлялась — и заговорила хриплым, густым, басовитым фальцетом, с таким сильным акцентом, что сам факт его существования подпадал бы под закон о высмеивании этнических групп.
— Или, лучше сказать, МАКС? Если вести деловые разговоры на пустой желудок, сердце заболит. «Мандже»!
Все остатки моего здравого рассудка, подхватив штаны, сбежали без оглядки.
— ДОН ВЕРМИШЕЛЛИ?
19. СПЛОШНОЕ ВЕСЕЛЬЕ ПЛЮС БОНУС — ПОСТЕЛЬНЫЕ СЦЕНЫ
Наутро Ле-Мат и Инге проснулись с мощнейшим похмельем на плечах вместо голов. У этого обстоятельства были две стороны — светлая и темная. Светлая состояла в том, что оба они чувствовали себя крайне погано и не тратили энергию на угрызения совести из-за своих вчерашних подвигов. Ну, а темная… Достаточно сказать, что все утро они досаждали мне своим хныканьем, пока аспирин, тайленол, подгоревшие тосты и неупиваемая чаша черного кофе не вернули их — сантиметр за сантиметром — в страну живых.
Оправившись, Ле-Мат с Инге вместе залезли под душ и не выбрались оттуда, пока горячая вода не иссякла.
Вторник прошел в трудах праведных. Мы перетащили рабочую станцию Инге в наш офис и подключили к локальной сети. Затем Ле-Мат наконец-то набрался смелости и опробовал индуктивный интерфейс (я следил за его жизнедеятельностью по датчикам, а Инге страховала его с виртуальной стороны реальности). Не скрою, Ле-Мату очень хотелось продезинфицировать «проктопрод» в специальном автоклаве. И прошло не меньше часа, пока мы ему втолковали, что достаточно обмакнуть «проктопрод» в хлорку и засунуть в посудомоечную машину — вот и вся гигиена). Когда же Ле-Мат все-таки нырнул в нашу местную испытательную МПВ-шку, то жутко запаниковал из-за новообретенной остроты виртуальных ощущений.
И все же, когда я наконец завалился спать (а было это в полвторого ночи), Ле-Мат с Инге уже четвертый час трахались в виртуальном мире и, похоже, даже не собирались выдыхаться.
Второй-третий, если учитывать машинку Инге — индуктивный интерфейс появился у нас в среду около полудня. Непроницаемая преступная сеть дона Вермишелли наделе представляла собой просто Инге, которая забирала посылку в заведении «Почта для всех» и вновь отправляла ее. Теперь же, когда все карты были выложены на стол, Инге решила сэкономить для нас день времени и 12 долларов 49 центов почтовых расходов — то есть получив посылку, сразу привезла ее нам. Во второй коробке лежало все то же самое плюс один сюрприз — самая настоящая 3,5-дюймовая магнитная дискета на 1,44 мб.
— Привет, Макс, — произнесла Амбер, когда я расшифровал дискету и перевел в читабельный формат. — Ты просто гений! Так ловко удрать из моей квартиры в понедельник… Знаешь, я надеялась переблефовать Элизу, но, по-моему, эта сука готова тебя сама убить — лишь бы не делиться с другой женщиной. — Пожав плечами, Амбер криво улыбнулась.
— Ну да ладно. В этих файлах — материалы для подготовки к моему подлинному заданию. Просмотри их. И если ты считаешь, что работа тебе по зубам — действуй. Моя квартира как минимум неделю будет закрыта на ремонт — Господи, как хорошо, что в виртуальной реальности не надо возмещать ущерб домовладельцу, — так что увидимся в Аду. Например, в пятницу на той неделе, примерно в 03,00 по Гринвичу, идет? — Она вновь улыбнулась той странной ухмылкой, которую принято называть «хорошей миной при очень плохой игре», потом сказала:
— Пока, — и захлопнула окошко.
Спустя полчаса я разархивировал и отсканировал файлы с подготовительными материалами. Истинной мишенью оказался Фрэнклин Кертис.
Да, да и еще раз «да». Тот самый Фрэнклин Кертис. Именно тот, о ком вы сейчас подумали. Знаменитый сочинитель знаменитых бестселлеров, бонвиван всех ток-шоу, невероятно не сдержанный на язык пожизненный член Североамериканской Республиканской Армии, оборудовавший в подвале своего особняка близ Нью-Йорка великолепное стрельбище. Тот самый Фрэнклин Кертис. Тот самый господин, чьи последние пять экранизаций принесли ему такие непристойно высокие горы денег, что «Сони-Спилберг» были вынуждены пообещать ему личную планету, чтобы он согласился хотя бы вступить с ними в переговоры относительно прав на экранизацию его следующей, еще не написанной книги.
Так уж сложилось, что это последнее обстоятельство самым непосредственным образом касалось меня. Ибо книга оказалась не ненаписанной. а очень даже написанной. (Минус на минус дает плюс — проверьте сами.) Проблема была в том, что книга, которую Кертис собирался представить на суд читателей, была написана — но не им. Моя таинственная клиентка, если верить Амбер, была невезучей начинающей писательницей, которая случайно познакомилась с Кертисом на приеме у одного нью-йоркского издателя и была очень польщена, что этот красивый, солидный, преуспевающий человек заинтересовался ее скромной особой. Увы, моей наивной клиентке и в голову не пришло, что причиной этого интереса было декольте ее маленького коктейльного платья, плотно облегавшего ее стройную, атлетическую, девственную фигуру. (Она была актрисой и фотомоделью — этому своему хобби она отдавала редкие промежутки свободного времени между сочинением романов, учебой на медицинском факультете и бесплатной работой в детском приюте, где она выросла.)
Как это ни прискорбно, события развивались по банальному сценарию. Кертис и моя клиентка имели бурный, страстный, небезопасный для их половых органов роман длиной в девять с половиной недель, который резко оборвался, когда Кертис обнаружил, что моя клиентка беременна и не желает делать аборт. Неделю они спорили, пока в один ужасно холодный и ненастный мартовский день он вернулся домой пьяный и злой и буквально вышвырнул ее из дома в снежный буран. Вслед за ней полетели ее скудные пожитки. Ослепленный злобой и алкоголем, он приказал своим охранникам в тяжелых сапогах и коричневых рубашках буквально застрелить ее, если она хоть одной ногой ступит на территорию усадьбы.
На этом вся история могла бы кончиться. Моя клиентка, будучи истово верующей христианкой, восприняла свою нежеланную беременность как Божью кару за приверженность плотским грехам и с поникшей головой вернулась в школу при монастыре Св. Брунгильды, дабы воспитать свое дитя в страхе Божием и наставить на путь истинный. Моя клиентка даже желала внушить ребенку любовь к его (ее) отцу, хотя Кертис вполне мог отречься от своего отцовства и отказаться встречаться с ребенком — но даже на этом этапе моя клиентка была готова простить и забыть его прегрешения.
Но тут, порывшись в своем потрепанном чемодане, в котором хранилось все ее скудное земное достояние, моя клиентка обнаружила, что Кертис вернул ей все, включая остатки единственного мясного пирога, который она ему раз в жизни приготовила на ужин (кстати, со дня приготовления он ничуть не испортился, остался таким же каменно-твердым и аппетитным). Кертис вернул ей все — но не дискету!
О, эта дискета! Единственный на свете экземпляр неопубликованного романа моей клиентки! Книга, над которой она корпела шесть долгих тяжелых лет, экономя на еде, чтобы арендовать компьютерное время в «Интернет-кафе»! Та самая книга, которую сам Кертис хвалил, восклицая:
